Но Спенсер с улыбкой взглянул на Кори и кивнул.

- Привет, дамы, - сказал он, и Кори почувствовала, что ей по меньшей мере двадцать.

- Девочки преподнесли мне необыкновенный подарок, - пояснила миссис Бредли. Она протянула Спенсеру снимок в рамке. - Помнишь, как Кори попросила нас подумать об особенно счастливом моменте в нашей жизни? И вот что из этого получилось!

Спенсер взял фотографию, и вежливый интерес на его лице сменился выражением изумления и удовольствия.

- Какой прекрасный снимок, Кори! - сказал он, обратив на нее все очарование магнетического взгляда и глубокого проникновенного голоса. - Ты очень талантлива. - Он вернул фотографию, нагнулся и быстро поцеловал бабушку в лоб. - Я еду в клуб. У меня через полчаса партия в теннис, - сказал он ей и повернулся к девочкам:

- Могу я подвезти вас домой? Мне это по пути.

Поездка со Спенсером Аддисоном в синей спортивной машине с открытым верхом сразу возглавила список «Важнейшие события моей жизни», который вела Кори, и в ближайшие несколько лет ей удалось добавить в него еще несколько эпизодов равного значения. Действительно, Кори проявляла особую изобретательность, выдумывая предлоги для посещения миссис Бредли именно в те редкие уик-энды, когда Спенсер приезжал домой из университета. А миссис Бредли, сама того не подозревая, способствовала замыслу Кори, отправляя Спенсера к Фостерам с печеньем собственного изготовления или с просьбой прислать ей кулинарные рецепты или модели для вязки тем самым удобным большим крючком, что изготовил для нее дедушка Кори-Генри.

Шли недели и месяцы, и Кори использовала свое увлечение фотографией как дополнительную уловку, чтобы чаще видеть Спенсера и увеличить коллекцию столь дорогих ее сердцу снимков. Под предлогом совершенствования в искусстве фоторепортажа она посещала матчи поло с участием Спенсера, теннисные турниры и вообще любые мероприятия, где он мог появиться. Коллекция фотографий росла, и Кори завела для них особый альбом, который прятала под кроватью, а когда он был заполнен, начала новый, а за ним и следующий. Но самые удачные портреты Спенсера украшали стены ее спальни, так что его лицо всегда было у нее перед глазами. Когда же бабушка Роза поинтересовалась, почему большинство снимков в комнате внучки - это фотографии Спенсера Аддисона, Кори пустилась в долгие туманные объяснения относительно особой фотогеничности Спенсера и того, что работа с одним объектом в разном окружении способствует развитию художественного мастерства. Для вящей убедительности Кори использовала массу профессиональных терминов, пространно объясняя зависимость конечного результата от размера диафрагмы и величины выдержки. В полной растерянности и недоумении бабушка вышла из спальни Кори и больше никогда не возвращалась к этой теме.

Остальные члены семьи, несомненно, догадывались об истинных мотивах поведения Кори, но, жалея ее, воздерживались от комментариев. Что же касалось объекта ее непоколебимой верности, то он вел себя с ней непринужденно, будто и не подозревал, что Кори живет встречами с ним, а встречи были частыми, поскольку миссис Бредли то и дело посылала Спенсера к Фостерам с разными поручениями. Кори мало интересовали причины его приезда, главным было то, что Спенсер обычно не торопился покидать их дом.

Если Кори заранее узнавала о предстоящем визите, то она целые часы проводила перед зеркалом, пробуя разные прически, примеривая наряды и мысленно выбирая подходящую тему для разговора в надежде, что ей удастся с ним поговорить. Но как бы она ни выглядела и какую бы тему ни выбрала, Спенсер неизменно обращался с ней со снисходительной любезностью, которая к пятнадцати годам Кори переросла в нечто похожее на братскую любовь. С этого времени у Спенсера вошло в привычку называть Кори Герцогиней и делать ей шутливые комплименты относительно ее внешности. Он хвалил ее снимки, рассказывал смешные истории, давал советы насчет выбора колледжа, в который она должна поступить.

Случалось, он даже оставался обедать.

