Но притворился, что ничего не видит, чтобы коммодор счёл свой манёвр успешным.

С полузакрытыми глазами, отчаянно пытаясь нащупать что-то перед собой одной рукой, другой Ясон нанёс удар саблей, специально подальше от того места, где стоял противник. Донеслось тихое постукивание мандибул – тот радовался скорой победе.

Когда он ринулся вперёд, нацелившись прикончить Ясона в живот, землянин в последний момент шагнул в сторону. Местное население всегда поражала лёгкость движений Ясона при меньшем тяготении планеты, а также его неожиданная мощь, которой по виду они в нём не подозревали, и оба эти обстоятельства он давно научился использовать в своих интересах. Прежде чем удивлённый коммодор смог отреагировать, Ясон обрушил саблю на его дыхательный аппарат, снеся ему чуть не полголовы.

Хватая ртом воздух, коммодор упал вперёд и выронил шпагу с факелом, когда ухватился за разрубленный затылок, истекающий тёмно-зелёной кровью.

Ясон наклонился, чтобы подобрать горящий факел, который с грохотом откатился чуть дальше, но тут ещё один праксианский моряк кинулся на него вслед за своим капитаном с тяжёлой дубинкой. Те немногие секунды, ушедшие на отражение удара, Ясон не переставал думать о факеле. Подобно большинству кораблей, бороздивших песчаные моря Красной планеты, корвет был сделан из облегчённого бетона, достаточно крепкого, чтобы нести немалый вес судна, но с внутренними пустотами для облегчения конструкции. Однако угроза пожара была велика, потому что, хотя бетон был негорюч, смоляной состав, которым крепилась обшивка, мог заняться в любую секунду. И если дать огню разгореться, то очень скоро под ногами команды останется лишь обугленная груда остова и все попадут в крайне бедственное положение: сверху будут кружить кожекрылы, а снизу – песчаные акулы, выжидая своего часа.

Вот почему из груди Ясона вырвался печальный вздох, когда, избавившись от моряка с дубинкой, он наконец смог обернуться и увидел, что факел коммодора лежал аккурат на шве между палубными досками, который успел заняться пламенем, разбежавшимся далеко в обе стороны.

– Капитан! – крикнул Тир, который только что поднялся с нижней палубы. На левом плече его виднелась свежая кровоточащая рана. – Пожар!

– Вижу! – Ясон окинул взглядом палубу корвета. В бою он потерял двоих убитыми, трое, считая Тира, были ранены, праксианские моряки полегли все до единого. Однако огонь распространился повсюду и перепрыгнул уже на паруса, на глазах превращавшихся в дым и пепел.

– «Арго» держится за пределами дальности праксианской баллисты, – крикнул Тир. – Никак не успеет подойти вовремя!

Ясон хмуро задумался. Он сам отдал приказ «Арго» отойти, когда бросился на штурм корвета. Теперь в своей смерти некого будет винить, кроме себя самого.

– Рубите лини кошек! – крикнул Ясон, через пламя пробиваясь к релингу. – Если повезёт, мы успеем оттолкнуть галеон, прежде чем огонь перекинется на него!

Тиру и остальным выжившим пиратам дополнительных распоряжений не потребовалось, они мигом перебрались на галеон и перерубили прочные верёвки, державшие корабли вместе.

Ясон последним покинул палубу корвета, когда она уже начала рушиться под ногами. Тир с остальными уже начали отталкивать горящее судно от галеона, используя для этого обломки мачты. Когда Ясон, изо всех сил оттолкнувшись от релинга, тяжело приземлился на палубу галеона, сильно подвернув при этом ногу, вокруг уже сыпался пепел и куски горящей парусины.

– Нужно быстрее отодвинуть это корыто! – крикнул Ясон сквозь стиснутые от боли зубы, не в силах подняться; колено пылало болью. – И, кто-нибудь, затопчите огонь, пока он не охватил всё тут тоже!

