Огнем от этих взрывов были охвачены и грузовики, оставшиеся невредимыми, и те тоже вскоре загорелись и взрывами были разнесены на куски. Яростное уничтожение продолжилось начавшими время от времени взрываться боеприпасами. В какой-то момент нам даже пришлось покинуть крышу, когда вокруг нас стали падать снаряды.
Куски дерева и металла посыпались нам на плечи, и мы бросились по гофрированной жести вниз.
За остальной частью фейерверка мы следили из безопасного убежища в сеновале в полукилометре от места акции. Я стал уже знатоком в тактике подыскивания путей отхода, всегда намечая как минимум два возможных выхода из любой ситуации, нами созданной.
Когда мы вернулись на склад, мы все были в приподнятом настроении. Но эта радость вскоре улетучилась, когда мы обнаружили там Дракулу. Он весь был в крови, как обычно, после одной из своих вылазок, но теперь его держал на мушке возбужденный Хория, который навел на вампира свой пистолет.
«Что случилось?», спросила Люси, встав перед Дракулой. Вампир отказался встретиться с ней взглядом, и она повернулась к Хории.
«Он напал на меня», начал Хория. Было видно, что он на взводе, даже испуган, и пистолет дрожал в его руке. «Он пошел туда, где спали немцы. А я отправился устанавливать бомбы на аппаратуру телефонной станции, чтобы ее уничтожить, верно же? Я возвращаюсь. Изнутри доносятся крики. Немцев. Румынская охрана это услышала и прибежала. Я спрятался. Тут выходит Дракула и набрасывается на этих солдат. Ничего подобного я никогда еще не видел. Ничего. Это ужас какой-то».
Бедняга даже содрогнулся, что все заметили, а затем стал продолжать. «Он убил их всех. Может, восемь, может, десять человек, не помню. Я выхожу к нему.
Мы должны были положить тела внутрь и поджечь здание, верно? Чтобы скрыть следы. И тут он бросается на меня. Я стреляю в него. И — ничего!. Пули не причиняют ему ни малейшего вреда. Я… я уж думал мне конец. И тут вдруг он останавливается. Как будто очнулся. И вот я отвожу его обратно сюда. Но доверия уже нет у меня к нему. Всю дорогу я держал его под прицелом».
«Но ты же сказал, что пули не причиняют ему ни малейшего вреда», сказал я.
«А что мне еще делать?», ответил он. «Чем его приструнить? Матерными словами, что ли?»
Вампир посмотрел на нас с жалким, несчастным выражением лица. Мне были видны дыры от пуль в его рубашке, каждая по краям с темным пятном от несгоревшего пороха. В него стреляли с близкого расстояния. И он выжил. По всему было видно, что никакого видимого вреда ему нанесено не было. Как такое возможно?
«Мне стыдно и грустно; я опустошен и убит горем», прошептал Дракула.
«Хория, сходи что-нибудь выпей», сказала Люси, положив руку ему на плечо той руки, в которой он держал оружие. Хория убрал пистолет и направился в противоположный конец склада, где Клошка открывал коньяк.
Люси повернулась ко мне: «Иди к ним», сказала она мне. Я подчинился. Но, отхлебнув вина, я увидел, как она опустилась на колени рядом с вампиром, что-то тихо говоря ему в ухо. Затем она обняла его. И я почувствовал себя так, будто кто-то ударил меня в грудь.
Внезапный повторный срыв Князя стал для нее неожиданностью. Обычно он, казалось, настолько владел собой, что ей даже было трудно представить, что он может вновь сорваться. Было видно, что он и сам был потрясен только что произошедшим рецидивом в худшую сторону.
«Вы снова потеряли над собой контроль?», спросила она.
«Невозможно потерять то, чего никогда не было», ответил он ей. Он казался каким-то абсолютно поверженным и разбитым. Она не смогла придумать, что сказать, поэтому она протянула руку и обняла его. И он покорился, словно завернувшись в нее, как несчастный, осиротевший ребенок. Она зашептала ему на ухо:
«Вы задаетесь вопросом, потеряли ли вы свои человеческие качества», сказала она ему. «Но ваши чувства сейчас свидетельствуют об обратном. То, что вы сейчас чувствуете, сожаление, вина, печаль, крушение — все это абсолютно человеческие чувства. Укорененные в сердцах каждого из нас. Вы не так уж и сильно отдалились от нас, как вам кажется».
