— Мам, накой нам это в городе?
— Это — витамины, это — свое, с огорода.
— Мааааам!
— Не ори, нам все равно это все не съесть. Вон, варенье еще позатого года!
— МАААААМ!!!
— Друзей своих угостите. А что такого — домашнее все любят!
Кстати, этой фразой она Вику окончательно вырубила из действительности. Я так думаю, она представила себе картину, где сестра Зимина пальцами из банки огурец вылавливает, а Валяев, дергая кадыком, рассол из другой жадно пьет. Хотя, в последнее я, пожалуй, мог и поверить.
Что до меня — я против ничего не имел. Варенья, правда, мне были до фонаря, я не большой их любитель, а вот огурцами похрупаю, чего нет? Милое же дело!
Да и к тому же самое главное уже лежало в багажнике. Дядя Женя мне полдюжины поллитровок своей наливки от всего сердца подогнал, за что я ему был очень благодарен. Вещь!
Кстати — Эльвира попыталась одну у меня свистнуть, когда мы ее у дома высаживали, как она сказала — 'Для растираний'. Может это и проявление жадности, но я не отдал ей этот нектар, эту амброзию. Она меня и так не любит, так что этим отношения уже не испортишь.
Хотя одна вещь меня обеспокоила. Проиграв битву за пол — литру, она нехорошо прищурилась и ехидненько спросила, совершенно не в тему развернушейся минутой раньше словесной баталии -
— Стало быть, по служебной надобности в 'Файролл' ходишь? А говорил — не по работе. Ну — ну.
Уже в машине, прогоняя эти слова в голове, я понял, что она имела в виду — неосторожно брошенную Викой в ту веселую ночь фразу. Хотя… мы вроде и тайны из этого никакой не делали. Но все равно — зная ее неплохую думалку, да еще и помноженную на нелюбовь ко мне, теперь можно ожидать любые сюрпризы.
Нет, надо форсировать события, вскрывать печати, выпускать на вольную волюшку богов и рвать когти из этой игры. Ну ее совсем.
Правда, сначала надо понять — а она еще есть, игра?то? Вон, народ бумагу пачками режет и лица у них тревожные.
— Банки? — тем временем спросил у нас Азов, и посерьезнел — Огурчики — помидорчики?
— Ну да — совсем запунцовелась Вика — Мамка эта…
— Мне баночку подарите? — Азов скорчил жалобное лицо — Смерть, как домашние соленья люблю. Магазинные не то, а кустарные боюсь покупать — кто его знает, что за огурцы, где росли, кто солил. А тут?то — проверенная продукция. И от варенья, если отжалеете баночку, не откажусь.
— Илья Палыч — всплеснула руками Вика — Да хоть все забирайте!
— Все не надо — хрупнул яблоком Азов — Но часика через три зайду. Киф, а больше ничего не привез оттуда? Ну, тоже домашнего, только…
— Так заходите — подмигнул ему я — Вот мы под огурчики!
— Забились — ткнул мне пальцем в грудь Азов — Как мальчики мои, нормально все?
— Да молодцы они — искренне ответил ему я — Отработали на пять с плюсом. Слушай, Илья Палыч, а чего такое тут происходит? Переезд, ремонт или еще чего? Может, это, обыск ждем?
— Да тьфу на тебя — Азов трижды сплюнул и постучал костяшками пальцев по голове, причем по моей — Какой обыск, да и с чего бы? У нас вся эта шелупонь прикормлена — и менты, и налоговики, и повыше слуги народные тоже. А это традиционное посленовогоднее уничтожение документов.
— Эммм? — я все равно ничего не понял.
— У Старика, как и у любого руководителя есть свои 'пунктики' — вздохнув, начал объяснять Азов — В том числе — связанный с бумагами. Он часто говорит: 'Всегда уничтожайте архивы, все ненужное — в огонь'. Поэтому каждый год, восьмого января, мы уничтожаем документы, которые превысили срок хранения, а именно — пятилетний ценз. Вот и сейчас происходит именно это. Правда огня у нас нет, точнее — не палить же нам его тут, потому сначала используем шредеры. Обрезки потом отправятся в подвал, там мы их спрессуем в блоки и вот оттуда уже отвезем на сожжение.
— Надо же — все в точности с пожеланием — заметила Вика.
— Любое его пожелание для нас приказ — флегматично ответил Азов и снова куснул яблоко — Для вас, кстати — тоже.
