Может быть, теперь фонтану Дружбы просто нечего символизировать. Пришла пора других проектов, связанных с новой Европой, поскольку общеевропейский Дунай – козырная карта любого стоящего на берегах этой реки города. Крупнейшая культурная инициатива Словакии двухтысячных – открытие в дальнем пригороде столицы страны музея современного искусства Danubiana. На осмотр его экспозиции я и направлялся, неосмотрительно свернув на ту самую Шенгенскую улицу бывшей деревни, а теперь южного района Братиславы Чунова, что замыкает словацкое правобережье. Эта ошибка отсрочила, но не сорвала встречу с прекрасным.

Чуново пережило скромный урбанистический расцвет в восьмидесятые годы прошлого века, когда по воле партийного руководства окрестные территории превратились в площадку социалистической гидростройки. Дунай здесь перегородили плотиной, и получилось искусственное море. Напрудили без малого двести миллионов кубометров дунайской воды, по глади которой скользят катера и яхты. Грушовское водохранилище широко, на дальнем его берегу не разглядеть деревню Гамульяково.

Из соображений профессиональной добросовестности я прогулялся по Чуновской плотине не один, а несколько раз. Полистав растрепанный справочник, классифицировал это синее и серое сооружение как насыпное, железобетонное, водоопускающее, фильтрующее. К тому же безлюдное: охранники покинули свои посты и не мешали мне знакомиться с гидроконструкцией. В гнездах у могучих затворов плотины, похожих на отвалы бульдозеров из страны великанов, бестолково плескался разный природный, бытовой и промышленный мусор. Вода шумела, но сизые чайки, наверное, к этому шуму привыкли, потому что спокойно занимались мелким рыбным промыслом. Бетон и железо надежно заперли главное русло Дуная, и, пройдя сквозь плотину, река теряла и волну, и величавость, и глубину. Большая вода ушла левее, новым током. Чуново от гидропереустройства наверняка выиграло, получило известность, экономическую выгоду и рабочие места. В главной местной пивной, названной на венгерский манер Cunovska carda?[42], всегда оживленно, по вечерам с четверга до воскресенья здесь live music и мясо на гриле. Демонстрируя экологическую безопасность гидропроекта, власти открыли на причуновских территориях центр водных видов спорта, неподалеку раскинулся ландшафтный парк “Дунайские луга”.

Но, по всем признакам, главное в Чунове третьего тысячелетия – Meulensteen Art Museum. Meulensteen – это Герард Х. Мюленстин, предприниматель, коллекционер и меценат из Нидерландов, на средства которого на долгом, как игла, полуострове, отделившем Дунай от Грушовского водохранилища, возведено ультрасовременное музейное здание без прямых углов, отдаленно смахивающее то ли на галеру, то ли на кита, но точно на что-то водно-морское. Art начинается за домиком билетерши, и соединение абстрактных фигуративных композиций со строительной эстетикой недалекой плотины, поверьте, производит сильное впечатление. Вместе со скупым отблеском дунайской воды, вкупе с открытым во все стороны бездонным небом, а если повезет (как повезло мне), то еще и с пронзительным, стреляющим зарядами дождя ветром все это и образует современное концептуальное искусство. Центральный образчик чуновской скульптуры – композиция “Крылья Дуная” на самом пике мыса полуострова. Надо отдать должное скульптору Петеру Поллагу, в его работе угадывается вольный полет.

Подзадержавшись с исследованием плотины, я попал в музей Danubiana позже, чем рассчитывал, под закрытие, и, по признанию скучающей дежурной, оказался в этот ненастный день единственным посетителем. Поэтому в гулких залах, постоянную экспозицию которых открывает портрет г-на Мюленстина в элегантном костюме с цветным платком в пиджачном кармане, мне все были рады. Был рад новому опыту и я: Danubiana организована с выдумкой, остромодно, от подвала до чердака, от центрального асимметричного зала до неизбежного в таких заведениях book shop с фирменными чайными кружками и тяжелым глянцем альбомов по искусству издательства Taschen. Концепция здания-музея тщательно выдержана, в мелочах, во всем: от чистых оконных просторов, расширяющих речные пейзажи, до вывески-напоминания о том, что рыба-кит Мюленстина вскоре примет в свое чрево очередную биеннале молодых художников дунайских стран. Понятно, что безошибочный выбор этой концепции не столько собственно для Danubiana, сколько для словацкого национального (да и дунайского международного) проекта важнее списка имен актуальных художников, работы которых выставляются по соседству с Чуновской плотиной. Потому что в начале XXI века свободное искусство, а не железный запор плотины и не будка злого пограничника идеологически формирует береговую линию великой реки. Впервые со времен Римской империи трехтысячекилометровый Дунай – практически от истока до устья – стал частью универсального целого, внутренней рекой Новой Европы. Пусть и на деньги Старой, если иметь в виду щедрость Герарда Х. Мюленстина.