Разрозненное, бессмысленное бытие существ есть только их ложное положение, призрачное и преходящее; истинное же бытие они имеют лишь в единстве со всем. Первенство бытия принадлежит не отдельным частям, а целому. Безусловное первоначало и источник всякого бытия есть абсолютная целость всего сущего, т. е. Бог. Эта-то целость всего, пребывающая сама по себе в неизменном покое вечности, открывается и проявляется во всеединящем смысле мира, так что этот смысл есть прямое выражение или Слово (λόγος) Божества, явный и действующий Бог.

Им определяется всякое действительное бытие; от мельчайшей частицы вещества, тяготеющей к другим частицам, и до сложных видов животных, поглощающих другие организмы в питании или соединяющихся с подобными себе в родовом акте, — везде проявляется и действует вечный смысл бытия, первоначальное Слово безначального Бога. Это Слово запрещает всякое отдельное бессвязное существование, неразрывными узами соединяет одно с другим и каждое со всеми и из хаотического множества образует единый мир. В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу. Вся тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть.

- 356 -

III. В том живот бе, и живот бе свет человеком (Иоан. 1, 4).

Слово Божие, образующее смысл мира, не есть отвлечённая идея, а действительная и субстанциальная сила, которая обнимает и определяет собою всю жизнь природы. Для частных существ природы это определение общей жизни является как сила роковая, как закон невольный и несознаваемый. Наиболее сложные и совершенные существа природы — животные, ничего не знают о мировом смысле, управляющем их жизнью; этот смысл не есть их собственная цель. Он проявляется сам собою из их бессмысленных действий, помимо их воли или даже вопреки ей; он чрез них, но не для них обнаруживается. Закон мирового смысла, требующий от каждого существа солидарности со всеми другими, этот закон, который и чрез инстинкт питания и чрез инстинкт размножения говорит органической особи: ты должна отказаться от своей отдельности и обособления, ты должна искать себя во всём — этот закон прямо противоречит эгоистическому стремлению самой особи. Противоречие это фактически разрешается в природе гибелью особи — разрешение поистине неудовлетворительное.

Если зло и бессмыслие мировой жизни состоит в том, что каждое существо ставит и утверждает себя против всего, то смысл и добро не могут состоять в утверждении всего против каждого, в пожертвовании особенным в пользу родового; потому что это есть только оборотная сторона того же самого зла и той же самой тьмы — только другая точка зрения на всеобщий раздор. Каждое хочет устранить всё, — это есть зло и бессмыслие, но само устраняется всем — этот последний факт есть такое же зло и так же противоречит мировому смыслу, как и первый. Особь враждует против «всего» и потому от всего погибает — в этой кажущейся справедливости нет добра, нет в ней и истины; потому что если каждое погибает, то и во «всём» не будет ничего пребывающего; если каждое есть только текущее явление и исчезающий призрак, то таким же призраком будет всё, состоящее из этих самых исчезающих призраков.

Если мировое бессмыслие состоит в раздоре всех, а смысл — в единении всех, то этим требуется сохранение всех, т. е. со-

- 357 -

хранение каждого, ибо иначе не будет того, что должно соединяться. И если вопреки этому в природе каждое существо не сохраняется, то это значит, что мировой смысл, хотя и действует в природной жизни, но не осуществляется в ней, не вполне одолевает, а только ограничивает лежащую в основе мира тьму. Смысл борется с ней в природной жизни, но еще не торжествует здесь своей победы. В природе особенное невольно и только наружно соединяется со всем, но не примиряется с ним внутренно; ибо это всё, с которым его связывает и тянет роковая сила жизни, есть для него неведомое и чужое. Природное существо не знает всего и, следовательно, не может от себя желать с ним соединения. Единственное его чувство ко всему есть страх и вражда именно потому, что оно есть ему неизвестное чуждое. Со злобой животное раздирает свою добычу; по смыслу оно с нею соединяется, но оно не знает этого смысла, оно знает только свой голод. И соединяясь с общей жизнью в родовом инстинкте, особь невольно и слепо жертвует собою для рода, теряет себя в нём.

В половом акте по смыслу особь отрекается от себя в пользу рода, утверждает общее родовое бытие, но оно не знает и тут о смысле своего действия: оно знает только слепое влечение к другой особи, и это влечение для него так близко к вражде. Такое невольное воссоединение особи с родом есть её отрицание, гибель. Для того, чтобы не погибнуть в другом, существо должно от себя с ним соединяться[5], а для этого оно должно знать и о себе и о другом. Но знания нет в природе. Хотя вся жизнь природы определяется всеединым смыслом, но для самой природы смысл этот тёмен. В мире бе и мир тем бысть и мир его не позна. Этот тёмный смысл, составляющий жизнь природы, но непознанный ею, становится светом знания в человеке — и живот бе свет человеком.

«Всё», действующее на животную природу, как внешняя сила, для человека получает внутреннюю действительность как идея. Сам человек, будучи реально только «этим», обнимает «всё» в идее. Смысл мира становится собственным смыслом человека.

- 358 -

Человек сам имеет смысл, поскольку понимает всё в единстве, т. е. понимает смысл всего и в этом человеческом понимании мировой смысл получает возможность своего полного осуществления; потому что каждый человек своим личным сознанием может усвоить себе мировой смысл и, следовательно, может от себя (добровольно) с ним соединиться, а такое внутреннее и свободное воссоединение каждого со всем и есть истинное осуществление мирового смысла. Но пока это есть только возможность, пока единство всего остаётся для человека только идеей, до тех пор противоречие мировой жизни не устраняется, а только принимает новую, более глубокую форму, из внешнего делается внутренним.

IV. И свет во тьме светится, и тьма его не объят (Иоан. 1, 5).

Натуральная двойственность бессмысленного хаотического бытия и внешнего закона единства становится в человеке внутренним раздвоением между его собственным смыслом и его бессмысленною природой. В человеке его смысл, которым он познаёт всё в единстве (идею), находится в противоречии с его тёмной жизнью, в которой он, подобно другим существам природы, стоит за своё частное, случайное бытие, ради него сталкиваясь и враждуя с другим в животной борьбе за существование. Жизненною основой натурального человека и человечества остаётся всё тот же эгоизм, всё та же бессмысленная и злая жизнь природы. Свет сознания, идея мирового единства светит в этой тёмной жизни, но только обличает её тьму, а не проникает в неё и не принимается ею. И свет во тьме светится, и тьма его не объят. Светился свет божественного Логоса во тьме первобытного язычества, когда сила Божия являлась человеческому чувству в огне и звездах, в благотворном действии видимого солнца и в законе родовой жизни. Яснее засветился божественный разум уму человеческому в религиозных воззрениях исторических культурных народов древности, преимущественно индусов, греков и евреев.

В Индии человеческая душа впервые освобождена от власти космических внешних сил, как бы опьянена своею свободой, сознанием своего единства и безусловности; её внутренняя деятельность ничем не связана, она свободно грезит, и в этих грёзах

- 359 -

все идеальные порождения человечества уже заключены в зародыше, все религиозные и философские учения, поэзия и наука, но всё это в безразличной неопределённости и смешении, как бы во сне, всё сливается и перепутывается, всё есть одно и то же и потому всё есть ничто. Буддизм сказал последнее слово индийского сознания; всё существующее и несуществующее одинаково есть лишь иллюзия и сон. Это есть самосознание души в себе самой, потому что в себе самой, как чистая потенция в отдельности от активного божественного начала, дающего ей содержание и действительность, душа, конечно, есть ничто.