— А вообще? — поинтересовался я у него — Все спокойно? Так, в мировой масштабе?
— Да вроде — кивнул Азов — По крайней мере по твоим вопросам и здесь. Чего в игре — не знаю. Ну, и если еще не упоминать старушку, которая померла в Касимове…
Как всегда, все знает.
— Будто это мы ее угробили! — возмутилась Вика — Она сама окочурилась!
— Не знаю, не знаю — глумливо ответил ей Азов — Пока вы в ее доме не нарисовались, она жила себе, поживала, мне доложили ее возраст. Вы — всадники Апокалипсиса, два из четырех. Куда бы не приперлись — везде после вас хаос и разрушения остаются. Вы — страшные люди.
— Настоечки?то мне твой батя мало дал — посетовал я, прерывая поток его юмора — Вик, как бы не побились бутылки?то в дороге, помнишь, что?то звякнуло в багажнике, когда мы на кочке подскочили?
— Все — все — замахал руками Азов — Идите уже и ждите меня вечером. Да, Киф. Не забудь Зимину позвонить, сказать, что ты прибыл. Субординация, понимать должен.
— А Валяеву?
Ничего мне Азов не ответил, только усмехнулся да снова привалился плечом к колонне. Мол — тут сам решай, а мне пофигу. Да, как видно здорово коса на камень нашла.
— Илья Павлович, ну мы тогда вас ждем — Вика прихватила меня за локоть — Все, пошли, я в душ хочу сходить и еще кое — куда.
— Ты уверена, что всем это очень интересно? — поинтересовался я у нее, правда уже на ходу.
— А тебе очень надо знать, что там у них произошло с Валяевым? — шепотом спросила у меня Вика — Ну их нафиг, вместе с их разборками.
Прозвучит странновато — но хотел бы это знать. Это та ситуация, когда информация лишней не будет. Мне в этом котле еще какое?то время вариться придется, а потому хорошо бы знать, кто откуда и куда и дет и чем дишит. Интересно, а Лика нынче не на дежурстве? Сдается мне, что эта девочка много чего видит и слышит, а значит и знает.
На посту я ее не увидел, зато меня неслабо улыбнула гора сумок и банок у нашей двери. Около нее топтались два охранника и еще там обнаружилась привычно сонная в это время суток Генриетта Зимина, которая, присев на корточки и склонив голову набок, рассматривала трехлитровую банку с вареньем.
— Вик, это же клубничное? — вместо приветствия спросила она у моей жены и потыкала пальчиком в стекло — Да?
— Клубничное — чуть порозовев, ответила Вика — Ты понимаешь…
— Угостишь? — не дала ей договорить Генриетта — Сейчас настоящего варенья, домашнего, не встретишь. На банках пишут 'Как у бабушки' или там 'Вкус, знакомый с детства', а почитаешь, из чего оно сделано — волосы дыбом встанут. Всякие Е 214 или Е 442, это же страшно есть. Это же еще страшнее, чем жить! А я варенье люблю.
Господи, как есть паноптикум. Богатые люди, могут просто для забавы без рычага планету крутануть вокруг своей оси — а варенья у них нет. И огурцов соленых тоже.
— Да бери — Вика, похоже, тоже удивилась — На здоровье!
— Вот эту — показала Генриетта пальчиком на банку, и охранник мигом ее подхватил — И еще вон тот компот яблочный, я его тоже очень люблю. Вика, милая, ты же не против?
Вика изобразила на лице нечто, что означало 'Ты еще спрашиваешь?'.
Генриетта, проходя мимо, чмокнула ее в щеку, подмигнула мне и неторопливо удалилась, шурша шелковым халатом.
— Ничего я в жизни не понимаю — сообщила мне Вика, проводя карточкой по считывающему устройству замка — Думала, что более — менее в ней разобралась, но, как видно — нет. Алеша, заноси все в коридор и ставь там, я потом разберусь. И да, можешь тоже взять себе банку варенья. Литровую.
Как мне показалось, охраннику совершенно не нужно было варенье, по крайней мере на его лице я не увидел безумной радости от того факта, что теперь он стал обладателем литра сладкой благодати. Но он вежливо поблагодарил Вику, подхватил подаренную ему емкость, особо не глядя с чем именно, попрощался и захлопнул за собою дверь.
— Вот же — Вика уже скинула шубку с сапогами и надела тапки — Никак не могу успокоиться — как же люди отвыкли от простых земных вещей, а? Кому расскажешь — не поверят.
