Я обессилено опустил топор и сгорбился. Дважды наблюдать смерть бывшего сэра и близкого друга - этого не пожелаешь и злейшему врагу. А уж своими руками убить его... Мне было наплевать на все, убьют меня мертвяки, разорвут на части кривыми руками или же поразит клинок меча-навахи, а, может быть, лезвие пики или корсеки. Мне было плевать.

Финир припал на колено. Рядом с ним лежали тела мертвых эльфов-магов, питавших его энергией. Он выпил их до дна, забрав сами жизни, исчерпав полностью. Чуть дальше пол устилали тела воинов Пустынников и напавших на Старый храм врагов. Закованные в сталь и полупризрачные - все нашли свою смерть в пустой молельне. Пустой в том смысле, что бог, которого здесь чтили и которому поклонялись, погиб много лет назад. Остались лишь трое - некромант и ведьма, полностью опустошенные, как и сам аватар, а также Темный Паладин, лично не участвовавший в бою. Именно он медленно подошел к Финиру и последним, что видел аватар мертвого бога было лезвие топора, закаленного в пламени Долины мук.

- Вы добились своего, - усмехнулся еще более бледный чем обычно Ашган, вынимая из ножен меч, - а вот мне не удалось.

Напоследок Финир мощным заклятьем, исчерпавшим и его, и всех эльфов, питавших его энергией, он развеял духов-жрецов Килтии. Так что Ашгану оставалось лишь одно - мстить. Магии в нем не осталось ни капли, равно как и в Гретхен, значит все вопросы, возникшие когда-то между ними, разрешит честная сталь. Ашган не сомневался в победе - даже с помощью Темного Паладина ведьме не одолеть его. Некромант сам учил ее фехтованию и знал пределы сил и мастерства Гретхен Черной.

- Я всегда была удачливее тебя, Ашган, - ответила ему улыбкой ведьма, также обнажая меч и снимая, впервые на памяти Ганелона, шлем.

Длинные волосы рассыпались по плечам, полные губы растянулись в улыбке, высокий лоб не портила ни одна морщина. Ганелон мог по достоинству оценить красоту этой женщины и в полной мере пожалел об утраченных возможностях организма.

- Я и забыл как ты красива, - заметил Ашган. - Желаешь ослепить меня своей красотой.

- Ты всегда говорил, что она просто убийственна. - Гретхен отбросила подальше шлем и приготовилась к схватке.

Они с Ганелоном одновременно кинулись в атаку на Ашгана. Тот не обратил ни малейшего внимания на Темного Паладина, скрестив клинки с Гретхен. Сталь зазвенела о сталь, лица бывших любовников оказались также близко, как и когда-то, когда они нередко сходились в любовных схватках. Пожелай они того, могли бы сомкнуть уста в поцелуе, быть может оба хотели именно этого, но время любви прошло, пришло время ненависти.

Ганелон чувствовал себя отчаянно лишним в этом бою, однако рефлексы бывалого воина взяли свое. Оказавшись на удобной дистанции, он коротко рубанул некроманта в бок. Он так и не понял откуда пришла смерть. Просто на лице его сомкнулись пальцы левой руки Ашгана, последние фаланги их светились фиолетовыми огоньками. Темный Паладин не мог даже вскрикнуть, хотя хотелось выть, ощущая, как из тела уходит эти самые пальцы его жизнь. Умирать во второй было очень тяжело.

- Зачем ты так с ним? - поинтересовалась Гретхен, боковым зрением отмечая смерть Ганелона. - Он нравился мне.

- Не люблю предателей, - ответил Ашган.

Он разорвал захват клинков и сделал молниеносный выпад. Гретхен отбила его, шагнула вперед и чуть согнула ногу в колене. Раздался короткий щелчок - и поножа выскочил длинный шип, вонзившийся в ногу некроманта. Тот отступил на шаг, поморщившись от боли.

- Твой любимый трюк, - как всегда спокойно произнес Ашган, даже не глядя на рану. - Чем ты намазала шип на сей раз?

- Противоядие есть у меня, - улыбнулась Гретхен. - Я могу дать его тебе и мы вновь станем жить вместе, как прежде. Давай забудем о Килтии, Баале и всех их демонах и оккультистах. Только мы, ты и я, любимый. Ты же обещал, что наше счастье будет длиться вечно.

