— Это как же так? Английское судно вошло в испанский порт, да еще… — Андреа нервно заходил по каюте.

— У Фогта там свои люди были. Он все заранее продумал, — сказал канонир.

— А что же боцман? Тоже с ними заодно?

— Йорген Хан-Вайер лошадка темная. Вроде и за них, вроде и не очень. Не разбери-поймешь.

— Сколько в команде человек, активно участвовавших в бунте?

Капитан слегка успокоился и сел на диван, установленный вдоль кормовой застекленной галереи.

— Что там верещит? — Андреа повертел головой, услышав странный звук.

Он развернулся и открыл окно. С жалобным писком, мокрый и несчастный, в каюту вполз Барбаросса.

— Барри! — Топо подскочил, схватил своего кота и прижал к груди. — Живой! Ай, умница. Полотенце дайте!

— Видать, не оплошал, животина! Доплыл до якорного каната, — улыбнулся Мокей.

— Топо, ты можешь подтвердить слова канонира? — продолжил прерванный разговор Андреа.

— Конечно, мертвецки пьян, — невпопад ответил Топо.

— Хорошо, Мокей, я верю вам. Тем более что если бы не ваша помощь в самый критический момент, сейчас, наверное, мы бы не беседовали здесь. Вы можете поручиться за кого-нибудь в команде, что они будут на моей стороне в дальнейшем?

— Да, человек за пять я точно могу поручиться, — кивнул канонир.

— Писать умеете?

— Да.

— Тогда вот вам бумага, перо, напишите список, их сейчас освободят, пусть они стоят на вахте по очереди. Нельзя позволить вспыхнуть бунту. И пусть приведут боцмана.

— Есть, капитан! — Мокей с явным удовлетворением посмотрел на Андреа. — Наконец у нас есть капитан.

Когда привели Хан-Вайера, Топо уже перестал тискать своего кота и отправил его спать, предварительно накормив так, что живот у Барри раздулся, как бурдюк.

— Вызывали, капитан? — хмуро пробурчал боцман.

— Не вызывал, а приказал привести, — жестко ответил Андреа. — Я хочу услышать вашу версию бунта. И выяснить вашу роль в этой грязной истории.

— А я что, я ничего, — промямлил Йорген Хан-Вайер. — Я и глазом моргнуть не успел, а команда уже черную метку мне принесла. Выбор у меня был один — или за борт, или остаться боцманом.

— Что же вы за боцман, что не могли заметить, что в команде назревает бунт? И почему вы остались боцманом, даже когда власть на корабле перешла в руки пиратов?

Топо смотрел на своего друга с удивлением. Совсем недавно, когда они расстались, Андреа был еще застенчивым, хоть и умелым офицером, но никогда не был таким жестким и неумолимым. Словно за эти несколько месяцев Андреа стал другим человеком.

— Ну… — боцман замялся.

— Без «ну»! Я вправе повесить вас прямо сейчас! Как участника бунта и пирата! — Андреа вскочил, подошел вплотную к Йоргену и посмотрел ему прямо в глаза.

Жесткие слова капитана заставили боцмана собраться, и он заговорил уже увереннее.

— То, что в команде растет недовольство, я заметил уже давно. Все надеялись, что в нашем походе будет в основном выполняться каперская миссия. — Голос боцмана окреп, словно Йорген сам себя стал убеждать в своей правоте. — Но я думал, что неудовольствие уляжется после первого же удачного дела. Однако случая такого не представлялось. А после того как спасли итальянца, команда затихла. Кто же знал, что штурман к тому времени уже подбил команду на бунт. Он без труда нашел слабовольных и жадных до денег.

— Вы знали штурмана раньше?

— Нет, он новый человек в городе, это только сейчас он сам рассказал свою историю.

— Какую?

— Он раньше на Тортуге отирался. Ходил на промысел с самим Бразильцем, Роком Бразильцем. Потом они что-то там не поделили, и он ушел от него. Хитрый был, как тысяча чертей.

— И вы пошли за ним?

— А какой у меня был выбор? Прогуляться по доске? Тут большого ума не надо, — мрачно произнес боцман.

— Я думаю, сейчас каждый из тех, кто сидит под стражей в трюме, мне ответит так же, — сказал Андреа. Он еще раз глянул в глаза боцману и вернулся в свое кресло. — Как же так вышло, что один мерзавец заставил бояться весь экипаж? Или не весь? Сколько у него было сторонников?

