— Он сам, он сам, — повторяет, как полоумный ещё один мой хлопец, сидящий рядом с руками по локти в крови.

Подскакиваю, мужики шарахаются от меня, как он монстра. Смотрят перепугано, будто это я его убил.

— Уходить надо, — воет командир. — Мне такое снилось!

— И мне!

— И мне…

— Так, замолчали все, — рычу.

На Илью смотрю с перерезанным горлом, трогаю пульс, а он уже холодный. Всё–таки расшатала эта Мара одного. Горло перерезано, как я видел во сне. Вот и «минус один», как в истории по десять негритят.

В проёме в начале коридора служанка появилась с двумя деревянными вёдрами. Встала столбом и смотрит впалыми глазами ошалело, не решаясь подойти к нам.

— Граф где? — Киваю ей.

Молчит, вижу, как потряхивает девку.

Удаётся найти Тихослава довольно быстро. Он со всем семейством преспокойно завтракает во вчерашнем зале. Вообще все сидят, как ни в чём не бывало.

— Ваше величество! — Восклицает радостно, подрываясь из–за стола. Поднимаются и другие.

Прошагав спешно до стола к графу, готов его прямо сейчас придушить. И даже не за смерть бойца, а просто за улыбающуюся рожу.

— Рассказывай, Тихослав. Как обещал, всё рассказывай, — требую и вижу, как меняются лица присутствующих. Они будто опомнились, от улыбок не остаётся и следа.

— Моя несчастная Совушка! — Восклицает сразу Варвара и начинает рыдать. — Верните мою дочь!

— Успокойся, только не в это прекрасное утро, и ни при таком дорогом госте, — выпалил ворчливо дедок.

На вид все сейчас более или менее адекватные. Но всё равно такое впечатление, будто вчера меня встречали совершенно другие люди. И они явно не помнят, что было вечером. Только синяк на лбу графини говорит о том, что она об стол приложилась. Если присмотреться при утреннем свете, щедро бьющим из окон, все они какие–то покоцанные. Даже дети, которые сейчас смотрят на меня щенячьи.

— Вы о чём? — Выпалил граф и чуть от меня не выхватил.

— А ну пошли, голубчик, — взял его под руку и потащил через арку на балконный переход. Придурок даже попытался сопротивляться поначалу. А жена что–то там вякнуть, но вмешалась родня. Там и трое моих бойцов подгребли, оставив двоих с телом товарища возиться.

Графа к перилам подвёл и встал перед ним, чтоб никуда не убежал.

— Разговор наш помнишь? — Наседаю. — Рассказывай, что за проклятье, и почему вы все с ума вечером сходите? А утром совершенно другие люди.

Глазки у того забегали.

— На меня смотри, — хватаю за грудки.

— Скоро Она сил наберётся и снова будет мучить нас, — заблеял.

— Про дочку забыл уже? — Корю. — Похоже, твоё письмо с мольбами о помощи писал кто–то другой.

— Я…я писал. Но уже нет надобности искать. Все видели её мёртвой, значит, так и есть, — выдал.

— Во сне? — Уточняю.

— Да. И коль так — Она забрала…

— Она — это кто? Мара⁈ — Пытаю, и подмывает подзатыльник залепить взрослому дядьке, который, услышав это имя, затрясся, как мокрый щенок на ветру.

— М… м… — кивает, а выговорить поначалу не может. — Мара.

— А теперь выкладывай всё, что знаешь. И, скотина, даже не думай утаивать. Я уже потерял человека за эту ночь. А был бы предупреждён…

— Потеряли бы больше, — перебил граф сварливо, но дальше уже чувственно: — сейчас, сейчас, мне только прийти в себя. Наши сны перепутались с явью, мы научились понимать и отличать быль. Но порой, Мара находит новые ловушки для нас, она очень хитрая и изобретательная, ухищряется, как может.

— Что ей надо?

— Чтобы наш род страдал. Она мстит, заставляя видеть кошмары и ходить в бреду. Пока она только распробовала вас и ваших людей. Уезжайте за Святую реку, где она уже не достанет. Моей ошибкой было позвать вас. Вам не совладать с ней. А мы будем нести своё бремя, как всегда и было.

— Если она не может пересечь вашу реку, что мешало вам покинуть это место? — Подлавливаю. — Коль вопрос стоял жизни и смерти, неужели не очевидно, что отсюда надо было валить давно?