- Не вечно ничто, - покачал головой Ашган. - Ты предала всех - и нашу любовь в том числе. Я - не фанатик и даже не ревностный служака, но и не предатель. От твоих ядов противоядия нет, с помощью средств, временно снимающих симптомы, ты хочешь удержать меня при себе. Но я не собака и не ночной раб, чтобы сидеть на цепи около твоей кровати. Пускай я умру сегодня, однако не раньше чем ты.

Нового выпада Гретхен даже не заметила, клинок некроманта вонзился в бок ведьмы. Она покачнулась и упала навзничь, да так и осталась лежать. Жизнь медленно вытекала из ее тела вместе с кровью. Сил - и душевных, и физических - на то, чтобы бороться со смертью, у нее не осталось. Ашган стоял над ней и смотрел, как покидает жизнь столь милые некогда его сердцу черты. Он чувствовал - яд распространяется по его телу, поражая один орган за другим. В голове даже мелькнула глупая мысль - кто из них умрет первым, Гретхен от раны или он от яда. Ответа некромант так и не узнал.

На следующее утро после сражения начался пир по случаю победы. Войска нежити больше не существовало, всех до последнего мертвяка перебили - под стенами или в лесу, где за ними всю ночь охотились неутомимые диковатые эльфы и кентавры из окрестных племен. Лишенные командования воины нежити продолжали драться, стоя на прежних позициях, те же, кто обладал разумом - рогоносцы и серые пикинеры - поспешили покинуть поле боя, не дожидаясь окончательного разгрома. Но и им не было суждено дожить до утра - эльфы и кентавры не знали жалости. Как не знали они удержу и в разгуле после того, как последний враг был убит.

Вино и мед лились реками, из снеди, заготовленной на случай затяжной осады приготовили самые изысканные блюда, поглощением которых мы и занимались несколько часов кряду. Потом было состязание в песенном искусстве - кто-то из моих рыцарей вспомнил, что я еще и бард, так что пришлось брать в руки лютню. Состязание я, конечно, вчистую проиграл придворному певцу принцессы, однако она одарила меня улыбкой и сказала что-то вроде того, что воину, коим я являюсь, более пристал меч, нежели лютня. Я улыбнулся в ответ и с удовольствием вернулся на свое место за столом, желая всех громов и молний на голову того, кто припомнил о моем прошлом. Пир кончился долгой тризной по погибшим в этом бою, мы вспоминали все их, перечисляя вполголоса былые заслуги и припоминая как именно погиб тот или иной воин, будь он рыцарем, кентавром, высоким или диковатым эльфом или же простым солдатом.

Тризна затянулась до утра и была прервана появлением запыхавшегося эльфа в покрытой пылью и грязью одежде королевского гонца.

- Что случилось? - спросила у него принцесса Аилинда, соблюдавшая умеренность в винопитии и сохранившая, как и должно царственной особе, более-менее трезвую голову.

- Ваше высочество, - обратился к ней гонец, - всем людям приказано покинуть пределы нашего леса в течение одного дня. Со следующего утра все люди в его пределах объявляются вне закона.

Несколько минут понадобилось всем, чтобы осознать эти слова. А потом все разом вскочили и заговорили одновременно и в голосах моих людей я явственно слышал недовольство, очень сильно подогретое изрядным количеством выпитого вина и меда. Назревала драка, грозящая перерасти в новую битву при Индаставизо, а этого допустить я не мог. Прервал общий гвалт громоподобный крик одного из любимцев принцессы - громадного черного, как ночь дракона, сунувшего вытянутую морду в окно зала. Все замолчали и этим воспользовался я.

- Прекратить! - крикнул я, хотя мой голос прозвучал бледно на фоне драконьего рыка. - Успокойтесь, господа рыцари, и приказываю всем сесть. Кто схватится за оружие, будет отвечать по всей строгости законов военного времени. Ясно?! Всем сесть, я сказал!

Рыцари послушались меня, как ни странно, все сели обратно. Их примеру последовали и эльфы. Заразителен бывает ведь не только дурной пример. Принцесса кивнула мне, благодаря за то, что успокоил страсти, закипавшие в зале, и обратилась к гонцу, так и оставшемуся стоять в дверях, опершись на косяк: