— Именно это и значит — проскальзывают. Корабль за счёт парусов идёт так быстро, что гребцы не успевают проворачивать вёсла.

Действительно, по самым грубым прикидкам дромон сейчас выдавал никак не меньше пяти узлов — скорость, предельная для гребли. Капитан разумно поступил, решив убрать вёсла, но теперь ему приходилось изменить курс, всё сильнее забираясь в открытый океан.

В каюте пока ещё спали, но вскоре путешественники один за другим начали просыпаться, и разговор получился не из приятных. К счастью, обошлось без паники. Больше всех испугалась, наверное, Рия, хотя догадаться об этом можно было только потому, как быстро и часто пульсировало горло ящерки. Остальные путешественники то ли отнеслись к плохим новостям намного спокойнее, то ли лучше умели скрывать свой испуг, а может, их убедили аргументы Гаяускаса: в морском деле его авторитет для спутников был непререкаем. Балис совершенно искренне объяснил, что на данный момент серьезной опасности нет: судно прочное, капитан — опытный моряк и знает, что делает. О том, что дромон уходит в открытый океан, морпех распространяться не стал. Другого выбора всё равно не было, так чего напрасно давать повод для волнения.

К тому же внимание очень быстро вынужденно переключилось на Мирона: у него проявилась морская болезнь. Смех смехом, но предусмотрительный Йеми сразу после отплытия заготовил на такой случай большой медный таз, который теперь пришелся как нельзя кстати. Наромарт же на скорую руку изготовил очередную травяную настойку, которая здорово облегчила страдания Нижниченко. Тем не менее, чувствовал он себя всё равно довольно паршиво.

Балис воспользовался моментом и настоял на том, чтобы из каюты никто не выходил, под предлогом того, что на палубе морская болезнь мучает непривыкших к морю людей намного сильнее. Ему поверили, тем более, что и так наружу никто особо и не рвался. Сам же морпех время от времени выглядывал наружу, посмотреть, что изменилось.

На самом деле всё обстояло не так плохо. Ветер и волны больше не усиливались. Бастен убрал артемон и лиселя, и теперь дромон шел только под прямым парусом. К сожалению, направление ветра тоже не изменилось, из-за чего корабль забирался всё дальше в океан. Берег уже исчез из виду, кругом было только тёмно-серое небо, да ещё более тёмное море.

Ближе к полудню начался сильный дождь с грозой, зато немного ослабел ветер. Когда в очередной раз Балис выглянул наружу, его внимание привлёк выставленный на баке впередсмотрящий. Какой-то момент морпех колебался, не воспримет ли капитан его предложение, как попытку подорвать его позиции командира на корабле, но решил, что обстановка слишком серьёзна, а Бастен — слишком умный человек, чтобы в такой момент предаваться амбициям. Приняв решение, Гаяускас поднялся на ют.

— Чего надо? — хмуро поинтересовался Бастен, закутанный в толстый шерстяной плащ. Наверное, это помогало мало: плащ давно промок насквозь и теперь не столько согревал, сколько охлаждал. Да, вот так и начинаешь по-настоящему понимать, всю прелесть такой простейшей, казалось бы, вещи, как прорезиненная накидка. — В каюте от страха уже голову потеряли? На палубу рвутся, за борт прыгать?

— Да нет, в каюте порядок. Верят в капитана и не хотят мешать и путаться под ногами.

Моряк одобрительно кивнул.

— Это хорошо. Тогда чего ты тут делаешь?

— Я смотрю, ты наблюдателя выставил?

— Есть такое дело. Нас несёт в район Типинских островов. Если повезёт, то сможем отсидеться в лагуне, вместо того, чтобы дальше в океан уходить.

— Хорошее дело. Кстати, у меня очень острое зрение. Может, мне посмотреть вместо твоего матроса.

Бастен смерил Балиса раздраженным взглядом. В душе капитана боролись разные чувства, победила осторожность.

— Вместо — не выйдет. Вместе с ним — можешь постоять, только чтобы от тебя лишнего шуму не было, иначе живо обратно в каюту загоню. Понятно?

— Так точно, капитан, — машинально ответил Балис.

— Действуй, — хмыкнул Бастен.

