Под псевдонимом Джеймс С.А. Кори (James S. A. Corey) работают два молодых автора – Дэниел Абрахам (Daniel Abraham) и Тай Фрэнк (Ty Franck). Их первый совместный роман, космическая опера «Пробуждение Левиафана» (Leviathan Wakes), был выпущен в 2010 году. За ним последовал второй роман из цикла, получившего название «Пробуждение» (Expanse) – «Война Калибана» (Caliban’s War). Скоро ожидается выход третьего романа – Abaddon’s Gate.

Дэниел Абрахам живет с женой в Альбукерке, штат Нью-Мехико, где он работает директором службы технической поддержки местного интернет-провайдера. Его рассказы появились в таких изданиях, как Asimov’s Science Fiction, SCI FICTION, The Magazine of Fantasy & Science Fiction, Realms of Fantasy, The Infinite Matrix, Vanishing Acts, The Silver Web, Bones of the World, The Dark, Wild Cards и многих других. Некоторые из этих рассказов были опубликованы в первом сборнике автора «Плач Левиафана» (Leviathan Wept and Other Stories). После этого он опубликовал несколько популярных романов, включая цикл Long Prince Quartet, состоящий из четырех произведений – «Тень среди лета» (A Shadow in Summer), «Предательство среди зимы» (A Betrayal in Winter), «Война среди осени» (An Autumn War) и «Расплата за весну» (The Prince of Spring). На данный момент вышли в свет два романа из новой серии The Dagger and the Coin – The Dragon’s Path и King’s Blood. Он выпустил роман в соавторстве с Джорджем Мартином и Гарднером Дозуа, а также серию паранормальных романов The Black Sun’s Daughter.

Тай Фрэнк родился в Портленде, штат Орегон. Он сменил множество профессий – ему довелось работать в нескольких ресторанах быстрого питания, рабочим в каменоломне, газетным репортером, продавцом объявлений на радиостанции, изготовителем композитных материалов, исполнительным директором компании по производству компьютеров. Он также был владельцем консультационной компании, специализирующейся на интерфейсе для бухучета. В данный момент он работает личным помощником Джорджа Р.Р. Мартина. Он варит кофе, отправляет письма и (в основном безуспешно) спорит со своим работодателем о литературе.

Опубликованная в данном сборнике история повествует о том, что слово «честь» имеет разное значение для людей – и не только.

Лично в руки Георга I, волею Божию короля Великобритании, Франции и Ирландии

30 сентября 172… г.

Ваше Величество, некогда я был человеком чести.

Нет смысла ныне вспоминать обстоятельства, при которых губернатор Смит отозвал мою каперскую грамоту, и ухищрения врагов, заставившие меня выбирать между верностью короне и честью джентльмена. Я сделал свой выбор и был готов к ответу за его последствия. Почти десять лет я вел свой экипаж сквозь Карибские воды. Смесь верности команде, отчаяния и грубой мести окутали меня мрачным коконом, превращая в бесчестного, жестокого и бессердечного человека, каким меня окрестили задолго до того, как я стал им. Я потопил дюжину кораблей. Я требовал выкупа у членов Вашей семьи. Я брал то, в чем нуждался, а не то, на что имел право. Не сомневаюсь, что в Вашем окружении меня порицали, и не без достаточных на то оснований, ибо мои деяния были в сотни раз хуже домыслов клеветников. Я также не стану изображать раскаяние. Моей наградой за верность и старание стало предательство, хотя и это может быть сочтено моим недостатком, но я не могу простить нанесенной мне обиды.

Нет сомнения, что вина за смерть губернатора частично лежит на мне. Однако я пишу Вам не затем, чтобы просить прощения за мои действия и защитить себя от ложных обвинений. Я уповаю, что мое письмо поможет Вам понять обстоятельства смерти губернатора и роль, которую я сыграл в них. Помните, читая это письмо – несмотря на то, что он тысячу раз заслуживал мести, губернатор погиб не от моей руки. И помните, Ваше Величество – я был когда-то человеком чести.