Двое членов экипажа Ясона кинулись затаптывать горящие лоскуты, пока Тир с остальными налегали на самые длинные из подобранных на палубе обломков, чтобы развести суда подальше друг от друга. Ветер нёс с корвета клубы чёрного дыма пополам с секущим песком, но вдруг, когда, казалось, надежды уже не осталось, ветер переменился и стал относить дым, пепел и языки пламени от праксианского корвета в пески позади него.

Тир помог Ясону подняться на ноги. Пираты молча смотрели на отдаляющийся корабль, превратившийся в погребальный костёр. Чтобы сдвинуть корвет с места, ушло много сил, но теперь он будет двигаться по инерции ещё некоторое время, пока не остановится. Не очень далеко, но достаточно, чтобы перестать представлять опасность.

– А теперь, – сказал Ясон, – давайте заглянем в трюм и посмотрим, чем купец собирался торговать.

– Что бы это ни было, – откликнулся Тир, помогая хромающему капитану двигаться по палубе, – праксианцы очень хотели этим завладеть.

У Ясона в голове промелькнули недоумённые слова коммодора, когда Тир откинул крышку люка, ведущего в трюм галеона.

При взгляде вниз у Ясона в буквальном смысле отвисла челюсть, а Тир постучал по каменному амулету на груди.

– А возможно, и не завладеть, – пробормотал Тир – а уничтожить.

Из сумеречной темноты трюма на них смотрело множество испуганных глаз.

Говорили они на каком-то диалекте, который Ясону было понимать сложно, и его акцент делал слова непонятными для них, поэтому хорошо, что Тир смог послужить переводчиком. Тут были целые семьи, с дедушками-бабушками и детьми, еле помещающиеся в тесноте трюма галеона. Вместо личных дыхательных аппаратов, наподобие тех, которые носили члены экипажа Ясона и праксианские моряки, у них были общие переносные, вокруг которых они и сгрудились, – из раструбов аппарата через определённые интервалы выпрыскивалась на краткий миг струйка тёплой воды, что поддерживало мало-мальское увлажнение кожных покровов и жабр. Но кожа у всех уже обрела коричневато-серый оттенок, означавший, что они на грани полного обезвоживания и скоро задохнутся.

Каменные амулеты у каждого на груди говорили о том, что перед ними последователи культа Задохнувшегося Бога. И вот теперь, по иронии судьбы, они могли повторить не только его жизненный путь, но и его мученическую смерть.

– Это беженцы из Праксиса, – пояснил Тир, – покинувшие страну из-за гонений.

Ясон видел, что Тир с трудом сдерживает гнев, но при обращении беженцев к нему со словом, значение которого соответствовало «преподобию», смягчается. Это означало, что несмотря на многие годы, прошедшие со времён, когда Тир был священником, эта роль была ему по-прежнему дорога.

– Они рассказывают, что положение в Праксисе ещё ухудшилось, – продолжал Тир. – Гегемония продолжает наступление на свободы граждан. Некогда там преследовали тех, кто осмеливался критиковать основные принципы их правления или оспаривать само право на власть. Теперь же, по-видимому, даже личная вера вопреки дозволенному Гегемонией становится причиной для наказания.

Взгляд Ясона отметил множество шрамов у более старших беженцев – следы порки или пыток. У нескольких даже не хватало пальцев на конечностях или зияли пустые глазницы. И у всех без исключения, от малышей до стариков, в глазах плескался страх: они явно были свидетелями настолько ранящих событий, полностью исцелиться от которых теперь для них было невозможно.

– Они сговорились с вендским купцом, хозяином этого галеона, чтобы он отвёз их на север через пески в Венд, – с горечью сказал Тир. – Там они надеялись обрести новый дом, где смогут свободно и без помех исповедовать свою религию.

Ясон усмехнулся. Само упоминание слова «свобода» в одном предложении со словом «Венд» было совершенно неуместным.

– И сколько же у них денег? – язвительно осведомился он.

Тир повторил его вопрос беженцам, которые отвечали с большим смущением и замешательством.

– Они не понимают, – сказал Тир. – Никто из них никогда не имел и не использовал денег.

В Праксисе всё было общественное и распределялось управляющей Гегемонией каждому по их потребностям. По крайней мере, теоретически. А на практике большая часть населения пребывала в полной нищете, считая, что так уж им не повезло.