Непривычно. Неправильно. Неприятно.

К уже зудевшей досаде на Сашку, добавилась новая. Ощущение возникало, что центром жизни всех окружающих постепенно становилась эта детдомовка. Непонятно, с какого такого рожна!

У него, вообще, начало складываться ощущение, что девчонка-найденыш — это какое-то наказание. Бог знает за что, но высшие силы решили портить Игорю настроение постоянно. Даже в святая святых — его собственном, любовно созданном доме. Где ни одна пылинка не падала без его ведома и позволения.

И вот — сам притащил сюда какое-то недоразумение. Зачем? Еще и не придумал даже. И не пытался осмысливать. А проблем уже огребал по самое не балуйся.

Одно понимал: долг растет. Уже, за эти сутки, вырос значительно. А значит, и стребовать когда-нибудь сможет по полной.

Привычно поужинав на пустой и просторной кухне (даже телевизор не включал, новостей и без него хватило), Суворов двинулся, было, в кабинет. Посидеть в удобном кресле, поразмыслить о чем-нибудь хорошем и полезном… Может быть, и бокал чего-то крепкого пропустить. Не ради алкоголя и градуса — напиваться не хотелось. Насладиться хорошим вкусом — вот, чего требовала душа.

Он даже успел взять в руки бутылку, взболтал ее по привычке, пробку отвинтил… Но зудящее раздражение искало выход. И Игорь прекрасно знал, где его можно найти.

Комнату с новой жиличкой искать не пришлось долго: в полутемном сумраке коридора только из-под одной двери выбивался свет. Уже почти повернув ручку, он притормозил, прислушался. Из-за толстого дерева доносились какие-то звуки, но разобрать их было невозможно, как ни старался.

Еще больше разозлясь на то, что вынужден, словно вор, подслушивать в своем собственном доме, Суворов резко дернул дверь на себя и почти влетел в комнату. На полшаге остановился, чтобы не пришло никому в голову, что он торопился.

И, конечно же, перед ним открылась картина маслом…

— Мдаааа… Сладко до того, что аж зубы сводит… Идиллия, мать твою…, - протянул обманчиво спокойно, раздумывая, как на все это реагировать… — Света, какого хрена ты здесь делаешь? Тебе в доме заняться нечем?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Последнюю фразу он уже рявкнул, на выдохе. И с удовлетворением наблюдал, как Светка подпрыгнула, оторвав глаза от книги. А тощее, облезлое, хреново подстриженное недоразумение, которое он сам приволок в дом, затравленно забилось под одеяло. Белоснежно-кипенное, между прочим, его одеяло. На котором заскорузлые, обветренные руки с цыпками смотрелись безобразно.

Девчонка, поймав его взгляд (только глаза из-под края и торчали), стыдливо поджала пальцы и тоже спрятала их под белье. Только темные гляделки зыркнули обиженно и с вызовом. "Надо же… а мы еще и с характером… нужно будет запомнить". Мысль улеглась рядом с другими, таким же полезными. Но еще больше разозлиться не помешала.

— Игорь, ты что, с ума сошел? Время — десять вечера. Я уже отдыхаю. И сама решаю, где и как это делать. — Светка быстро пришла в себя (привычка — дело полезное). Но в этот раз — лучше бы она молчала.

— Не в моем доме. И не в этой комнате! Я тебе не плачу за услуги сиделки для посторонних. Что здесь, вообще, происходит? — Дураком он не был никогда. И все прекрасно понял. Но сейчас необходимо было наезжать и выяснять. И для настроения, и для дела.

— Игорь, девочка болеет. Температура постоянно скачет. Я рядом нахожусь, чтобы дать лекарства, если будет нужно…

— Интересно, а что бы она делала, если осталась вчера под забором? Или в обезьяннике? Кто бы там над ней вот так трясся?

— Ну, ты же ее там не оставил. А теперь — тем более, неправильно будет не помочь…

— Конечно, трупы мне в доме ни к чему. Но, боюсь, она и без твоего надзора вполне обойдется… Раньше ведь как-то жила?

Родственница лишь растерянно хлопала глазами. Видимо, день такой был, все ими хлопали, как сговорились. Благо, что по очереди.

— Мне уже получше стало. Я сейчас уйду. — Голос, сиплый, неприятный — будто наждак по стеклу — заставил вздрогнуть уже Игоря. Слишком неожиданно раздался. Суворов, если честно, вообще не ждал, что девчонка рискнет высунуться. Снова ошибся. И это еще больше разозлило.

