Выйдя из парадных дверей на улицу, я, держа в руке новенькую шляпу-котелок и тонкую трость с набалдашником, этих обязательных спутников каждого уважающего себя господина, навязанных мне придворным портным, взглянул вверх на небо. Утро нового дня порадовало жарким солнышком, словно напоминая всем нам о последних днях Тайлета, об уходящем лете и дыхании наступающей осени. Да и на булыжной мостовой вдоль Никольской хватало опавших сухих листьев, которые, впрочем, усердно сгребали своими граблями в кучи троица местных, колоритно выглядящих в своем облачении, дворников.

Вспомнив вчерашнее, я улыбнулся. А чего не улыбаться, жизнь-то налаживается. Вот вчера, к примеру. Асессор, трижды весьма удивленный - нежданным возвращением из небытия старшего сына, безуспешно разыскиваемого охранкой опекаемого лица и уж тем более, воистину неожиданным в этих краях, чай не столица, визитом в квартеру ее высочества, на радостях велел Маланье быстренько накрывать праздничный стол в гостиной и срочно слать гонца в кондитерскую.

-На Биржевую пусть сразу скачут, в Филисеевский. Ан нет! Пускай возьмут паромотор! Шампань Луи Родрера и Боллянжэ, алиатико с мозелью. И зельцерской чуток.

-В "Донон" на Аглицкую. Стерлядку там в шампанском в судках, севрюжки наисвежайшей копченой пусть упакуют. И обязательно белужьей икорки захватят.

-Засим к Андрееву. Непременно торт. Самый лучший. И северных пирожных. И фруктов тропических. Пусть не скупится -говорил возбужденный асессор, передавая не менее удивленной и радостной горничной несколько крупных ассигнаций: - Радость-то у нас нынче какая!

Позже, сидя за большим столом рядом с Сашей, Павлом и его семьей, весь вечер на себе ощущал жгучие взгляды его, весь вечер молчащей, сестры Варвары, то и дело, украдкой туда-сюда переносившей взгляд с Павла на меня и обратно. Сравнивала, наверное. Перед началом разговора ее высочество начала с дел государственных, доверительно сообщив асессору последние новости. Поблагодарила главу семьи за оказанную помощь Империи, сознательно умолчав о прошедших во дворце событиях, вручив асессору жалованную грамоту с личной печатью его величества, наделяющую Петра Алексеевича званием почетного гражданина. На словах подтвердила вновь согласие Императора на создание особой надзорной комиссии. И что Павла незамедлительно восстановят в правах, и без проволочек выдадут необходимые бумаги. Сняты и вопросы контрразведки касаемо моего опекунства, заявив, что Империя ко мне и моей личности вопросов боле не имеет. А также по секрету шепнула, что мне нужно срочно явиться в столицу. И просила особо не волноваться, Имперская канцелярия, признавая заслуги геройски погибшего капитана, в кратчайшие сроки рассмотрит прошение о признании князем Сергея Конова, согласно завещания князя Василия Павловича Отяева. В подтверждение своих слов она сунула мне письмо на гербовой бумаге. Впрочем, от внезапной новости о моей будущей эмансипации опекун не сильно расстроился, между разговорами за столом шепнув поговорить об этом позже.

Уважаемый Сергей Конов.

Как воспитаннику Старо-Петерсборгского Императорского ольгинского приюта трудолюбия в связи с недавно открывшимися новыми обстоятельствами, настоятельной необходимостью их проверки и заверения статута Вамъ надлежит явиться в приемную Имперской Канцелярии для беседы. Вам назначена аудиенция у исполняющего обязанности Главного Попечителя обществ призрения вечером 35 Дня Тайлеть, в 7 часов пополудни, для исполнения чего вам определен временный сопровождающий.

Секретарь Третьего отделения Императорской Канцелярии по общим вопросам Миргородов Алексей Петрович

Вместе со мной из дома асессора вышел дюжий лейб-гвардеец, до особого распоряжения приданный мне охранником. Один. Вчера, после столь памятного вечера-возвращения в семью Павла, по времени затянувшегося почти до поздней ночи, я проводил Сашу с приданной ей охраной до нашего дирижабля и посадив на борт, вернулся заполночь обратно. Договорившись встретиться в столице на ближайшей премьере. Петр Алексеевич с семьей ожидаемо не спали. Любезно выделив мне гостевую комнату, прося уважить и вообще быть как дома. Ее высочество с охраной возвращалась обратно в столицу, к родным в загородную резиденцию под столицей, откуда она отпросилась ненадолго. Развеяться и погулять после ужаса последних событий. А мой путь вел в приют и в мастерскую. Надо бы мосты навести, документы свои какие забрать.

