Кэсси старалась, чтобы разговоры о происшедшем между нею и Майлзом не вышли за пределы издательства, но тщетно: так называемые «популярные» ежедневные газеты, конечно же, не преминули предать эту историю огласке, хотя сама она отказалась давать какие-либо интервью, так же как и Майлз. После того как улеглась газетная шумиха и жизнь возвратилась в нормальное русло, сотрудники издательства мало-помалу стали видеть в ней скорее коллегу, чем начальницу, тем более что Кэсси, как и они, отдавала работе все свое время. Решив во что бы то ни стало добиться успеха, она не считалась с рабочим расписанием и зачастую приходила в издательство первой и покидала его последней.
Работа почти не оставляла Кэсси времени для иных занятий, разве что по выходным, да и тогда она нередко брала с собой рукописи, чтобы прочесть их дома. Она становилась таким же фанатиком издательского дела, как и Майлз. При мысли о нем любовь как бы заново овладевала всем ее существом; она ничего не могла с этим поделать и спрашивала себя, сможет ли когда-нибудь забыть его настолько, чтобы увлечься другим.
Рождество и новогодние праздники она провела с семьей и друзьями в Нью-Йорке. После тревог и неопределенности минувших месяцев приятно было вновь окунуться в атмосферу искреннего тепла и любви. Но скоро, очень скоро Кэсси предстоит вернуться в Лондон, день отъезда неумолимо приближался, и ее мать, обеспокоенная судьбой любимой дочери, совершенно изнервничалась.
— Я все-таки хочу, чтобы ты отказалась от своей лондонской затеи и осталась здесь, — сказала она. — Посмотри на себя — измученная, худая.
— Не худая, а стройная, — запротестовала Кэсси.
— Я ведь вижу, ты возвращаешься в Англию из-за этого человека, — не унималась мать. — Все еще надеешься, что он тоскует по тебе так же, как ты по нему, и в конце концов изменит свое решение.
Кэсси покачала головой.
— Майлз не из тех, кто меняет решения.
— Тогда зачем тебе возвращаться? Продай издательство, и пусть Майлз и Лондон останутся в прошлом.
Мать почти убедила Кэсси. Временами было невыносимо тяжело жить с любимым человеком в одном городе и знать, что между ними стоит непреодолимая стена. Но бегство — это непростительная трусость. Во всяком случае, за последние месяцы она поняла, что природа наделила ее и способностями, и силой характера, которые позволят ей внести весомый вклад в дело отца. — Мне очень нравится моя работа, мама, — объяснила она. — Но если я в ней разочаруюсь, то обязательно вернусь, обещаю.
Впрочем, она уже успела осознать, насколько это маловероятно. Каждодневная работа, дела компании все больше увлекали ее. Она с удовольствием отметила, что Питер Мэйсон все чаще обращается к ней за советами и нередко принимает их.
— Я считаю, вы должны официально возглавить фирму, — сказал он во время обеда по случаю приобретения сети книжных магазинов в Калифорнии сделки, начало которой положил Майлз. — Ведь фактически так дно и есть. — Вы мне льстите! — искренне воскликнула Кэсси. — Но титулы меня мало волнуют.
— И тем не менее, если ваше имя будет фигурировать в официальных бумагах, авторы и посредники станут намного сговорчивее.
— Ну что ж, это действительно серьезный аргумент, — усмехнулась Кэсси. — Только смотрите: если в один прекрасный день мы с вами начнем ломать копья по этому поводу — вспомните, что идея была ваша!
Кэсси нравилось работать с Питером. Вскоре у каждого определился свой участок деятельности. Его сильной стороной были финансы и все, что касалось расширения дела, Кэсси же взяла на себя издательскую часть, и вместе они составили весьма сильную команду.
Кэсси продолжала брать рукописи на дом, однако запал ее несколько приугас — явный знак того, что она примирилась с потерей Майлза, так ей хотелось думать, — она записалась на курсы кулинарии и посещала их два раза в неделю. После случая с ужином, который пришлось заказывать в ресторане, потому что сама она была полной невеждой во всем, что касается приготовления пищи, она твердо решила никогда больше не прибегать к подобным уловкам. Может, она и не достигнет высот в этом благородном искусстве, но уж приготовить что-нибудь съедобное сумеет.
