Ночной образ жизни давал о себе знать, постоянные переезды и напряжение изнуряли всю команду, члены которой варились в одном котле и постоянно торчали друг у друга на глазах, порой в стесненных условиях. И все же они понимали, что вносят существенный вклад в дело Сопротивления.
Они решили сделать столь необходимую передышку, остановившись в старом загородном поместье ненавидящей фашистов почтенной дамы, некоей Сусанны Кароли, довольно полной, небольшого роста женщины, которой было уже за восемьдесят, и которая настаивала на том, чтобы все называли ее Тетушкой Засу. Ее очень впечатлили изысканные аристократические манеры Князя, и тем более его титул. Его внимательное и почтенное отношение к вдове только усилили ее благосклонность.
Вечером второго дня этого временного отдыха Люсиль вернулась после обзвона своих знакомых и связных, обнаружив молодого Харкера за передатчиком. Он получал указания от своего начальства в Британии. Она увидела, как он постоянно сверяется со своей книжечкой с кодами, расшифровывая сообщение. Его волнение росло с каждым словом.
Когда он собрал всю группу на совещание, он едва сдерживал радость.
«Немецкое гестапо создало в Бузэу учебный центр. Там специально отобранных румын обучают различным методам пыток, цензуре, поиску евреев, цыган и других врагов режима. Содержание под стражей и депортация также являются частью учебной программы. Это школа жестокости и этнических чисток».
«Сколько там людей?», спросил Кришан.
«Человек двадцать немцев», ответил Харкер. «Для этих целей они реквизировали бывший пансион для девочек. Небольшой, из двух зданий. Живут они в спальном жилом флигеле. Это за городом, к северу от него. Ложка дегтя в бочке с медом в том, что объект со всех сторон окружен румынским военным лагерем, а это как здания, так и временные палаточные городки».
«Опасно», заметила Люсиль. «Туда трудно попасть, и еще сложнее выйти».
«Игра не нашего уровня», поддакнул Клошка. «Если мы не в состоянии нападать на нефтяные месторождения, то и это тоже нам не под силу».
«Ради всего лишь нескольких немцев?», сказал Хория. «Не стоит рисковать».
«Есть еще кое-что». Энтузиазм Харкера нисколько не уменьшился. «Мое руководство установило, что в руки гестапо попали дневники одного румынского физика, некоего Деметра Олгарена. Немцам очень хочется заполучить эти дневники. Их содержимое может оказать серьезное влияние на ход войны».
«А сам физик?», спросила Люсиль. «Не лучше ли для них заполучить его самого?»
«Он умер под пытками на допросах», сказал Харкер.
«Что такого важного в этих записях?», спросил Хория после минуты молчания.
«Какое-то секретное оружие, которое создают нацисты», ответил Харкер. «Неизвестный вид оружия, способный оказать решающее значение на исход войны. И нужно срочно добыть эти бумаги, пока их не отправили в Берлин».
«И это тоже очень напоминает задание с верной гибелью», сказал Кришан и бросил сигарету в камин.
«Тогда, может, для меня что-нибудь найдется?»
Все вздрогнули и обернулись, увидев у себя за спиной Князя. Люсиль даже не заметила, что он слушал их разговор.
«Для вас?», спросил Харкер.
«Я умею маскироваться», ответил Князь. «Что, по-видимому, очень пригодится во время этой прогулки. Я легко смогу проникнуть в военный лагерь, пройти его и попасть в этот учебный центр».
«Может и так». Люсиль повернулась к нему. «Но готовы ли вы к еще одному нападению?»
«Я готов постараться заслужить свое воскрешение», сказал он.
«Я пойду с вами», заявил Харкер.
«Мне лучше действовать одному», сказал Князь, многозначительно взглянув на Хорию.
«Целью этой операции не обязательно является ликвидация гестаповцев», сказал Харкер. «Хотя это и было бы неплохим дополнением, но это вторично. Нам нужны дневники Олгарена. Вы сможете задержать персонал, пока я буду их искать. Двое смогут действовать столь же скрытно, как и один. И более эффективно. Я тоже не лишен способностей к конспирации. Меня обучали этому лучшие специалисты».
Люсиль было видно, что Князь обдумывает это предложение.
«Я тоже пойду», сказала Люсиль. Оба повернулись к ней.
«Не думаю, что это целесообразно», сказал ей Харкер. «Акция эта будет чрезвычайно опасной. Особенно для женщины».
