Сайлес Руут сидел на краю последнего плота и боролся со сном. Он был единственный, кому спать нельзя — была его вахта. Чтобы хоть как-то разогнать пелену с глаз, он наклонился над еле различимой поверхностью реки и зачерпнул пригоршню воды. Легкое умывание помогло, но не очень. Второй раз освежиться не удалось. Громада речного чудовища, многометрового каймана, метнулась из воды и намертво, как клещами палача-инквизитора, ухватила руку Сайлеса. Дикий вопль разорвал ночной покой над рекой. Руут не успел ни ухватиться за что-нибудь, ни выхватить нож, а крокодил уже сдернул его с плота и начал страшный танец — вращать еще кричащую от страха и боли жертву, стараясь переломить ей хребет. Сайлес не переставал орать и пытался вырваться из смертельной хватки челюстей. Первым выхватил пистолет Питер Казинс, друг Сайлеса, который спал неподалеку. Грохнул выстрел. Пуля с гадким свистом отскочила от рогового нароста на спине каймана, и тот ринулся в темные воды реки, увлекая за собой жертву. Мгновенно настала тишина, только растревоженная вода плеснула несколько раз о бревна. И все.

— Черный кайман. Ими кишит река, — без каких-либо эмоций произнес индеец.

— Что же ты молчал? — возмутился Травалини.

— А разве не видно? — Манко вытащил из костра ветку и поднял надо головой так, чтобы свет упал на реку. Сотни красных точек — отражений света от крокодильих глаз — расцветили чернь воды.

— Никому не приближаться к краю. — Андреа взял себя в руки и смог отдать команду спокойно. — Кто следующий заступает на вахту?

Ночной кошмар, словно ключ, открывший некие ворота в сознании, поверг всех в тревожный сон.

Андреа проснулся от тягучего ощущения холода. Но не физического, а внутреннего. Словно кто-то скользкий и ледяной пытался забраться ему в душу. Юноша медленно открыл глаза. Уже светало, и над рекой лежал неровный туман. На передней кромке плота как изваяние сидел индеец. Он, казалось, не шелохнулся с вечера, завернувшись в свое одеяло. Заметив, что капитан не спит, Манко приложил палец к губам и потом показал в сторону берега, почти не видного сквозь белые клубы тумана. Андреа повернул голову, но вначале не увидел ничего необычного. Перенеся взгляд с берега на туман, он обомлел. Это был не просто утренний туман. Человекообразные призраки висели над водой. Они словно обступили плоты. Жуткий ужас, нечеловеческий, необъяснимый, стал заползать в грудь Андреа. Чем сильнее ужас охватывал его, тем плотнее сжимался смертельный круг хоровода призраков. И Андреа сделал то, что считал нужным. Годы жизни в монастыре, хоть и далекие, научили его смирять себя и контролировать чувства. Он перекрестился и заорал во всю мощь легких: «Изыди, дьявол!» Он прокричал это, уже не чувствуя ни страха, ни смятения, а только ненависть к силам потустороннего мира. С воем призраки ринулись в небо и растаяли. Впрочем, может, это не они выли, а просто кричали моряки, внезапно разбуженные капитаном.

— Призраки питаются страхом и смятением, — произнес индеец тихо, как только стих галдеж и Андреа навел порядок в команде.

— Но ведь все спали, не было никакого страха или ужаса, — смутился Андреа.

— Страх поселился в нас вчера. Теперь духи умерших будут идти за нами до самого дворца Монтесумы. — Индеец завернулся поплотнее в свое одеяло-пончо и больше не разговаривал.

Пополудни Манко, не обращавший внимания ни на людей на плотах, ни на реку, ни на заросли вдоль берегов, вдруг встрепенулся и сказал:

— За следующей излучиной реки будет приток, нам надо свернуть в него.

Андреа, не понимая, откуда у индейца, никогда не бывавшего в этих местах, такие сведения, возражать все-таки не стал и отдал команду приготовиться. Действительно, через некоторое время путешественники увидели широкое ответвление русла вправо и свернули в него. Но спустя час русло ушло на юг и скоро уперлось в высокий водопад. Искрящийся в солнечном свете поток брызг летел с сорокафутовой высоты.