— Куда это, интересно? — Снизошел до вопроса, после долгого разглядывания виновницы всех его несчастий.

— Куда-нибудь. Я же вам мешаю Не хочу мешать. Я заболела… не специально. — Слова из ее горла выбирались с трудом. С хрипами, паузами, почти сбиваясь на неслышный шепот. Но — договорила. Настырная.

— Ты пойдешь, когда я это разрешу. — Отрезал и отвернулся, не считая более нужным что-то пояснять.

— Но вам же не нравится, что я здесь нахожусь… — Похоже, характер, похоже, у девицы был еще похлеще, чем Игорь подумал сначала. И это делало историю намного забавнее…

Простым рыканьем и грозным взглядом с ней не управиться. Этот вывод, с одной стороны, вызвал раздражение, а с другой — спортивный азарт. Подчинять непокорных интереснее, чем просто прижать к ногтю очередное ничтожество. Деваха уже попыталась показать, что к последней категории не относится… Что ж, это сулило какое-то количество дней впереди, не омраченных вечной скукой и разочарованием.

— Значит так, девочка. Запомни. Раз и навсегда. Ты вчера обещала делать все, что я скажу. — Выдержал долгую, внушительную паузу. — Было такое?

— Было… — Насупленные в характере брови девчонки сошлись еще ближе к переносице. Глаза опустились к полу.

— Сейчас появились возражения? Что-то изменилось?

— Нет.

— Вот и помни об этом. Делаешь то, что я скажу, тогда, когда я скажу, и ни шагу в сторону. Или нам обоим придется пожалеть о том, что ты оказалась в моем доме.

Снова пауза. В которой слышно было только надсадное хрипение из больного детского горла, да тихое "ох" Светланы, приглушенное рукой.

— Не слышу ответа…

— Вы же мне отвечать не приказывали. — Ой, как много сжатого пружиной возмущения прозвучало… На фоне показного смирения, изображенного лицом… У Игоря просто зазудело все внутри от предвкушения. Таких вот строптивых приручать — одно удовольствие…

— Молодец. Понятливая. Отвечай на вопрос.

— Я буду делать то, что вы скажете и тогда, когда скажете. Никаких шагов в сторону. — Фразы прозвучали серо и уныло. Притворяться девчонка умела не хуже, чем сверкать горящими глазами.

— Договорились. — Он обернулся к сестре. — Пойдем, Свет. Дела еще есть…

— А можно спросить? — Пришлось поворачиваться обратно. С проскользнувшим в душе любопытством.

— Можно. Слушаю.

— Мне вообще на все разрешение нужно получать? По каждой мелочи? — Пока он хмурился недоуменно, девчонка затараторила (откуда только силы взялись?), — Вы не подумайте, я вам очень-очень сильно благодарна, я не сволочь какая-нибудь бессовестная! Я просто понять хочу, как надо делать, чтобы вы не сердились! Вы на меня не ругайтесь, пожалуйста!

Умоляющий взгляд, на этот раз, говорил то же самое, что и сухие, потрескавшиеся губы. Хотелось поверить. И Игорь решил, что на этот раз можно. Смягчился немного.

Подошел ближе, внимательно рассматривая тонкую шею, костлявые плечи, светящие худобой даже сквозь пижаму, длинные, ломкие, несуразные руки…

— Тебе лет-то сколько?

— Скоро восемнадцать… — А глаза скакнули в сторону…

— Еще одно правило: врать не вздумай даже. Я твои мысли читать смогу, если понадобится!

Она сглотнула, снова потупилась, и кивнула молча, признавая поражение.

— Так сколько?

— Шестнадцать… Будет… В январе.

Трендец. Все гораздо хуже, чем ему казалось вначале…

Он поймал взгляд Светланы, очень выразительный, напоминающий про упрек в педофилии… Самое поганое, что детей он никогда не любил, ни в каком ракурсе.

Здравый смысл подсказывал, что затея с этой оборванкой была неудачной, с самого первого момента. С того самого, когда Игорь остановился на заправке… Но азарт! Зудящее чувство, давно уже не испытываемое, нетерпения и предвкушения проснулось и начало потихоньку занимать место в душе. Одно дело — менять привычки, повадки, сознание и поведение взрослого, зрелого человека, уже закостенелого и самоуверенного. И совсем другое — лепить из мягкой глины детской неокрепшей души. Он еще ничего не обдумал, как следует, а ожидаемое удовольствие уже щекотало нервы.