— Не всё так просто, ваше величество. Мы все привязаны к этому месту, на нас проклятье. Я сумел к вам явиться лишь ненадолго. И то поплатился дочерью. Если Мара почует, что мы собираемся, она сделает всё возможное, чтобы лишить нас жизни.

— А пока она забавляется? — Уточняю с оскалом.

— Мучает нас.

— А что на счёт крестьян? Кстати, я видел у них тёмные занавески, это помогает?

— Они боятся спать, опасаясь, что Она придёт. И верят, что чёрные полотна сберегут их от её внимания. Но каждую ночь Мара всё равно забирает по одному крестьянину, так она держит в страхе все мои земли.

— А что держит крестьян здесь?

Граф замялся, глазки его забегали.

— Мара не убивает больше одного за ночь, — выдавил он.

— Подожди, — отшатнулся я. — За счёт крестьян вы тут и держитесь⁈

— У меня нет выбора, — заблеял, опуская глазки. — Мы пьём отвары, чтобы не спать. Или сильные дурманы, чтоб потчевать без памяти. Только так можно спастись от себя. Но не от другого человека, который попадает под власть её грёз.

Мдя, вот же угораздило!

Получается, в первый вечер под воздействием Мары они наоборот пытались нас напоить алкоголем, чтоб мы скорее уснули. Иначе почему не предложили свой отвар и не объяснили сразу, в чём беда?

Ещё немного расспросил графа, пытаясь выяснить подробности. Оказывается, Мара не только ночью куражится с ними. После обеда она набирается сил и снова пытается воздействовать на жителей замка, посылая им наваждения и прочие глюки. Лишь в утреннее время они могут выдохнуть с облегчением.

— Как с ней бороться? С этой Марой? — Спрашиваю, когда граф нормально разговорился, перестав трястись.

— Не знаю, были у нас витязи, которые откликались на беду. Теперь никого не осталось.

— А сами не разбирались? В чём причина? Почему она мстит?

Тихослав замялся поначалу, но, выловив мой бешеный взгляд, снова зашевелил своим ртом.

— Это пятно нашего рода, — заговорил нехотя. — Один мой предок, известный своей жестокостью, истязал много крестьян. Одна из таких превратилась в мученицу Мару — не упокоенный дух. Это всё, что я знаю.

— И как её упокоить? — Развёл руками.

Не упокоенный дух — это ж привидение, если простыми словами.

— Мне неведомо, — выдохнул граф. — Уезжайте, ваше величество, пока она и к вам не прицепилась. Пока вы целы.

— Уже прицепилась. Во снах я вижу себя со стороны, она загоняет меня во временные петли. Так всё и происходит?

Тихослав глаза вытаращил.

— Она взялась за вас основательно. Бегите, пока не поздно, следующую ночь вам не пережить.

Ну это мы ещё посмотрим.

Пока не наступил злосчастный полдень, и Мара не очухалась, решаю обратиться за советом к тому, кто, возможно, знает побольше графа. В выделенных мне покоях сдираю с пола ковёр, размягчаю булыжник, который тут останавливаю, и черчу на нём постоянный портал с ключом. Назначив караул над ним и проинструктировав своих бойцов, вылетаю в сторону Жихарево.

Километров двадцать незнакомая местность подо мной. Леса, поля, речки. Затем начинаю распознавать прежние ориентиры. Село, где жила бабка Купавы, понемногу оживляется: люд ходит, избы собираются по кусочкам. Я бы и рад помочь, но у меня заготовки кончились. Да и иглы с желудями — тоже хрен, где найдёшь в нужном количестве.

Миновав болото и мёртвую деревню, спускаюсь к Кише. На этот раз до самой двери дохожу — никто не встречает, будто ушла в спячку. По заметённому двору видно, что вообще тут не убиралась. Может, ей и не надо?

В дверь постучался деликатно. И что–то вдруг стало мне тревожно. А затем со спины почуял я сразу три вектора опасности! Которые тут же схлынули, когда обернулся. Три деревянных идола на полпути к хате стоят. Вероятно, узнав меня, перешли в не боевое положение.

Хата заходила ходуном, но вскоре успокоилась. Дверь распахнулась резко, и две женские руки, ухватив меня, потянули вовнутрь.

— Зачастил ты ко мне, милый Ярослав, — выдала Киша в одной ночной сорочке и как засосёт страстно.