Гин-Уарант заносил для удара ногу, когда откуда-то из-за спины Д. послышался далёкий, но вполне различимый крик:

— Han enfae, cammendvar! — «Оставь их в покое, самозванец!»

И генерал исчез, словно дурной сон… появившийся взамен пожилой усталый человек замер, словно не понимая, где и почему находится.

Мгновения протекали прочь, вот уже черты прежнего генерала начали возвращаться. И тут на его левое запястье опустились пальцы, покрытые мелкой светло-серой чешуёй.

Сжали его мёртвой хваткой.

Д., приготовившийся к сильной, едва переносимой боли, увидел, что генерала окутал сияющий ореол. Яркий желтоватый свет вырвался из его глаз. Гин-Уарант стряхнул с себя Кинисс и, словно слепой, сделал неуверенный шаг вперёд, поводя вокруг руками.

Голова его повернулась в сторону моря.

— Клем…мен? — спросил он неуверенно. Голосом, который менял звучание на всём протяжении короткого слова. Д. повернул голову и заметил, что Клеммен, на четвереньках выбиравшийся из воды, поднял голову и воззрился на генерала с ужасом.

Генерал опустил взгляд и Д. заметил, что зрачки его вытягиваются… становятся горизонтальными… превращаются в полумесяцы…

Гин-Уарант сделал шаг в сторону Клеммена. Тот, поднявшийся было на ноги, попятился и вновь упал в воду, навзничь.

Генерал сделал ещё один шаг, стал полупрозрачным.

Ещё один шаг — и, не успев войти в воду, Гин-Уарант исчез.

Д. опустил голову на мокрый песок и не открывал глаза до тех пор, пока не ощутил, как чьи-то руки помогают встать, отводят в сторону и усаживают у камня.

Венллен, Лето 79, 435 Д., 7-й час, Рассвет

— С вами всё в порядке? — голос Клеммена. Он, вместе с Андариалл, стоял рядом с Д., у которого по-прежнему не было сил твёрдо держаться на ногах.

Солнце показалось из-за горизонта.

Д. поднял голову… и зажмурился. Угасшее было сияние вновь разгоралось в зените; теперь вокруг золотистого пятна танцевали радужные полотна. Д. не раз доводилось наблюдать полярное сияние… но то, что происходило сейчас в вышине, красотой превосходило всё, увиденное до сих пор.

— С возвращением, — Д. попытался подняться, и в конце концов ему это удалось.

— Мы, наверное, пойдём, — произнёс Клеммен, убедившись, что с Д. всё в порядке. Сам он был покрыт многочисленными ссадинами, шею украшала тонкая кровоточащая царапина, но глаза были живыми и в них читалась улыбка. Да, подумал Д. устало. Давно я не улыбался вот так. — Помогите Кинисс, если можете. Нас она не замечает.

— Прощайте, — произнёс Д. Впервые в жизни он осознал, что нет слов, которыми можно было бы попросить прощения. — Я полагаю, ты не вернёшься.

Краем глаза Д. заметил, что Андариалл, прикусив губу, медленно покачала головой. Взглянула на него с жалостью. Д. вздрогнул, осознав, что ольтийка выглядит… как-то иначе. Иначе, чем в городе. Ты ничего не понимаешь, говорил её взгляд, а жаль.

Д. заметил также, что ножны, по-прежнему висевшие на её бедре, пусты.

— Отчего же? — удивился Клеммен и протянул Д. руку. — Всё кончилось хорошо… разве не так? Я просто возьму отпуск. Долгий, но не бесконечный.

— Удачи, — Д. пожал ему руку, стараясь не глядеть в глаза, низко поклонился девушке. Молча стоял, глядя, как они удаляются, держась за руки.

Показалось ему, или разорванная во многих местах рубашка Клеммена стала целой к концу их короткой беседы?

Кинисс сидела, скрючившись, у самой воды, словно ей было худо.

— Кинисс, — окликнул её Д., пошатываясь. Ему-то точно было не по себе. Она не отвечала, продолжая сидеть, глядя в песок.

— Кинисс, — упавшим голосом произнёс Д. и положил руку на её плечо.

Она неожиданно поднялась и, сбросив руку, побрела прочь. Не оборачиваясь. Никто ещё не пытался использовать Прикосновение как оружие, и теперь ей не хотелось ни видеть, ни слышать кого бы то ни было.

