Теория стаи будет воссоздана — иначе невозможно исполнение древних пророчеств о глобализации (объединение всех подхалимов планеты в единую иерархию), за которою так на наших глазах бьются, как и было предсказано ещё тысячи лет назад, «иудовнутренники» и их прихвостни.
Воссоздана же в полноте теория стаи может быть только в России — ибо для её воссоздания требуется сила критического ума гилеян.
Достижения француза Лебона — пустяки, так, небольшой плацдарм на второй ступени. Главраввинат — и я тому свидетель — знает много больше. Постулаты у Лебона всё равно подхалимские: в толпу-стаю у него входит только чернь и площадные вожаки, а высшие вожди уже не толпа, а личности.
Лев Николаевич Гумилёв, тот самый, который, лёжа на асфальтовом полу под нарами раскалённой жарой Лубянки, сочинял замечательные стихи о прекрасной, необыкновенной судьбе России в веках и тысячелетиях и размышлял над теорией стаи продвинулся в ней далеко: у него в стаю вошли и вожди — это мощный прорыв в осмыслении человеческого общества.
Но этот, самый важный вклад Гумилёва в Знание не замечают даже его номинальные последователи.
Жаль только, что по Гумилёву стая почти не несет отпечатка прошлого: измени, по Гумилёву, обстоятельства окружающей среды — и характерные мерзости народа вскоре будут уже другие.
С последователями-суверенитистами Гумилёва получилось как всегда (хотя хотели они как лучше): хромую часть изысканий Льва Николаевича они ценят, а главного — не замечают.
Систематическое изучение теории стаи логично начинать с первой ступени. С «яблочка от яблоньки». А здесь краеугольный камень, выражаясь современным языком, — это понятие невроза, то есть непроизвольного повторения событий прошлого.
В массовом (среди психологов) понимании «прошлое» — это прижизненные события.
В самом деле, как ловят, скажем, убийц? У них есть такое свойство — они вновь и вновь воспроизводят обстоятельства своего самого главного в жизни преступления против нравственности (того стержня, который сохраняет за человеком тот уровень критического мышления, который пропускает человека в неугоднический мир). Маньяки-убийцы не могут не вернуться на место, скажем, убийства — и здесь их ожидает засада. Все знают, что на месте пролитой крови сыщики устраивают засады, но власть психотравматического следа от преступления много сильнее расчётов разума.
Преступник может вернуться к жертве — на похороны — это из той же «оперы» и здесь его тоже ждёт засада.
Ещё убийца может полностью воспроизвести только обстоятельства убийства, жертва может быть и другой. При такой канализации невроза его поймать труднее. Но круг всё равно сужается.
Совсем плохо (с точки зрения сыскарей), если убийца начинает воспроизводить убийство символически. Можно было бы его словить по непонятным («неадекватным») движениям рук, скажем, в состоянии подпития, — но беда в том, что очень уж много людей навязчиво совершают те же движения, нередко организуясь в клубы «по интересам».
Иными словами, находящийся в розыске маньяк отнюдь не одинок, вокруг него много троюродных и десятиюродных братьев — пра-пра-пра-а-а-а-дедушка у них был общий, и был не безгрешен вполне определённым образом.
Развивая тему логически, мы, минуя уже обсуждённый уровень феномена национального характера, оказываемся у важнейшей оси творчества так и не понятого массой Михаила Булгакова: жизнь любого индивида вращается вокруг главного преступления его рода (этноса, субстаи и стаи), потомок наследует боль от психотравмы, полученной его преступным предком.
Это очень важный элемент теории стаи — продвигаясь по цепочке предков можно прийти к пониманию главной темы «Мастера и Маргариты» — значимости в жизни каждого Сверхпреступления, предельного преступления в истории человечества, которое и определяет в наше время странности поведения уже практически всего населения планеты.
Итак, тема рабства преступлению предка — первая ступень теории стаи.
Главраввинату, если их прапредок-первосвященник искренне веровал, что Иисус не Сын, первая ступень теории стаи тоже известна не полностью. Они признают власть мелких страстей, но не логично отворачиваются (на зрителях) от знания о главной страсти — «порождённой» Сверхпреступлением.
А ведь знание о коллективном Сверхпреступлении очень важно: из него следует, что стаи бывают разного типа — «внешнические», «иудо-внутреннические», «когорта» и «сыны».
Вторая ступень теории стаи — феномен психоэнергетической целостности толпы. Что важно: управляется эта целостность психоэнергетически.
Третья ступень теории стаи — вся, совокупность феноменов, связанных с неугодниками, особенности их жизни на границе со стаей и особенностей их воздействия на неё.
Неугодник это тот, которому чуждо общество элементов стаи, но, напротив, ценней всего остального общество других неугодников. Неугодник — счастливый обладатель критического мышления.
Но приведённая систематизация — пустяки, не более чем пища для логического мышления. Вкусившему от умения утончённейше наслаждаться от общения с Истиной есть смысл проломиться к уровню ощущения и в теории стаи.
Негоже метать бисер перед свиньями и потому сделаю ещё одну последнюю оговорку, необходимую.
Каждый из читающих эту книгу уже причислил себя к неугодникам. Но вынужден разочаровать. Ядро внушаемого толпе суверенитизма как раз и заключается в том, что кретинам прививается вера, что каждый из них есть чуждая толпе неповторимая личность.
В самом деле, подойдите на улице к любой прашмандовке — самой растипичной и стадной — и спросите, стадна ли она? И она с возмущением ответит, что вот именно-то её с остальными смешивать не следует. Дескать, именно она и есть личность.
И так ответит каждая прашмандовка.
Это и есть вернейший признак кретинизма. Человека характеризует не то, что он сам о себе думает, и даже не то, как отзываются о нём другие, а совокупность его дел.
На практике легко убедиться, что всякий неугодник живо интересуется проблемами построения стаи. В то время как стадный, повинуясь внушению на веру в суверенитизм, заявляет, что стая ему чужда, следовательно, и не может быть интересна.
Парадоксально: человек с выраженным личностным началом в себе проявление различных слоев стадности распознаёт, стадный же — не замечает, тем демонстрируя полное отсутствие критического мышления.
Как сказал Михаил Булгаков, вперёд, читатель! Только не забывайте об искомом ощущении знание о котором мне удалось вырвать у главраввината великой ценой. Не забывайте: я потерял всё имущество, они отобрали у меня не только квартиру и прочее, но ещё я должен был годы расплачиваться унижением.
Книга эта построена так странно намеренно, дабы был преподан первый урок — по ощущению. Книга отнюдь не для того, чтобы ты, брат, возвращался к непонятому абзацу. А остальные мне безразличны.
Итак, подобно тому как в Библии понятие забытой святости мудро передается через отрицание хорошо известного — «не кради», «не прелюбодействуй» и т. п. — то и неугодника (биофила) мудро описать через его противоположность — некрофила.
Глава восьмая из первого тома «Катарсиса» — «Подноготной любви»
Дорогой друг! Читая нижеследующие натуралистические, а потому отвратительные Описания, не забывайте, что основная цель нашей книги — рассмотрение прекраснейшего из феноменов — половинки. Но окружающий нас мир сер и даже почти черен, хотя и пытается обмануть, предстать белым. Выдать себя за нечто иное — прекрасное. Потому и полезны разоблачения. Для этого в некоторых рассуждениях и необходим натурализм описаний — для полноты осмысления происходящего. Перетерпите его, пожалуйста!