Визит в приют в новом статусе вызвал у меня двойственные чувства. Ведь возвращение в альма-матер, которой я отдал несколько, пускай самых необычных, но реальных месяцев своей жизни, согласитесь, это всегда событие. Немножко припоздал к началу урока, отвык чуток за время блужданий по Тартарии, и надо бы соответствовать. Как у нас говорят, начальники не опаздывают, они задерживаются.

Вначале Аркаша-сторож на дверях был несколько удивлен столь раннему утреннему визиту щегольски одетого, давно разыскиваемого полицией, потеряшки, на несколько месяцев пропавшего из приюта. Он, недовольно смерив взглядом, принялся было с хрипотцой в голосе отчитывать, но увидев сменившего позицию бравого гвардейца-охранника за моей спиной, сник. И только высказал, что ежли де возвернусь, то надлежит свести вначале к Акулине Валерьяновне. А увидев богатый перстень на руках, только всю дорогу до кабинета заведующей и бурчал:

- Нашёл, значит, своих-то. А как есть знал, де ты, Сергей человек-то не простой. Вот как давеча заприметил, так и решил.

Заметив такую внимательность сторожа, снял княжий перстень совсем. Хвастаться новым статусом всем подряд и рассказывать я был не намерен.

Следом на лестнице встретился спускающийся Евграф Матвеевич. Наш уважаемый физрук неспешно спускался по ступенькам вниз, насвистывая одному ему известный мотив. Он, завидев меня, пробасил:

-О! Конов, гляжу, ты?! Нашёлся?

-Да! Я, Евграф Матвеевич!

-К нам? Тебя ж вроде полиция...

-Да нет. Все вопросы сняты. Вот зайти решил.

-Нда. Ишь ты?! -рассматривал мужчина меня: -Прямо так и не узнать. Всего несколько месяцев не был и только посмотрите на него. Вырос еще, возмужал, да еще и в плечах раздался. Человеком стал! -одобрительно хлопнул он меня по плечам. Я скривился от пронзившей меня боли, лечение все же нужно было продолжать: -Ох, извини! Ты ранен?! Где это тебя угораздило?

-Ничего-ничего, все пройдет.

-Так где ж тя носило столько времени?

-На фронте был, Евграф Матвеич. Имперский флот. Карагаиси-Калмация.

-Вот как?! Самая передовая! Удивлен! Экий молодец! Так это там тебя? -довольный услышанным, мужчина, по выправке бывший военный, гладил свою бороду:

-Как-то так получилось, Евграф Матвеич.

-И лейб-гвардеец ...э-э-э Преображенского полка с тобой? Точно?

-Со мной.

-Во что серьёзное влип? -продолжал выпытывать физрук.

-Да нет, все уже позади. Просто беспокоются, как бы чего опять не вышло.

-Ну да-Ну да. Ты вроде у нас мастак известный. Не вышло -повторил мои слова, словно думая о чем-то, Евграф Матвеевич: -Да что это я. Ты, верно, вначале ...к Акулине Валерьяновне?

Я кивнул. Мы с физруком тепло попрощались, пожав друг другу руки, и разошлись довольные встречей, каждый по своим делам. Доведя нас до дверей Акулины Валерьяновны, Аркаша услужливо постучал в дверной косяк, после чего схватился за ручку двери, первым пропуская меня.

Секретарь в учительской, крикнув "войдите" на негромкий стук в дверь, повернув голову на скрип открываемой двери, стала похожей на снулую рыбу и медленно прошептала:

-Нашелся, ну заходи-зах...Здр...ась...те! ...А ...вы... верно к Акулине Валерьяновне?! Так она тут. Я сообщу только -девушка, выскочившая из-за своего стола, юркнула в соседнюю дверь к начальнице. Была она там недолго, после чего вновь выскочила и просила заходить. Акулина Валерьяновна была готова принять.