МАРИЯ
Выходит, что если одна лопнет, так другая останется, а если обе лопнут, то штаны свалятся?
ШУТ
Ловко отбрила, ей-богу, ловко! Продолжай в том же духе, и, если еще вдобавок сэр Тоби бросит пить, я буду почитать тебя за самую занозистую из всех дочерей Евы в Иллирии.
МАРИЯ
Ладно, негодный плут, придержи язык. Сюда идет госпожа: попроси у нее прощения, да как следует, с умом, – тебе же будет лучше. (Уходит.)
ШУТ
Остроумие, если будет на то воля твоя, научи меня веселому дурачеству! Умники часто думают, что они бог весть как остроумны, и все-таки остаются в дураках, а я вот знаю, что неостроумен, однако иной раз могу сойти за умника. Недаром Квинапал изрек: «Умный дурак лучше, чем глупый остряк».
Входят Оливия и Мальволио.
Благослови вас бог, госпожа!
ОЛИВИЯ
Уберите отсюда это глупое существо.
ШУТ
Слышите, что говорит госпожа? Уберите ее отсюда!
ОЛИВИЯ
Пошел вон, дурак, твое остроумие иссякло! Видеть тебя не могу! К тому же у тебя нет совести.
ШУТ
Мадонна, эти пороки можно поправить вином и добрым советом: дайте иссякшему дураку вина – и он наполнится; дайте бессовестному человеку добрый совет – и он исправится. А если не исправится, – позовите костоправа, и тот уж справится. Все, что поправлено, – только залатано: дырявая добродетель залатана грехом, а исправленный грех залатан добродетелью. Годится вам такой простой силлогизм – отлично; не годится – что поделаешь? Несчастье всегда рогоносец, а красота – цветок. Госпожа велела убрать глупое существо? Вот я и говорю: уберите ее.
ОЛИВИЯ
Я приказала убрать тебя.
ШУТ
Какая несправедливость! Госпожа, cucullus non facit monachum[3] , а это значит, что дурацкий колпак мозгов не портит. Достойная мадонна, позвольте мне доказать вам, что это вы – глупое существо.
ОЛИВИЯ
И ты думаешь, тебе это удастся?
ШУТ
Бессомненно.
ОЛИВИЯ
Что ж, попытайся.
ШУТ
Для этого мне придется допросить вас, достойная мадонна: отвечайте мне, моя невинная мышка.
ОЛИВИЯ
Спрашивай: все равно других развлечений нет.
ШУТ
Достойная мадонна, почему ты грустишь?
ОЛИВИЯ
Достойный дурак, потому что у меня умер брат.
ШУТ
Я полагаю, что его душа в аду, мадонна.
ОЛИВИЯ
Я знаю, что его душа в раю, дурак.
ШУТ
Мадонна, только круглый дурак может грустить о том, что душа его брата в раю. – Люди, уберите отсюда это глупое существо!
ОЛИВИЯ
Мальволио, что вы скажете о нашем шуте? Он, кажется, начинает исправляться.
МАЛЬВОЛИО
Еще бы! Теперь он все время будет исправляться, пока смерть не пришибет его. Старость только умным вредит, а дураков она совершенствует.
ШУТ
Дай тебе бог, сударь, скоропостижно состариться и стать круглым дураком. Сэр Тоби побьется об заклад, что я не лисица; но он и двумя пенсами не поручится, что ты не болван.
ОЛИВИЯ
Что вы теперь скажете, Мальволио?
МАЛЬВОЛИО
Не могу понять, как ваша милость терпит этого пустоголового мерзавца: недавно на моих глазах он спасовал перед обыкновенным ярмарочным шутом, безмозглым, как бревно. Видите, он сразу и онемел. Когда вы не смеетесь и не поощряете его, он двух слов связать не может. По-моему, умники, которые хихикают над остротами таких завзятых дураков, сами не лучше балаганных фигляров.
ОЛИВИЯ
Мальволио, у вас больное самолюбие: оно не переваривает шуток. Человек благородный, чистосердечный и непредубежденный считает такие остроты безвредными горошинами, а вам они кажутся пушечными ядрами. Домашний шут не может оскорбить, даже если он над всем издевается, так же как истинно разумный человек не может издеваться, даже если он все осуждает.
ШУТ
Да ниспошлет тебе Меркурий умение складно врать в награду за твое доброе слово о шутах!
Входит Мария.
МАРИЯ
Сударыня, какой-то молодой человек у ворот очень хочет вас видеть.
ОЛИВИЯ
От герцога Орсино, вероятно?
МАРИЯ
Не знаю, сударыня. Красивый юноша, и свита у него не маленькая.
ОЛИВИЯ
А кто его не пропускает?
МАРИЯ
Ваш родственник, сударыня, сэр Тоби.
ОЛИВИЯ
Уведи его оттуда, пожалуйста: вечно он несет всякую чепуху. Просто стыдно за него!
Мария уходит.
Пойдите вы, Мальволио. Если это посланец герцога, то я больна или меня нет дома – все что угодно, только спровадьте его.
Мальволио уходит.
Теперь ты сам видишь, сударь, что твои шутки обросли бородой и никого не смешат.
ШУТ
Ты так заступалась за нас, мадонна, словно твоему старшему сыну на роду написано быть дурачком. Желаю тебе, чтобы Юпитер не поскупился на мозги для его черепа, а то у одного из твоих родственников – вот и он, кстати! – pia mater[4] совсем размягчилась.
Входит сэр Тоби.
ОЛИВИЯ
Честное слово, он уже успел выпить! Дядя, кто это там у ворот?
СЭР ТОБИ
Дворянин.
ОЛИВИЯ
Дворянин? Какой дворянин?
СЭР ТОБИ
Этот дворянин... (Икает.) А будь она неладна, эта маринованная селедка! – Как дела, дурень?
ШУТ
Достойный сэр Тоби!
ОЛИВИЯ
Дядя, дядя, еще совсем рано, а вы уже дошли до такого неподобия!
СЭР ТОБИ
Преподобия? Плевал я на преподобие! Пускай себе стоит у ворот!
ОЛИВИЯ
Да кто же там, наконец?
СЭР ТОБИ
Хоть сам черт, если ему так нравится, мне-то что? Уж кто-кто, а я врать не стану. Да что с вами разговаривать! (Уходит.)
ОЛИВИЯ
Дурак, на кого похож пьяный?
ШУТ
На утопленника, дурака и сумасшедшего: с одного лишнего глотка он дуреет, со второго – сходит с ума, с третьего – идет ко дну.
ОЛИВИЯ
Пойди-ка и приведи пристава, пусть освидетельствует тело моего дядюшки: он в третьей степени опьянения, значит, уже утонул. Присмотри за ним.
ШУТ
Нет, мадонна, пока что он еще только спятил; придется дураку присмотреть за сумасшедшим. (Уходит.)
