Я открываю загон, меняю постояльцам воду и, дождавшись, когда козы вволю напьются, не спеша гоню их на пастбище, не забыв, конечно, поласкаться с Майкой и попрыгать с неугомонным молодняком. И только немного погодя, прилично вымотавшись, могу расположиться с полноценным завтраком на свежем воздухе.

Но я лишь успеваю наскоро попрощаться с папой, проводив его до калитки (а заодно убедиться, что мотоцикла там нет), сходить в дом за кашей и чаем, как мне сразу же приходится отбиваться от назойливой мухи в лице тети Любы — никакого спокойствия!

— Смотрю на тебя, Женьк, смотрю, — она сходу ставит свою заезженную пластинку, — и думаю… Вот просидишь ты так год, два, три, а что потом? Ты ведь все-все упустишь! Мордахой и так не особенно-то вышла, фигура — кожа да кости! А молодость уйдет, что останется? — со знающим видом трясет своей мышиной шевелюрой и подбоченивается: — Вроде голова! И в математике, и в физике, и в астрономии. А в простом совсем не соображаешь! Кому ты нужна будешь без образования?

— А я за вашего Ромочку замуж выйду, теть Люб! — приторно улыбаюсь ей я. — Он у вас не привередливый. И умный в простом, не то, что я. Вот пусть и работает, от меня все равно толку не будет. А я стану детей рожать. Сначала двоих, потом еще парочку и еще. И чтобы все-все на вас похожи были! И лицом, и фигурой, и головой. Я уже и имена придумала, все такие кругленькие, подходящие: Коля, Толя, Оля…

— Ты это серьезно, что ль? — хмыкает она и буравит меня недоверчивым взглядом. Но спохватившись, гогочет: — Ой, насмешила! Замуж она за Ромку собралась! Я пока еще не совсем тук-тук, чтобы шутки не понимать.

— По дереву постучите, теть Люб!

Себе по лбу.

— Точно-точно, — раскатисто смеется она. — Тьфу! Тьфу-тьфу! Тьфу-тьфу-тьфу!

— Ага, — поддакиваю я. — Ведь я не шучу. Я пока еще думаю, теть Люб. Ну так, для приличия. Нельзя же сразу на предложение согласием отвечать. — Нарочно с шумом отхлебываю чай, встаю и заглядываю ей в глаза с показной преданностью: — А вы постучите, постучите, чтоб свадьбу не сглазить. Ух, и повеселимся! Да, теть Люб? Все каблуки переломаем!

И ухожу, оставив «свекровь» наедине с собственными мыслями.

К тому же слышу подозрительный лай где-то на нашем участке. И как только сворачиваю за пристройку, со всех ног кидаюсь на пастбище, потому что вижу, как какой-то несносный пес, резвясь, носится по полю и распугивает коз!

И я, конечно же, догадываюсь, чье это беспризорное счастье. Его хозяин в компании таких же беспардонных, как и он сам, телков наверняка сейчас отсыпается после бурной ночки и даже не думает о нуждах собаки. А пес, видно, так долго терпел лишения в вольере, что сейчас ни при каких условиях не успокоится. По крайней мере, мне, чужому человеку, не удается прогнать разыгравшегося проказника, я не могу его приручить, чтобы схватить за ошейник и увести за забор. Сколько бы попыток я ни делала, как бы ни старалась — ничего не получается! И позвать маму тоже не могу — она до жути боится собак.

И что теперь делать? Бедные животные уже порядком устали. Более того, они растеряны и даже напуганы.

Вот черт!

И тогда, не на шутку разозлившись, я отправляюсь прямиком к Артуру с одной простой целью — настучать этому придурку по голове!

Я решительно выскакиваю в калитку, преодолеваю расстояние между нашими домами, толкаю приоткрытые соседские ворота, вхожу в них и, замешкавшись при виде знакомого мотоцикла лишь на секундочку, все-таки взбегаю по порожкам на крыльцо.

Мне нечего волноваться: скорее всего, мы даже не увидим друг друга.

Я выдыхаю и стучу. Сначала спокойно. Затем все настойчивее и настойчивее, но реакции по-прежнему никакой. И вот уже барабаню кулаком, невзирая на ранее утро, а потом, выйдя из себя окончательно, толкаю дверь, и та мне легко поддается.

Безмозговые! Даже не запираются!

Я аккуратно заглядываю внутрь. Делаю шаг вперед и, осматриваясь, прохожу мимо раскуроченного диванчика на веранде, на котором, в завалах какого-то тряпья, кажется, кто-то спит; мимо склада пивных бутылок, гор разбросанной обуви, пластиковых стаканчиков. В коридоре натыкаюсь на перевернутый табурет, переступаю через рассыпанные чипсы, останавливаюсь перед поворотом в гостиную и мысленно фыркаю: «Господи, какой же бардак!».

— Артур! — не решаясь войти в одну из комнат, а тем более подняться наверх, рычу я из холла. — Ар-тур! Просыпайся, чертов сурок, и уведи свою бестолковую собаку!

Но в ответ только бессвязное приглушенное бормотание из-за крайней ко мне двери.

— Просыпайся! — кричу я. — Если не хочешь, чтобы о вашей блат-хате узнали твои родители! — И не дождавшись какого-либо поползновения в мою сторону, окончательно взрываюсь: — Спускайся, пока я тебя сама не нашла и не придушила!

Рывком я открываю ближайшую дверь, быстренько сканирую помятые лица спящих и, не обнаружив нужное, прохожу к следующей.

— Артур! — рву и мечу я.

В гостиной на разложенном диване штабелями лежат какие-то полуголые девки. Одна из них реагирует на мой голос и недовольно натягивает на голову одеяло, оставляя пятую точку проветриваться.

Фу, ну и гадость!

Я отступаю назад, размышляя, стоит ли продолжать поиски этого дегенерата. И, сменив направление, делаю последнюю попытку докричаться:

— Артур!!!

И сразу же вздрагиваю. Потому что натыкаюсь на толстого урода с ухмылкой на пол-лица:

— Оба-на! Джон! — он тянет ко мне свои жирные потные конечности и весь клокочет от смеха. — А не меня ли ты искал?

И мне приходится схватить табурет.

— Приблизишься, и я расквашу твою мерзкую физиономию! — заняв оборонительную позицию, предупреждаю я.

Но он продолжает наступление:

— Я зо-омби… — высовывает язык, слюнявит палец и поглаживает им свои волосатые соски, ни на секунду не прекращая «работать» языком.

— Придурок! — пячусь от него я.

Но он все тянется к ножкам табурета:

— Я зо-омби…

А позади меня дверь.

Я уже нащупала ручку, чтобы открыть и спрятаться… — я быстренько оборачиваюсь: отлично! — в ванной. Но перед тем как юркнуть туда, совершенно справедливо запускаю свое орудие в ненавистное сальное лицо.

Мгновение, щелчок замка, и я уже в убежище.

— Во психичка! Ворвалась, орет, еще и стульями бросается, — ноет с той стороны толстяк.

— А нечего свои вонючие руки распускать!

Я отлипаю от двери и, надеясь найти здесь окно, оборачиваюсь.

— Ну ты даешь! — пенной улыбкой приветствует меня приставала, и я в буквальном смысле каменею от неожиданности. Он стоит в паре шагов от меня перед большой черно-белой акриловой тумбой с мраморной раковиной и широким массивным зеркалом и полирует свои и без того белоснежные зубы. На нем смешные короткие шорты, явно не по размеру, и скрученное вафельное полотенце на шее. — Разыграть такое представление, чтобы вновь увидеть меня, — сплевывает пасту он и подходит ко мне близко-близко. — Отличный план, Джонни! Я знал, что ты едва ли вытерпишь до утра.

Я разглядываю ее, на вид такую дерзкую, в высоких шортиках с рваными карманами и в свободной рубашке, которую мне хочется усовершенствовать — расстегнуть еще на одну пуговку и слегка укоротить, — и подхожу ближе.

— Отличный план, Джонни! Я знал, что ты едва ли вытерпишь до утра, — намеренно провоцирую. Но вместо должной реакции всем своим нутром ощущаю, как она волнуется. Ее проворные пальчики, не находя себе места, теребят джинсовый ремешок. А может, это Диман так напугал ее своими идиотскими выходками? Собачий сын! Поэтому, продолжая прикрываться развязностью, заботливо добавляю: — Но ты же знаешь, хорошим девочкам не стоит находиться в этом доме.

— Обойдусь без советчиков! — фыркает она и дергается, как будто я держу ее. И сразу же устремляется к окну.

А я, пользуясь случаем, продолжаю любоваться рыжей бестией теперь уже со спины. Ее светло-голубые шортики безжалостно сводят меня с ума.