— Теперь надо подниматься на скалы, дальше дорога через сельву. Плоты не нужны, — сообщил индеец.

— Да как же мы поднимемся наверх? — удивился Андреа. Впрочем, не он один, у всей команды на лице был нарисован как минимум скепсис.

— Лианы, — только и сказал Манко.

И вправду, по скалам спускались сотни лиан разной толщины. Но представить себе, как с их помощью лезть наверх, Андреа не мог. Словно поняв сомнения капитана, ацтек взял шест у рулевого и подогнал плот вплотную к скале, справа от стремнины водопада. Ничего не говоря, он уцепился, как обезьяна, за зеленую лиану толщиной в пару дюймов и стал карабкаться по скале, цепляясь пальцами ног за малейший выступ на мокрых, замшевших и осклизлых камнях. На середине подъема, когда казалось, уже невозможно продолжать головокружительный подъем, Манко бросил лиану и двинулся по узенькому карнизу к водопаду. Подойдя к нему, он на секунду остановился, а потом исчез за стеной воды. Стоящие внизу путешественники оцепенели, решив, что индеец погиб. Через некоторое время он показался по ту сторону потока и как ни в чем не бывало продолжил подъем, подхватив новую лиану. Скоро он уже был на вершине водопада, уселся на корточки и невозмутимо уставился куда-то вдаль.

Андреа вздохнул в очередной раз, подавляя раздражение манерами аборигена, и отдал команду:

— Все видели, как наш проводник поднялся? Теперь мы должны сделать так же.

Первым пошел капитан. За ним приготовился Травалини, а потом должны были идти остальные члены группы. Решили, что, когда врач достигнет середины пути, ему передадут на веревке, которую он прихватит собой, саквояж с медикаментами. Передачу остального груза распределили между теми, кто будет подниматься следом.

После первого же десятка футов у Андреа стали болеть руки от невероятного напряжения. Камни были скользкие, как будто натерты жиром. В какой-то момент юноша даже подумал, что сейчас он улетит вниз на плот. И жутко мешала шпага, которая, казалось, нарочно била его по бедрам и ногам. Но узенький естественный карниз все-таки был достигнут. Стоя спиной к мокрой скале, Андреа переводил дыхание. Он даже помахал товарищам внизу — мол, все отлично. Касаясь правой рукой скользкого камня, капитан шагнул под струю водопада. И тут оказалось, что там, под водяным языком, карниз расширяется. Потоки воды, огибая камень, не размыли и не отполировали его за тысячи лет. Через десяток шагов Андреа вынырнул с другой стороны водопада. С невероятным напряжением, но уже намного уверенней, он вскарабкался с помощью лианы наверх. Индеец, сидящий все в той же позе, не обратил на него никакого внимания. Впрочем, Андреа ничуть не удивился. Через час подъем успешно завершился и для остальных участников похода.

Отсюда, с вершины водопада, открывался вид на много миль на север. Казалось, зеленое одеяло сельвы расстелили неаккуратно, и оно волнами невысоких гор раскинулось до самого горизонта.

— Сельва. Здесь живут духи ушедших великих. — Манко с мистическим трепетом достал из своей перекидной сумки небольшой мешочек и извлек из него щепоть какой-то пыли. Проговорив одними губами то ли молитву, то ли заклинание, он подбросил пыль вверх и дождался, пока ее серый мазок не растворится в потоках воздуха. Потом, как обычно не предупредив и не позвав за собой, он двинулся вперед, в заросли. Сельва в отличие от реки, пахнущей только сыростью, была наполнена пьянящими, влажными и насыщенными запахами. Здесь, под вековыми деревьями, царил вечный полумрак, и воздух, не знавший ветерка, был вязок и тяжел. Через десять шагов Манко остановился и поднял руку, требуя внимания. Он подождал, когда подошли все, и сказал: