Мать Уилла ковыляла обратно к дому и на ходу бросила:

— Рада буду повидаться с Уинни. Только сперва надо дом прибрать. И опрыскать все сиреневой водой, чтобы избавиться от этой вони!

Нед с нетерпением ждал Бена и кинулся ему навстречу. Бен потрепал друга по голове: «Куда ты задевался, приятель? Остался без булочек с кремом, а нас угощали на ферме у Драммондов. Ну, мне есть, что тебе рассказать!»

Черный Лабрадор не противился столь ласковому обращению, и сам сообщил Бену: «Прежде я тебе расскажу, приятель! Я сбегал к Смизерсам и подслушал, как Уилф договаривается со своей шайкой. Я затаился у задней изгороди, пока негодяи совещались на лужайке. Слушай! Они ужасно боятся Джона. Что-то у них с ним было. Называют его „маньяк-профессор“. Но они не знают, что ты с ним познакомился. Уилф хочет подначить тебя войти в полночь в Дом призрения. Он воображает, будто Джон тебя живьем съест или что-то в этом роде, не знаю, что уж делают эти маньяки-профессора с теми, кто нарушает их покой. Вот я и решил тебя предупредить».

«Ага, значит, когда Уилф будет меня подначивать, надо сделать вид, будто я до смерти перепугался, — покачав головой, засмеялся Бен. — Ладно, предупредим Джона, а теперь слушай, что я нашел…»

Мисс Уинн находилась в сильном волнении. На это были причины. Во-первых, приглашение на ужин к Драммондам, которых она не видела с тех самых пор, как скончался капитан Уинн. Во-вторых, и это было, наверно, самое главное, Бен намекнул ей о какой-то важной находке. Но не желая раньше времени что-либо объяснять, юноша свистнул Лабрадора, и они ушли к Джону, предупредить старого моряка о том, что готовится нынче ночью. И глядя на эту парочку — юношу с моря и его черного пса, — миссис Уинн порадовалась, что пустила их к себе. Чутье подсказывало ей, что именно они изменят жизнь в Чапелвейле.

До самого вечера старая леди перерывала шкаф, решая, что бы понаряднее надеть.

Она как раз закалывала последние шпильки в прическу, когда к калитке подкатил на своей двуколке Уилл. С ним были Алекс и Эми. Нед мигом выскочил познакомиться с Делией и сразу решил, что они будут друзьями, больше он от лошади не отходил. Тут подоспел и бодро шагающий Джон; на шее у него красовался новый красный платок, борода была расчесана. Он помог миссис Уинн сесть в двуколку, и они тронулись в путь.

Эйлин и мать Уилла постарались, и ужин — ростбиф с картошкой и всякими подливками, а на десерт свежая клубника со сливками — удался на славу. Пока леди потягивали вино из бузины, присланное матерью Эми и Алекса, Уилл и Джон убрали со стола. Маленький Уиллум заснул на диване, а Бен угощал своих молодых друзей лимонадом. Джон и Уилл вернулись из кухни, каждый со стаканом пива в руке.

После ужина Уилл вытащил из-за спины чашу и водрузил ее на каминную полку. В чаше, наполненной водой, стояло шесть белых роз. Миссис Уинн замерла от восхищения.

— О, какая красота! Это ваша фамильная реликвия, Сара?

— Нет, это ваша фамильная реликвия, Уинни! — улыбнулась мать Уилла.

Они с Эйлин начали наперебой рассказывать миссис Уинн, как нашли чашу, а тем временем Уилл показал остальным, что он нашел еще.

— Сегодня день сюрпризов не только для миссис Уинн. Поглядите-ка, что я обнаружил, когда выливал из кастрюли воск. — И он показал дощечку длиной в восемь дюймов[14] и шириной в дюйм. Благодаря свечному салу темная дощечка отлично сохранилась.

Бен перевернул ее и провел по дереву ногтем большого пальца.

— Здесь вырезана какая-то надпись, только какая, разобрать трудно.

Алекс вынул из кармана огрызок карандаша.

— Дайте-ка я попробую.

К нему придвинули лампу, и он стал водить грифелем по углублениям в дереве.

Эми вглядывалась в проявляющиеся буквы.

— Похоже на букву «с», повторенную восемь раз, а в конце грубыми штрихами нарисованы какие-то животные на прямых ногах. Вроде, две собаки, так мне кажется.

Лабрадор презрительно фыркнул и тронул лапой руку Бена: «Ничего себе собаки! Если бы я так выглядел, я бы утопился! Послушай, сдается мне, это лошади. Скажи ей, будь другом, давай, вступись за собак!»

Бен последовал его совету, и Джон с Уиллом готовы были с ним согласиться.

На другом конце стола миссис Уинн любовно поглаживала чашу.

— Как я всем вам благодарна! Вот уж находка так находка! Правда — не хочу показаться неблагодарной, — я бы предпочла, чтобы это была не столь прекрасная вещь, а что-то более практичное, ну, вроде документов на владение Чапелвейлом. Вот что мне крайне важно.

Обычно безмятежное лицо Уилла потемнело.

— Да, этот негодяй Смизерс мне пока ничего не предложил за ферму, но я ему не позволю на наш двор и ногой ступить! Только если здесь поставят завод да начнут добывать известняк, хочешь не хочешь, а придется уезжать: молочную ферму нельзя содержать в порядке, если рядом день и ночь рокочут машины и гремят взрывы. Да, моей ферме тогда конец. Где тут справедливость, хочу я вас спросить?

— Мы-то с тобой согласны, дорогой, — Эйлин подняла с дивана прикорнувшего малыша. — Но на их стороне и закон, и важные друзья в Лондоне, да и денег у них куры не клюют. А у нас только добрые намерения да надежда на время, но и его с каждым днем становится все меньше.

— Но ведь мы уже близки к разгадке, — прервал ее голубоглазый Бен. — Кто знает, может, следующей нашей находкой будут документы на землю. А уж тогда — с этой бесценной чашей и документами в руках нам никто не страшен.

Почесывая бороду, Джон всматривался в дощечку.

— Но где и что искать? Попробуй разгадать эту надпись — не слова, не стихи и даже не загадка. А может, это намек на какое-то место, эти восемь букв «с» и эта, гм… лошадь… Что это может быть?

— Не поможет ли карта здешних мест? — подала голос мать Уилла.

— А у вас она есть? — с надеждой встрепенулся Бен. Не говоря ни слова, Сара Драммонд пошла в свою спальню и вернулась с картиной в рамке. На детском карандашном рисунке был изображен холм и стоящая на нем церковь Святого Петра; набросок был аккуратно раскрашен цветными мелками. Уилл вспыхнул до корней волос.

— Уж не надумала ли ты, матушка, показывать людям мою старую мазню? Я же рисовал это еще в школе, мне тогда и десяти не исполнилось.

Сара покачала головой и прочла вслух надпись, сделанную в верхней части листа: «Мастер Уильям Драммонд. 9 лет. Класс 3-а».

— Для девятилетнего мальчонки очень даже недурно, Уилл, — рассмеялся Бен, рассматривая рисунок.

Мать Уилла сдвинула приклеенный сзади картон.

— Да, это Уилл мне в подарок нарисовал, и я всю жизнь храню его рисунок. Но показать-то я хотела другое. Вот, глядите! — и Сара извлекла из-под детского рисунка Уилла пожелтевшую от времени бумагу.

— Это старинная карта Чапелвейла и его окрестностей, — она разгладила две складки, верхний и нижний края карты были загнуты, и продолжила: — Не знаю, кто ее сюда положил, откуда она взялась, только помню, еще маленькой девочкой любила ее разглядывать. Посмотрите — карта больше рамки, в которую вставлена. Тому, кто ее вставлял в рамку, пришлось загнуть ее сверху и снизу. Это карта очень старинная. Если не считать железнодорожной станции да еще двух-трех домов, здесь у нас почти все, как было прежде. Чапелвейл совсем не меняется, верно? А вы, юная леди, сможете прочесть строчки, которые попали в складки? Мои глаза на это уже не годятся.

Эми поднесла карту к свету лампы и, запинаясь, прочла: «Э. Д. У. Anno Domini… 1661» — это на верхнем загнутом кусочке. А на нижнем — две строчки:

— Бен, голубчик, — голос старого плотника дрожал от волнения. — Это же те самые стихи, что на листочках, которые я склеил! Посмотрите, они у меня с собой!