Гаяускас отлично знал, что наблюдать за горизонтом в такую погоду — задача не из лёгких. Море и небо сливались в одну серо-синюю мглу, различить в которой какие-нибудь детали было чрезвычайно сложно. Холодный дождь и пронизывающий ветер концентрации внимания никак не способствовали. Балису показалось, что его плащ вымок в мгновение ока, но приходилось терпеть. И только когда сменился дозорный матрос, морпех позволил себе на короткое время уйти в каюту, чтобы переодеться в сухую сменную одежду и позаимствовать плащ Мирона. Как не смешно, но у Наромарта нашлось «лекарство» и на этот жизненный случай, Балис был готов поклясться, что на спирту, но с сильным привкусом разных трав. Напиток отдалённо напомнил отставному капитану морской пехоты рижский бальзам, что породило в голове целую волну воспоминаний и ассоциаций, которая схлынула, только когда он снова вышел на добровольную вахту.

К счастью, она оказалась намного короче первой: не успел Балис ещё толком промерзнуть, как ему показалось, что он что-то заметил. Да, несомненно, в одном месте мгла была как бы гуще и темнее.

— Смотри справа двадцать, — обратился он к матросу-напарнику.

— Что — "двадцать"? — не понял тот.

Балис чуть не выругался. Естественно, в другом мире должны быть свои способы для обозначения направлений.

— Сюда смотри! — он вытянул руку по направлению к замеченной земле.

Вытянув шею, матрос старательно вглядывался в чернильную даль.

— Нет там ничего, — изрёк он, наконец.

Гаяускас глубоко вздохнул. Выбор был невелик: либо наорать на матроса, вся вина которого в том, что у него нормальное зрение, либо подождать, пока землю увидит и он. Остров, который заметил Балис, находился в стороне от курса дромона, но не слишком далеко и пока что можно было подождать без ущерба для дела. Разумеется, он предпочёл промолчать, а минут через десять снова привлёк внимание матроса к той же цели. Теперь уж остров заметил и абориген. С громким криком: "Земля, земля!" он устремился на ют к капитану. На палубу высыпала вся команда, спешно укрепляли банки и разбирали вёсла. Бастен ревел команды таким голосом, что в обычную погоду его было бы слышно на взлётно-посадочной полосе в разгар полётов.

Островок быстро приближался. К Балису подбежал взволнованный матрос.

— Почтенный, тебя капитан Бастен зовёт.

Что на сей раз может потребоваться толийцу, Гаяускас не представлял, но, естественно, на зов поспешил. Оказалось — ничего нового.

— Я узнал эту землю, — сообщил капитан. — Это остров Люнго. Похоже, боги смилостивились над нами: здесь есть лагуна, укрывшись в которой мы окажемся в полной безопасности. Но туда сначала нужно попасть: вокруг острова немало острых скал. В общем, отправляйся в каюту и скажи твоим друзьям, пусть сидят тихо, скоро всё будет хорошо. Если под ногами у моих ребят никто не будет путаться — через полчаса мы сможем выпить за наше счастливое спасение от шторма.

— Надеюсь, твои слова сбудутся.

Намёк был более чем прозрачен. Оспаривать решение капитана у Балиса не было ни желания, ни причины. Бастен был действительно мастером своего дела, ну а его нежелание в ответственный момент доверять что-то людям, которых он видел первый раз в жизни, понять было совсем несложно. В такой ситуации от матроса нужно многим большее, чем хорошее зрение или умение рассказать мальчишкам, как называются на дромоне паруса. Да и считать себя хорошим матросом Гаяускас никак не мог: навыков явно не хватало.

"Придётся вернуться к политинформации", — усмехнулся он, заходя в каюту. Разумеется, все пассажиры тот час же повернулись в его сторону.

— Ну, что?

— Приближаемся к острову Люнго, в бухте которого капитан намерен переждать остаток шторма.

— Люнго? — на лице Йеми отразился мучительный процесс восстановления давно забытых знаний. — Необитаемый остров, вокруг которого изрядно скал…

Балис пожал плечами:

— На остров мечты он мало похож, но не в нашем положении думать о золотых пляжах, пальмах и…