«Пожалуйста, прекрати относиться ко мне, как к одной из ваших хрупких английских провинциалок. Которые, кстати, на самом деле вовсе не такие уж хрупкие, как тебе кажется». Люсиль почувствовала, как гнев ее усиливается. «Это не какой-нибудь роман Томаса Харди. Это война, черт возьми, и я участвую в ней дольше, чем ты».
Харкер пробормотал что-то, опешив от ее страстной эскапады. Люсиль поняла, что уделала его.
«Я не возьму вас с собой», сказал Князь. Люсиль удивленно повернулась к нему. Она собралась было возразить ему, но он поднял руку, заглушив ее протест.
«Не могу позволить вам отправиться вместе с нами».
«Не можете?», потребовала она ответа.
«И не позволю», решительно ответил он.
«Потому что это слишком опасно для женщины?» Она почувствовала, как лицо ее покраснело от возмущения. «Вы такой же дремучий, как этот английский болван».
Харкер опешил от этого язвительного оскорбления.
«Задание опасное, согласен», сказал Князь. «Но я еще более опасен. Я могу защитить вас от пули, дорогая Люсиль. Но поступая таким образом, я защищаю вас от чего-то еще более смертельно опасного: от самого себя».
Она была настолько ошеломлена, что не нашлась, что ответить.
Я в полнейшем отчаянии. Теперь очевидно, что Люси меня ненавидит. Ну конечно же, «английский болван». От любви до ненависти, и всё в течение одного месяца.
Хоть убейте, не знаю, чем я спровоцировал такую злобу. Я думал, что эти последние несколько дней совместных действий, с общими целями, объединили нас, ну по меньшей мере, создали рабочие отношения. Но нет, она презирает меня. И теперь я жалкий урод.
Но я должен забыть об этом смятении и личных проблемах, сосредоточившись на предстоящем задании. На операции.
Во время подготовки Ренфилд собрал несколько своих дьявольских устройств для двух отдельных вылазок. Но когда мы уже собирались выезжать, сержант вдруг попытался поехать вместе с нами, со мной и Князем, даже попытался сесть в катафалк. Когда, после больших усилий с нашей стороны, его удалось вытащить из машины, он встал перед Дракулой на колени и стал умолять: «О, мой господин, позвольте мне сопровождать вас».
Он тянул вампира за пальто, как диккенсовский нищий попрошайка: «Прошу вас, о Владыка, пожалуйста».
Князь добрым жестом положил руку ему на плечо, и Ренфилд воспользовался этой возможностью, чтобы прижаться щекой к этой руке, нежно, как любовник.
«Ты должен остаться здесь», сказал Дракула своему просителю. «Но я обязательно вернусь к тебе».
«Да, Хозяин». И, к моему удивлению, Ренфилд покинул нас без всяких дальнейших жалоб и занялся своим инструментом, как будто этой любопытной сцены никогда и не было. Но я уже наблюдал аналогичные сцены и раньше. Всякий раз, когда Ренфилд слишком увлекался во время очередной своей лекции или же слишком громко радовался подрыву, требовалось лишь одного успокаивающего слова вампира, и сержант тут же унимался. Я с радостью передал эту командную прерогативу вампиру, так как, когда на чердаке моего сержанта начинают порхать птицы, он становится слишком невыносимым, и без того мне хватает проблем с Люсиль, с военными делами и со всем остальным.
Клошка отвез нас с вампиром к окраинам румынского военного городка. Хория отказывался оставаться наедине с Дракулой, и даже когда мы все сидели вместе, он отсел на самый край, чтобы оказаться как можно дальше от вампира. Когда нам нужно было, чтобы кто-нибудь отвез нас на машине к точке сброса груза, Хория отказался; не вызвались это сделать ни Клошка, ни Кришан. Очевидно, Хория рассказал своим товарищам, что с ним произошло. Люси не разговаривала с нами, поэтому мне пришлось принять волевое решение как командиру и приказать Клошке сесть за руль. Признаюсь, из-за тревожных опасений Хории я тоже почувствовал неуверенность относительно сопровождения вампира в этом рейде. Я останусь с ним наедине, и он раскроет мне свои самые ужасные порочные качества. Я стараюсь выбросить эти мысли из головы, но они все равно никуда не деваются, скрываясь во мраке, как… хм, это существо, сидящее рядом со мной.