Представьте мой корабль, «Святой Доминик», плывущим по августовскому морю. Три дня назад прошел ураган, воздух и вода дышали спокойствием, которое наступает лишь после или перед бурей. Солнце палило немилосердно, как огненное око Всемогущего Господа или его вечного противника. Мы плыли по волнам, голубизна которых, казалось, отражалась в небосводе. От их неохватной глубины меня охватило чувство неимоверного покоя. У нас в трюме был запас соленой свинины, свежей воды, лаймов и рома. Я доверял верности и опыту моих людей. Мы могли плыть неделями вдали от суши или других кораблей без малейшего труда, и, казалось, не было никаких поводов для беспокойства.

Но этому не суждено было случиться.

Квохог первым заметил тонущий корабль. Он дал нам об этом знать, испустив варварский крик со своего поста в вороньем гнезде на мачте. С его акцентом, страннейшим из всех, что я когда-либо слышал на Карибах, «Эй, на корабле!» прозвучало как «Э, накохабе!». За этим последовал крик «Ым», означавший, что он заметил дым. Всем, кому довелось раньше быть с ним на одном корабле, было понятно его ломаное наречие, однако поначалу мы сомневались, что он имел в виду. Квохог имел репутацию большого шутника, и никого, включая меня, не удивило бы, если бы он придумал эту затею ради удовольствия наблюдать с высоты за нашей беготней. Поэтому я решил не менять курс, пока сам не поднялся в воронье гнездо с подзорной трубой в руках, чтобы удостовериться в существовании этого загадочного корабля.

Мне с первого взгляда стало ясно, что это был торговый флейт. От корабля шел дым, некогда гордые паруса свисали с рей клочьями, а корпус низко осел в воде. Полдюжины пушечных портов были открыты, и никто не стоял у орудий. Он шел под рваным датским флагом, подставляя солнцу обугленный корпус и обгоревшие леера. Оглядываясь назад, я думаю, что именно пожар на судне обманул меня – я наблюдал многие морские сражения, но я никогда не видел, чтобы орудия врага нанесли кораблю такие повреждения. Поэтому решил, что в этот корабль ударила молния, и, в силу невезения или злой воли, недавний шторм унес его в открытое море. Море редко преподносит такие подарки. Радуясь нашей удаче, я приказал рулевому изменить курс.

Обугленный остов медленно стал приближаться, превращаясь из точки на горизонте в черный кружок величиной с монету. Мачты корабля уже были видны невооруженному глазу, вот он уже предстал перед нами. Вблизи нам стал ясен масштаб повреждений. Пожар превратил верх обшивки в дымящиеся головешки, и по всей длине корабля виднелись пробоины. Не было сомнения, что он осел так низко не от тяжести груза, а от воды, которая продолжала литься в пробоины. От корабля поднимался белый дым – это означало, что пожар все еще бушует на нем. Я опасался, что и мы можем пострадать, если пожар перекинется на пороховой склад корабля. На корме судна было высечено имя – «Варгуд ван Хаарлем». Я горжусь знанием этих вод, но никогда не слышал о нем. Одно это должно было предупредить меня об опасности, но я был безрассуден, и, что гораздо хуже, меня снедало любопытство. Я приказал подняться на борт флейта, передал командование первому помощнику мистеру Коплеру и ступил на искореженную палубу.

Первое, что я увидел, были трупы моряков. На многих из них была одежда из грубой ткани, обычная как для торгового флота, так и среди пиратов, однако на некоторых была форма колониальной гвардии. Между ними валялись странные объекты, больше всего напоминавшие останки огромных крабов. Они были толщиной в ногу взрослого мужчины и длиной с меня. Я приказал своей команде быть готовыми в любой момент покинуть судно. Это предупреждение было излишним – я признаюсь без стыда, что в этом корабле было что-то жуткое, и я шел по палубе, вспоминая истории о «Летучем Голландце» и проклятых кораблях, которые бороздят моря многие годы после того, как на них не осталось ни одной живой души. На квартердеке полыхал пожар, но пламя удивительным образом не распространялось по кораблю. Паруса были сделаны из странного материала, который не поддавался огню. На рубке, сжимая штурвал, стоял обгорелый скелет. Мои размышления о том, что могло стать причиной этих ужасающих разрушений, были прерваны третьим помощником, мистером Дэрроу.