Он не ответил, но и не отстранился от нее. Но следующее, что Люсиль помнила, это то, что она проснулась, свернувшись калачиком между двумя мешками с овсом, а на нее смотрит Князь, держа книгу в руках. Марк Твен, «Простаки за границей». Она улыбнулась ему, а он улыбнулся ей в ответ. Она никогда еще не испытывала такой сладкой неги с момента начала этой войны.
Но не успела она рассказать об этом своем чувстве Князю, как услышала у дверей какой-то шум. Люсиль бросилась туда и обнаружила там Кришана с Клошкой, преградивших путь юной школьнице, восьми или девяти лет, в католической школьной форме. Краснощекая, с большими голубыми глазами под челкой темно-каштановых волос, она вытерла нос тыльной стороной ладони и потребовала дать ей возможность поговорить с Ленорой Ван Мюллер. Люсиль представилась Ленорой, и маленький чертенок потребовал доказательств. Повеселив всех вокруг, Люсиль показала ей свои поддельные документы и получила в ответ сложенный листок бумаги. Девочка присела в изящном реверансе и убежала. Подошел Харкер, и Люсиль прочла послание вслух.
Посредством сарафанного радио в партизанской среде дошли слухи, что им пора уже уходить отсюда. Местные румынские военные создали большое специальное подразделение, единственной задачей которого было найти и ликвидировать группировку, устроившую засаду на их автоколонну и уничтожившую так много их солдат.
Группа тут же собрала вещи в катафалк и грузовик и отправилась на юго-запад, где обустроилась на новой базе. Вызвав самолет, они начали разведку местности вдоль реки Арджеш, обращая особое внимание на железнодорожные пути, проходившие вдоль этой водной артерии. Эта железнодорожная система являлась основной линией снабжения и поставок из Югославии в Северо-Восточную Румынию, где готовилось вторжение в Россию.
Вскоре им стало ясно, что военные изменили свою тактику на железнодорожном транспорте, что, скорее всего, являлось результатом недавних диверсий Люсиль и ее людей. Перед каждым имевшим важное значение поездом высылались вперед поисковые группы, перед которыми ставилась задача выявлять бомбы и неисправности вдоль рельсов — или же подорваться на минах вместо гораздо более ценного поезда, следующего за ними. Кришан назвал их «наживкой». «Коз выгнали вперед на разведку, чтобы соблазнить тигра». Циничный план противника состоял в том, чтобы пожертвовать некоторым количеством людей ради чрезвычайно важных для него грузов. Но вскоре солдаты, отправленные выполнять эту безнадежную, гибельное задание, начали возмущаться и бунтовать, поэтому армия стала отправлять перед главным локомотивом, имевшим приоритетное значение, дополнительный одиночный паровоз, чтобы он и подрывался на возможных заложенных там минах.
Но хитрецы не рассчитали, что имеют дело с еще более хитрой группой. Молодой Харкер связался со своим начальством и доложил им о проблеме. Волшебники из SOE подумали и принялись за дело.
Следующий сброс с воздуха снабдил их небольшую диверсионную группу новыми нажимными минами. Их спусковое устройство приводилось в действие только после прохождения определенного количества вагонов. Эти мины можно было настроить на несколько проезжавших вагонов, до восьми штук. Штырь взрывателя нажимной мины способен был даже отличать оси колес вагона от всего поезда и был снабжен барабанным колесиком, находившимся на устройстве сбоку.
Ренфилд воспользовался ими по максимуму, достигнув массового эффекта. По меньшей мере с полдюжины товарных поездов были превращены в искореженные железные обломки, а грузы их оказались сброшенными в рядом бежавшую речку или разбросаны по полям.
Люсиль очень порадовали такие результаты. Не только были уничтожены ценные локомотивы, вагоны и грузы, но противнику приходилось расчищать пути от массы обломков, а это очень трудоемкий процесс, требовавший больших усилий и отвлекавший рабочую силу. Рельсы, скрюченные и исковерканные, напоминающие лапшу, оставленную на тарелке и засохшую на ней, приходилось убирать, полотно восстанавливать, привозить новые рельсы, что приводило к задержкам, вынуждавшим десятки вагонов стоять в длинных очередях на путях в течение многих дней. И эти неподвижные махины оказывались слишком заманчивыми целями для группы, чтобы она могла сопротивляться такому искушению.
