Исправил одометры. Вместо рамки из полосового железа, как было сделано осенью, поставил обыкновенную велосипедную вилку передней оси. На ней колесо и счетчик держатся устойчивее. Верхний конец вилки просверлил и надел на железную горизонтальную ось, монтированную на деревянном бруске, как и ранее. Кроме гаек на ось колеса поставил еще по контргайке, так как в первый маршрут был случай поломки из-за потери гаек, отвернувшихся вследствие тряски инструмента по неровностям дороги. Масло из шарикоподшипников тщательно удалил, так как вязкость его в морозе колеблется очень сильно и потому погрешность прибора вследствие неравномерности трения не будет величиной постоянной. Вместо масла налил керосин, вполне удовлетворительно действующий в морозное время. Поверка переводного коэффициента на промеренном участке дала те же цифры, что и осенью: 1,1 и 1,08.
Сегодня из-за аномальной рефракции отлично видна Северная Земля и в частности гора Серп и Молот непосредственно с возвышенной части нашего острова. В обычных условиях ее видеть нельзя, так как даже высшие точки ее западного берега должны скрываться кривизной земли.
Около полуночи 20-го числа приехали наши. Последний переход они сделали на прямую от Октябрьского мыса без заезда на Серп и Молот. Это составляет, примерно, 75 километров. На север вдоль западного берега они проехали около 150 км, но цифра является лишь ориентировочной, поскольку одометра не было и съемка не велась. Здесь земля круто завернула на восток и юго-восток, образуя высокий скалистый мыс, названный Георгием Алексеевичем мысом Ворошилова. Он полагает, что здесь и находится северная оконечность Северной Земли. Прикинув на карту даже грубо-ориентировочные данные пути, с этим остался несогласен.
Севернее мыса в море видны были лишь небольшие каменистые островки, но плохая видимость не позволила установить их количество. На ближайшем из них сложено 75 банок собачьего пеммикана и 37 банок мясных консервов. С острова, виденного нами осенью к северу от мыса Октябрьского, повидимому, спускается ледник, так как по дороге встречены многочисленные айсберги. Попытка проехать на прямую завела путников в лабиринт среди этих ледяных гор. Промежутки между ними были засыпаны рыхлым глубоким снегом, под которым во многих местах находилась вода вследствие подвижек отдельных айсбергов. Собаки тянули груженые сани по бродному снегу с величайшим трудом. Люди выбивались из сил, помогая им. Несколько раз проваливались в воду, но, к счастью, без особых последствий. На обратном пути держались под берегом и этим миновали опасные места. Привезенные образцы слагающих пород представлены известняками с фауной силура, зелеными и красными мергелями и сланцами. Есть изверженные породы из группы габбро-диабазов.
Вообще условия поездки были тяжелые. Почти все время, особенно на пути туда, бушевали пурги при морозах до — 30°. Любопытно, что у нас пурги имели место, да и то не часто, лишь в интервале с 12-го по 18-е. Таким образом, в этой части Северной Земли пург и ветров, по-видимому, больше, что, вероятно, обусловлено гористым характером и наличием ледников. Собаки дошли все более или менее благополучно, лишь одна издохла от истощения, а другую бросили уже по дороге сюда, так как она не могла больше итти.
Медвежьего мяса у нас более нет, между тем совершенно необходимо подкормить уставших собак. Имеющийся пеммикан вещь мало питательная. Да и нам самим изрядно надоели супы из промерзшего полувывялившегося бычьего мяса. Надо добыть зверя во что бы то ли стало.
Сегодня, возвращаясь с южной части острова Среднего, пересек совершенно свежий след медведя, шедшего с юго-запада по направлению к острову Голомянному. К сожалению, я был без винтовки, а с одним наганом гнаться по следу за зверем, уже находящимся за пределами видимости, — дело бесполезное. Пришлось итти домой оповестить остальных. Запрягли собак и поехали на поиски, но увы, безрезультатно. След привел в торосы и там потерялся. Решили тогда поехать на Голомянный, где постоянно открывает воду, есть нерпы и, несомненно, у воды должны бродить медведи. На крайнем, к северо-западу, мысу стоит палатка Журавлева, есть керосин, примус, поэтому можно ночевать. Утром 23-го поехали втроем на двух упряжках. Журавлев захватил стрельную лодочку, которую недавно сделал из фанеры, на случай если убьем нерп на воде. Они сейчас жирные и не тонут.
Погода ясная, солнечная, мороз около — 40°. У конца острова за припаем шириною около километра нагромождены свежие торосы с участками ровного, тонкого недавно образовавшегося льда — «пайды». При отливе лед здесь разводит, открываются полыньи, чтобы при приливе вновь закрыться. Отжимные южные ветры открывают уже значительные пространства свободной воды, а при нажимных северных лед, наоборот, подгоняет и торосит. Сейчас штиль. Дождавшись часа отлива, мы поехали к кромке, захватив с собою и лодочку. Здесь уже кое-где появились полосы чистой густо дымящейся на морозе темной свинцовой воды. Полосы увеличивались и разрастались в длину. Став у воды в интервале 200–250 м друг от друга, начали караулить. Вскоре около меня «выстыла» нерпа, но туман и запотевшие на морозе очки (мое постоянное несчастье) не позволили стрелять. Вскоре она вынырнула около Журавлева. Тот убил, живо съездил на лодочке и вывез тушку на берег. Вторую нерпу добыл Ушаков, но ее не успели достать, как течением утянуло под лед. Впрочем для наших целей достаточно иметь и одну. Сняв с убитой нерпы шкурку вместе с салом, последнюю прицепили на веревке к задку саней так, чтобы она волочилась по снегу салом вниз. Затем Журавлев проехал сначала вдоль кромки, а затем на остров к палатке, оставляя за собой сальный кровавый след. «Теперь, — сказал он, — к нам медведь придет прямо к палатке, только жди». Действительно, в поисках пищи медведи ходят в это время всегда вдоль кромки подвижных льдов. Если только который-нибудь из них попадет на сделанный нами след, он его ни за что не бросит.
Напившись чаю, улеглись спать. Собак всех привязали на цепь. Ночью мороз дошел, вероятно, до —45°. Я вместо одеяла взял лишь малицу, замерз по этому случаю основательно и только к утру, пригревшись, заснул, как был разбужен стрельбой. Стрелял Журавлев в медведя. Все вышло как по писанному, согласно рецепта. Медведь, вероятно, брел по припаю, натолкнулся на сальный след и пришел прямо к палатке. Собаки, завидев зверя, подняли гвалт, но это его нисколько не смутило, и только пуля Сергея, выглянувшего на шум, уложила наповал в 50 м от палатки. Ободрав шкуру и разделив тушу на части, пока она еще не замерзла, довольные, мы уселись в палатке пить чай. Выглянув за чем-то, Ушаков увидел второго медведя, шагающего, как и первый, спокойно по следу по направлению к нам. Забрав винтовки, все вылезли и стали наблюдать за дальнейшими его действиями. Дойдя до шкуры первого медведя, зверь сразу же начал обгладывать с нее сало. Нужно заметить, что медведи питаются преимущественно салом, мясо же едят лишь в крайней нужде. Тушка добытой, например, нерпы всегда остается не съеденной. Ее потом обгладывают песцы, всегда в количестве нескольких штук следующие за медведем в расчете на поживу от его стола.
Охотничье сердце Журавлева не утерпело. Он выстрелил, но не убил, а только ранил. Зверь кинулся наутек. Немедленно спустили нескольких собак из числа аппробированных медвежатников, но, увы, свое просвещенное внимание они сосредоточили не на удирающем медведе, а на лежащем мясе. Лишь один Бурый, верный долгу службы, затрусил нехотя вдогонку. Но медведь был голоден, остановился, вернулся, несмотря на рану, обратно и стал кидаться на собак, осмелившихся у него отнять то, что он считал уже своей полной собственностью. Этим воспользовались мы, подбежали и убили его. Разделали на мясо и этого и пошли допивать чай. Теперь у нас корма было достаточно, недели на две, а там добудем еще, так как зверь, повидимому, уже начал подкочевывать с юга. Оба медведя были самцами, один довольно крупный. Мяса в нем оказалось при взвешивании 297 кг, шкура с салом весила 55 кг. и голова 10 кг. Если считать вес внутренностей около 40 кг и крови 20 кг, то общий живой вес зверя достигал 422 килограммов.