Мать Кори утверждала, что Спенсер навещает их и проводит с ними время, потому что у него никогда не было настоящей семьи и он ценит их семейную атмосферу. Отец Кори считал, что Спенсеру нравится беседовать с ним о нефтяном бизнесе. Со своей стороны, дедушка Генри в равной мере не сомневался, что Спенсера интересуют сад, огород и тепличное хозяйство. Бабушка Роза придерживалась мнения, что Спенсер любит хорошую кухню, что было ее коньком.

Кори цеплялась за надежду, что ему нравится видеться и разговаривать с ней, а Диана в силу своей молодости и преданности Кори поддерживала сестру в ее заблуждении.

Каким- то образом Кори удавалось притворяться, что она испытывает к Спенсеру только платоническое чувство, и так продолжалось до ее шестнадцати лет. До шестнадцати она сдерживала себя не только из-за боязни испугать Спенсера своим пылом и потерять его, но и оттого, что у нее не было возможности продемонстрировать ему, что она достаточно взрослая и готова к более романтическим отношениям Судьба подарила ей такой случай за неделю до Рождества Спенсер явился с горой подарков от бабушки для всех членов семьи Фостер, но для Кори у него был свой особый подарок Он остался ужинать и потом сыграл две партии в шахматы с дедушкой Генри. Кори не стала сразу раскрывать пакет, а подождала, пока все уйдут к себе наверх. Она настояла, чтобы Спенсер остался, пока она распаковывает его подарок. Дрожащими руками Кори сняла крышку с большой коробки, развернула папиросную бумагу и вынула толстый, в красивом переплете альбом фотографий пяти лучших фотографов мира.

- Какая красота, Спенс! - восхитилась она. - Большое спасибо! Я навсегда сохраню твой подарок.

Кори знала, что Спенсер спешит на рождественскую вечеринку к своим друзьям, и, провожая его до дверей, впервые в туфлях на высоких каблуках, в длинной клетчатой юбке, белой шелковой блузке и бархатном блейзере цвета густого красного вина, она чувствовала себя необыкновенно уверенной и взрослой.

Она заранее знала, что Спенсер приедет к ним, и зачесала волосы в высокий шиньон, выпустив несколько завитых прядей над ушами; эта прическа делала ее старше и, как утверждала Диана, с чем Кори тоже соглашалась, подчеркивала и увеличивала ее голубые глаза.

- Веселого Рождества, Кори, - пожелал ей Спенсер уже на пороге.

Кори заговорила, даже не осознав, что делает; если бы она раздумывала, то ни за что не решилась бы на такой шаг. Весь дом был украшен к празднику сосновыми ветками и остролистом, а с хрустальной люстры в холле свешивался целый пучок омелы, перевитый красными и золотыми лентами.

- Спенс, - решилась Кори, - разве ты не знаешь, что нельзя нарушать рождественские традиции друзей? Это может принести им несчастье.

Он обернулся, уже держась за ручку двери.

- Неужели? - спросил он. Кори медленно кивнула. Она сплела пальцы за спиной, чтобы не выдать своей нервной дрожи.

- Какую же традицию я нарушил? Вместо ответа Кори запрокинула голову и со значением посмотрела на пучок омелы.

- Вот эту, - ответила она, боясь, что у нее прервется голос.

Спенсер взглянул вверх, на омелу, потом вниз, на Кори. Его лицо выражало недоумение и нерешительность, и Кори окончательно пала духом.

- Конечно, традиция не требует, чтобы ты поцеловал именно меня, торопливо забила она отступление. - Ты можешь поцеловать кого угодно в доме. И, окончательно смутившись. Кори попыталась обратить все в шутку:

- Ты можешь поцеловать горничную. Или нашу повариху Кончиту. Или даже нашу кошку. Или мою собаку…

Спенсер рассмеялся и отпустил ручку двери, но вместо того, чтобы наклониться и поцеловать ее в щеку - о большем Кори и не мечтала, - он остановился, в нерешительности глядя на нее.

- А ты уверена, что достаточно взрослая для этого? Кори смотрела прямо в его карие глаза, зачарованная золотистыми искорками, вспыхивающими в их глубине.

«Да, - молча подтвердила она. - Ну чего ты ждешь?