В середине июня Кэсси рискнула устроить званый ужин, и присутствующие остались весьма довольны ее поварским искусством. Среди приглашенных был Джастин со своей новой подругой Ровеной, талантливым литературным агентом, и, ненароком оказавшись с ним наедине, Кэсси как бы невзначай спросила, не встречал ли он за последнее время Майлза.
— Я иногда сталкиваюсь с ним у Сары. Ты, наверное, знаешь, банк Дэвида поддержал его новую компанию, и теперь они еще больше сблизились. Сара, кстати, ожидает ребенка, и они попросили его стать крестным отцом. Возможно, именно он и есть настоящий отец ребенка, подумала Кэсси, но тут же отбросила эту мысль. В конце концов, они же не дураки. У Майлза слишком неординарная внешность, чтобы пойти на такой риск.
— Я слышала, он преуспевает, — сказала она. — Телевизионный сериал по роману Шеймуса О'Мара, должно быть, сделал их книге хорошую рекламу.
— Совершенно верно. Сара говорила мне, что прибыль уже превысила все долгосрочные предварительные расчеты. Для тебя, наверное, его уход явился большим ударом.
— Да, — легко согласилась Кэсси. — Но Питер прекрасно справляется.
— Так же как и ты. — Джастин окинул ее внимательным взглядом. — Ровена говорит, ты блестяще делаешь свое дело.
Кэсси рассмеялась.
— Видимо, потому, что мне удалось переманить одного из ее авторов!
— Знаю. Ты имеешь в виду Эйприл Дэвис. Ровена считает, что ее книга побьет все рекорды читательской популярности.
Кэсси кивнула и отошла к другим гостям. Позднее, когда все разошлись, а она не спеша наводила порядок в гостиной, ей вспомнилось, с каким презрением и неприязнью Майлз отнесся к ее предложению купить права на издание книги Эйприл Дэвис. Низкопробная клубничка, сказал он тогда. Питер придерживался другого мнения, он был согласен с Кэсси, что книга должна пользоваться большим успехом у женской части читательской аудитории и будет продаваться миллионными тиражами.
— Я полагаю, мы должны провести широкую рекламную кампанию и непременно выпустить книгу к Франкфуртской ярмарке, — сказал он, не случайно упомянув одну из самых крупных в мире книжных ярмарок.
Кэсси согласилась и буквально со следующего дня направила все свои усилия на рекламу будущей книги.
Разумеется, были проведены совещания с их рекламным агентством, в частности с Клайвом Гордоном, занимавшимся финансовой стороной дела. Как и следовало ожидать, он предложил ей встретиться, и Кэсси не стала отказываться. У них были общие интересы, так же как и общее нежелание связывать себя серьезными обязательствами. Что бы Кэсси ни говорила, она еще не оправилась от травмы, нанесенной Майлзом, и не могла думать о постоянных отношениях с кем бы то ни было.
К ее искреннему удивлению, ведущие популярных телевизионных программ проявили к ней не меньший интерес, чем к Эйприл, и пригласили ее поучаствовать в нескольких передачах, посвященных встречам с интересными людьми.
— Не говоря уже о том, что тебе принадлежит честь открытия Эйприл, что само по себе вызывает большой интерес, ты еще и молодая, красивая и очень богатая женщина, — улыбнулся Клайв, объясняя причину внезапного ажиотажа телевизионщиков вокруг ее персоны, — поэтому зрителям не терпится увидеть тебя на экране. — Он потер подбородок — жест, означавший, что он собирается сказать нечто весьма деликатного свойства.
— Ну ладно, выкладывай, — лукаво улыбнулась Кэсси.
— Слишком уж ты догадлива!
— Просто тебя выдает твое лицо.
— Каким образом?
— Нет уж, не скажу. Это секрет, — засмеялась она. — Ну, так что у тебя на уме?
— В общем… это касается Майлза. Как ты относишься к тому, что можешь встретить его во Франкфурте? Ты ведь не виделась с ним после его ухода из «Барлоу», так?
— Так. Тем не менее я с удовольствием повидаюсь с ним, — солгала Кэсси. — Я знаю, дела у него вдут хорошо, так же, впрочем, как и у нас. Во всяком случае, после нашего разрыва я поняла, что незаменимых людей нет. — Денежная прибыль у вашего издательства повыше, — возразил Клайв. Однако вы потеряли многих наиболее престижных авторов. — Временно. Как только они увидят, что мы успешно работаем и без него, кое-кто из них снова вернется в «Барлоу».