Победа? Поражение?

Д. стоял, не зная, что и думать, когда услышал позади шаги.

Это был У-Цзин; на локте его, прикрыв глаза и время от времени вздрагивая, сидел раненый флосс. Настоятель бережно придерживал Шангуэра второй рукой.

— Тебе тоже нет до меня дела? — спросил Д. неожиданным для самого себя злым голосом. Хоть дерево и расцвело… но проклятие исполнялось. Он остаётся один и теперь, когда одержана величайшая из побед, ему хочется не радоваться, а плакать. Вот только плакать он давно разучился.

Глаза монаха оставались бесстрастными.

— Я должен позаботиться о твоём друге, — произнёс он спокойно. — Если успею исцелить его, то вернусь и буду сидеть здесь, рядом, чтобы увидеть, как это происходит. Если же нет, — У-Цзин поправил очки и взглянул вслед медленно удалявшейся Кинисс, — то несколько дней спустя все мы — все, — подчеркнул настоятель интонацией, — соберёмся у меня в беседке. Как и всегда. Это всё, что я хочу сказать.

Он коротко кивнул, сделал несколько шагов в сторону леса… после чего растаял в воздухе.

Д. стало так неловко… как не становилось уже давно. Чувство стыда, от которого многолетняя служба в Бюро должна была избавить, оказывается, было всё ещё цело.

Он молча отошёл к камням, и, усевшись, запрокинул голову. Сияние ослепляло. Он закрыл глаза.

Когда он открыл их, новое зрелище предстало его взору… и было куда прекраснее прежнего.

Кто-то сидел рядом с ним, но не имело ни малейшего значения — кто.

По ту сторону

Его выбросило из глубин квадратного каменного колодца… и некоторое время он стоял, погрузившись в светящуюся кашу из листьев и недоумённо оглядываясь по сторонам.

Вокруг него, на расходящихся во все стороны ступенях, стояли люди… множество людей… все они были в красном, все были покрыты шрамами и синяками… и все смотрели на него. Молча.

Он поднял руки и взглянул на них.

Чьи это руки? Отчего он не может припомнить, кто он и что здесь делает?

Что-то лениво покачивалось на фосфоресцирующих волнах рядом с его ногами.

Сумка.

Моя? Чья-то ещё? Он обвёл глазами людей вокруг себя… и неожиданно понял, что они повторяют каждое его движение. Поднял правую руку — все подняли её, словно великолепно вымуштрованное войско. Покачал головой — все повторили этот жест. Словно миллионы зеркал стояли вокруг, таинственным образом превращая его одного во множество копий.

Он поднял сумку и открыл её.

Внутри лежал всякий мусор… вероятно, прежний хозяин не очень часто вычищал сумку. А это что? Стоящий в колодце осторожно развернул небольшой пакетик… на ладонь его легло пять небольших пёрышек.

По лицу стоящего пробежала тень… и тут он увидел … что именно — не понял сам. Осознал, откуда эти пёрышки, чья это сумка.

— У меня нет имени, — произнёс он и подивился, насколько сильным оказался его голос. — Но твоё мне известно… забавно! Ну что ж, нас здесь будет двое.

И разразился хохотом, от которого приугасло свечение листьев под ногами и исчезли, один за другим, его двойники.

Не переставая смеяться, пришелец поднялся на первую ступеньку и, не глядя, швырнул перья назад. Неожиданны порыв ветра подхватил их, понёс… понёс. Воздух наполнился шумом, похожим на шум птичьих крыльев.

Звуки смеха были слышны ещё очень долго.

Миры не возникают из ниоткуда.

Ралион не является исключением. Вероятно, первоначально создание фундамента, на котором позднее выстроились события и реалии Ралиона, описанные в этой и предыдущих книгах цикла, была своего рода забавой. Попыткой построить чёткую и легко описываемую относительно несложными схемами Вселенную. Таких схем было множество; возможно, интересно было бы проследить эволюцию «каркаса», на котором возводится мироздание — но есть опасение, что далеко не все авторы «собственных» миров пожелают поделиться тайнами построения мира. Начиная с какого-то момента, мир не позволяет обращаться с собой как угодно, не позволяет внутренняя логика построений, взаимосвязь всего того, что составляет мир.