— Человек десять были готовы идти за ним до конца. Этого хватило, чтобы разоружить остальных. Троих они убили, эта скотина Франсуа Олоне перерезал горло Тукали только за то, что он не так на него глянул. Пацана не пожалел! А командира отправили на берег вместе с фельдшером. Ну и то, что Санториус был на стороне Ван Фогта, сильно помогло. Вроде как вся ответственность на офицере.

— Да уж, мне наука. Нельзя доверять свой корабль никому, — сам себе сказал Андреа. — Вы знаете всех зачинщиков?

— Да, конечно, они даже в трюме в кучку сбились, боятся, что их свои же на ножи поставят.

— Откуда в трюме у безоружных матросов ножи?

Боцман только развел руками: мол, вопрос не серьезный.

— Скажите боцман, они способны на новый бунт?

— Команда не пойдет на новый бунт, но пару человек из них уже слишком замарались в крови, боюсь, от них всего можно ждать.

— Так, Рикки, бери людей и этих мерзавцев, Хан-Вайер покажет кого, и посадить их отдельно в карцер. И чтобы шанса у них не было выскользнуть до утра. — Топо без особого удовольствия встал, он уже клевал носом. — А вы, боцман, пока исполняйте свои обязанности. И от того, как вы их будете исполнять, зависит ваша дальнейшая судьба. Старшим помощником на корабле я назначаю Топо, то есть Рикардо Бартолино, лейтенанта Бартолино. Завтра всех поднять на рассвете. Сейчас после выполнения доложить и спать. Вы, боцман, можете ночевать в своей каюте.

Утром, когда небо над Сиуатанехо осветило багровым светом скалы, торчащие посреди бухты, весь экипаж «Диссекта» был построен на шкафуте по обе стороны над батарейным деком. Распахнулась дверь, и из капитанской каюты вышел Андреа в сопровождении Топо и Травалини. Они были одеты в парадные камзолы, при оружии. Шляпы с гордым плюмажем украшали их головы. Травалини на этот раз был вооружен непривычной для него шпагой, однако он так изящно держал руку на эфесе, словно был рожден с клинком в руках.

Андреа осмотрел моряков, они без всякой команды стояли по стойке «смирно», пытаясь смотреть прямо в глаза капитану, и произнес:

— Вы покрыли свои головы позором. Не только потому, что встали на преступный путь, но и тем, что проявили трусость, не сумев подавить бунт. Но я дам вам шанс до окончания похода заслужить прощение. Не всем. Есть те, кому прощение не положено. Стража, приведите осужденных.

Пока стража ходила за приговоренными, никто на палубе не шелохнулся. Только легкий утренний бриз теребил широкие шелковые рукава рубашки Андреа и перья на шляпе. Капитан в это время, словно ища поддержки откуда-то извне, крутил резное кольцо на мизинце.

— Именем короля я, капитан фрегата «Диссект», офицер королевского флота Андреа Амалфитано, властью, данной мне, приговариваю Франсуа Олоне и Даниэла Шеппарда, — Андреа ткнул пальцем в бледных от ужаса пиратов, — за предательство, за измену присяге, за убийства и морской разбой к смерти! Повесить!

Топо нервно сглотнул. Он никак не ожидал от друга такого решения. Стража быстро соорудила две петли и перекинула их через грота-рей[89] по обе стороны мачты.

— Капитан, дай хоть слово сказать, — уже с петлей на шее произнес Олоне. — Напоследок.

— Ты уже все сказал, — жестко ответил Андреа и кивнул, отдавая приказ.

Толчком в спину обоих приговоренных столкнули с края шкафута в шлюпочный люк. Раздался гадкий хруст сломанных шей, и два бездыханных тела закачались на рее.

— Приведите остальных, — приказал капитан.

Восьмерых зачинщиков немедленно привели. Один из них увидел на веревках два трупа и обмочился от страха.

— Я знаю, что мера вашего преступления требует вас повесить рядом с этим отребьем. Но я вам дарую жизнь. Вас высадят на этом берегу. Жалко, правда, такое райское место портить вашим присутствием, но находиться на моем корабле вы не имеете права. Вам дадут один нож на всех. Надеюсь, что вы этим ножом в ближайшие дни перережете друг другу глотки. Еще вы можете взять мулов, которых найдете на берегу. И постарайтесь исчезнуть с берега к вечеру, иначе я отдам команду стрелять. А канонир у нас меткий.