— А ну, юнга, брысь отсюда! — Рык боцмана вывел мальчика из оцепенения. — Быстро в трюм и не высовываться!

Андреа рысцой кинулся к бизань-люку,[29] но, юркнув в него, все-таки не пошел дальше к своей койке, а остался стоять на лестнице так, что над палубой торчала только макушка. Мальчику очень хотелось посмотреть, что же будет дальше.

Грохот пушечного залпа с борта «Юникорна» едва не сшиб Андреа с ног. Палубная команда в мгновение ока развернула паруса, и корабль ринулся навстречу испанцу, не успевшему отреагировать на атаку галеона. Еще один залп сотряс корпус «Юникорна», и Андреа увидел, как у чужого корабля снесло сразу две мачты.

Пока грохотали пушки, на левом планшире выстроились солдаты, готовясь к абордажу. На бриге видели, что проигрывают бой, но ничего не смогли сделать. Корабли подошли вплотную друг к другу. Взвились в небо энтер-дреки,[30] намертво привязывая к борту «Юникорна» испанское судно.

Хотя галеон действовал быстро, «Анабель» тоже успела подойти к испанцу на расстояние выстрела, готовая вступить в бой. Стремительность атаки «Юникорна» была смертельной. После залпа из мушкетов на палубу брига ринулись солдаты, и завязалась рукопашная схватка. Андреа в какой-то момент поймал себя на том, что он и сам, зажав в руках невидимую абордажную саблю, пытается рубить врага. Но потом спохватился и уже не отрываясь наблюдал за тем, что происходит на борту испанского корабля. Казалось, победа команды «Юникорна» неизбежна. Но в какой-то момент испанцы, понимая, что их поражение равнозначно смерти, в безумном порыве выдавили английских солдат с полубака и просочились на палубу «Юникорна».

Андреа в ужасе слабодушно подумал о бегстве в трюм, но тут он получил мягкий толчок под зад. Снизу, сопя и кряхтя, выбирался Топо. Он тащил свой невероятный палаш, кроме того, сжимал в руке кортик. Не думая ни о чем, в азарте боя, Андреа выхватил из рук приятеля свой кортик и вылетел с безумным воплем на палубу. Испанцы, прорвавшиеся на галеон, не обращали на детей внимания, и первая попытка вступить в схватку окончилась для мальчиков пинками, полученными непонятно от кого. Они не заметили, кто их оттолкнул — испанцы или свои. Но внезапно ситуация резко изменилась.

Испанские моряки сумели пробить брешь в цепи солдат, и мальчики оказались лицом к лицу с двумя вражескими кирасирами, которые пытались прорваться на квартердек, где находились капитан и штурман, наблюдавшие за боем с возвышения. Мальчики ринулись по лестнице на ют. Сами не зная зачем — то ли под защиту взрослых, то ли чтобы отступить на выгодную позицию. Андреа, поскользнувшись на ступеньке, кубарем скатился вниз, прямо под ноги испанцу. Быстро вскочил и стал, как умел, размахивать кортиком, защищаясь от врага. Ошарашенный возрастом противника, тот на мгновение остановился. И эта заминка его погубила. Сверху выскочил Топо со страшным, как ему самому казалось, криком и нанес своим палашом испанцу удар по голове, защищенной шлемом. Топо в пылу схватки даже не вынул палаш из тяжелых ножен, из-за чего удар получился совершенно ошеломительный. Эту короткую стычку завершили два выстрела из пистолей, капитан и штурман поставили победную точку. Прорыв с вражеского корабля был ликвидирован очень быстро, и через несколько минут схватка была завершена на палубе врага.

С командой испанцев было покончено. Пленных собрали на полубаке. Погибших отправили на дно. Раненых солдат и матросов с «Юникорна» переправили на «Анабель», участие которой в схватке не понадобилось.

Андреа сидел на шкафуте и дрожал… Несмотря на то, что бой с испанцами был не первым в его жизни, а побоище в Амалфи была намного страшнее, мальчик не мог прийти в себя, он словно не воспринимал окружающий мир, и перед глазами стояли сцены сражения. Рядом с ним сидел Рикардо. Он тоже был возбужден, но скорее не от схватки, а от осознания своего героизма. Расколотые о шлем испанца ножны он то и дело вертел в руке, словно ожидая похвалы от кого-нибудь.

— Ну что, вояки, живы? — Над ребятами нависла громада того самого солдата, которого Топо обыграл в «три стакана».

Мальчик перепугался намного больше, чем в бою. Он подумал, что солдат сейчас с ним расквитается. Топо вскочил, но потом передумал и сел.

— Только что я вам скажу, пацаны. Вам надо учиться! — неожиданно сказал бородач. — А то в следующем бою с ножиком и лопатой этой, — солдат кивнул на палаш, — можно и без головы оказаться. — Держите! — Верзила достал из-за спины две абордажные сабли. — Вот вам подарок. Толедская сталь, а испанцам они больше не нужны.

Мальчики приняли подарки с замершими от восторга сердцами. А у Андреа даже прошла дрожь, с которой он безуспешно боролся.

— Спасибо, господин… — начал Андреа, но солдат его перебил.

— Какой я тебе господин! Зовите меня Нат. Нат Гарвей. — Он протянул мальчишкам свою громадную, мозолистую ладонь.

Так у юнг появился первый товарищ на корабле. И вечером Гарвей начал учить мальчиков правилам сражения в морских баталиях. Позже он стал давать уроки фехтования, вырезав для этого деревянные сабли. Эти уроки для ребят были самым приятным занятием, хотя боцман ворчал, что, мол, лучше бы они занимались работой…

Поздно вечером, уже устраиваясь ко сну, Андреа спросил Топо:

— Слушай, а почему мы стали стрелять по этим испанцам? Они же ничего плохого не делали. Плыли бы мы дальше, и ладно, и драться бы не пришлось.

— Ну, ты совсем глупый, что ли? Мы же каперы! Английские каперы никогда перед испанцами не дрогнут! А с другой стороны, это же испанцы, от них любой гадости ждать можно. Они в португальских водах все еще хозяйничают! А мы им показали, кто тут хозяин морей!

— Ну, мы ничего не показали, а вот капитан да, он хитрый. И солдаты, конечно, храбрые, — сказал Андреа. — А ты откуда знаешь про каперов, про Португалию и Испанию?

— А у нас в Баколи, как соберутся в воскресенье старики возле озера в городском парке, так и начинают говорить. И про страны всякие, и про то, что в мире делается. Я часто их слушал. Сядешь рядом и слушаешь. А как они разболтаются, про все забывают. Иногда можно и сольдо из кармана у них потянуть, а они ничего не видят и не слышат.

— Ты вор? — изумился Андреа. — Воровать нехорошо!

— Да что я там украл? У них вообще только мелочь и бывает. Такие монеты даже тянуть нет смысла. Небось от Нерона еще в карманах завалялась.

— Дай мне слово, что никогда больше не будешь красть, — неожиданно строго сказал Андреа.

— Даю! — не раздумывая, поклялся Топо. Скорость принятия решения вызывала сомнения в искренности клятвы. Но для Андреа это было не так важно. — Мы теперь пираты! То есть каперы.

Уже засыпая, Андреа нащупал в темноте свою саблю и провел пальцами по украшенному резьбой эфесу. Когда сон уже почти сморил Андреа, утренняя встреча с морским чудовищем внезапно и страшно всплыла из глубин памяти, куда ее загнали события дня.

— Топо, сегодня утром, перед тем как испанец появился, я видел чудовище в море, — трагическим шепотом сообщил Андреа.

— Угу, — раздался сонный голос Топо.

— Что угу? — обиделся Андреа.

— Угу, — повторил Топо и больше не отзывался.

День окончился.

Галеон летел на всех парусах на север, в родную Англию. Мальчики освоились на корабле, их жизнь постепенно приобретала размеренный и спокойный ритм. Команда к юнгам привыкла быстро, и скоро они считались равноправными членами экипажа. С одной стороны, им нравилось, что они уже почти настоящие моряки, но с другой — никаких поблажек ожидать не приходилось.

Осенний ветер свежел, и не привыкшие к холоду дети южной Италии по ночам мерзли. Шкипер сам выдал дополнительные одеяла, заметив, как дрожали мальчишки спросонок. Утренний кофе боцману, ботинки, палуба, выдраенная до блеска, медяшки, сияющие на солнце, возня на камбузе, упражнения в фехтовании, которые ни на день не забывал устраивать Нат Гарвей, а иногда и вахты по ночам, рядом с рулевым, чтобы разговором не давать ему уснуть, такой была размеренная, ставшая привычной жизнь ребят на корабле.