Кэнди.

Я похолодел. Холод пронизывал каждую клеточку моего тела. Я обрушил на него сорок пятый, который держал в правой руке, и прыгнул на него, когда он снова выстрелил. Мой удар угодил ему в плечо, не ранив, но причинив достаточно сильную и резкую боль.

Потом я кинулся на Кэнди, отбросив второй пистолет, мы вцепились друг в друга и повалились на землю. Он огрел меня по голове кулаком с зажатым в нем пистолетом прежде, чем я успел схватить его руку. Мы катались по земле, потом стали подниматься на ноги, не выпуская друг друга. Кэнди изловчился и завел мне руки за спину. Он был крепким и сильным.

Я чувствовал, как силы покидают меня.

Кэнди понимал, что одерживает надо мной верх. Физиономия у него была по-прежнему перекошена, но теперь на ней появилась ухмылка. Он слегка отодвинул меня и ударил коленом между ног.

У меня захватило дух. Ноги подкосились. Желчь подступила к горлу.

Я понял, что падаю.

— Где же он, черт его побери?! — воскликнул человек, только что вбежавший в дверь, соединяющую ангар с гаражом.

— Я его не вижу.

— Вон там. За бочками из-под керосина.

— Послушайте, — убедительно начал я, — Рейген устроит нам в гараже ловушку, если мы не удерем отсюда немедленно. Вы втроем, ребята, следите за дверью ангара. Постреляйте немного, чтобы они не сунулись сюда. Остальные будут вести огонь из администра...

— Чего еще?! — прервал меня один из них. — Да кто ты такой, черт побери?!

Я встал. Мне пришлось это сделать. У них не должно создаваться впечатления, будто я от них прячусь. В правой руке у меня был мой «магнум», а в левой — револьвер Очкарика.

— Никогда в жизни его не видел! — сказал второй и наставил на меня свой ствол.

— Кто этот мерзавец, Джек? Кто ты такой?

Я презрительно усмехнулся:

— Я? Я всего лишь... тот парень, который вытащил Очкарика и Ровера из самой крутой заварушки в их жизни. В понедельник ночью. Только и всего. Я — тот парень, который отбуксировал их автомобиль, присланный по их вызову Чарли Дерлетом.

В тусклом свете ангара я не мог разглядеть их лица.

— Как тебя зовут? — подозрительно спросил один из них.

— Честер. А теперь лучше крикни своим, чтобы устроили засаду за этой дверью. Если сюда доберутся, нам кранты. Давай шевелись!

Второй парень все еще держал меня под прицелом.

— Не будь дураком, Перри, — сказал ему первый. — Пускай ты его никогда не видел прежде. И что с того? Он — наш, иначе откуда бы ему знать, что Ровер с Очкариком до смерти забили таксиста, если учесть, что попытка похищения не удалась?

— Кто застрелил Гарри? — спросил второй, все еще подозрительно.

Должно быть, Гарри — тот бугай, которого я вырубил в дверном проеме.

— Ребята Рейгена, — ответил я. — Сюда ворвались двое. Ранили Очкарика, пристрелили Гарри и разбили пулей фонарь.

— И что? Где же они теперь? И что ты делаешь в ангаре?

— Черт побери! — отвечал я. — Мне что же, изложить все для вас в письменном виде? Они отстрелили замок. Я поспешно спрятался за бочками. Они открыли дверь и вошли, но, никого не увидев здесь, отчалили.

— Что ты делал в ангаре? — повторил парень.

— Незадолго до этого я вышел, чтобы оглядеть здание. Услышав шум, увидел сломанный замок и вошел.

Я услышал, как позади меня застонал очкарик. Если я через минуту не уйду из ангара, меня вынесут отсюда вперед ногами.

Очкарик снова застонал. Я приблизился к трем парням. Они ведь мои соратники, не так ли? И мне они не причинят никакого вреда. Я направился прямиком к двери, соединяющей ангар с гаражом. Я прошел прямо между ними. В последний момент они расступились, чтобы дать мне пройти. Потом побежали к двери, ведущей на улицу, и один из них закричал:

— Левая сторона за тобой, Перри!

А Перри заорал, когда страх все-таки пересилил его подозрительность:

— Господи Иисусе! Они загонят нас тут в ловушку!

— Драм... — простонал Очкарик.

И это было последнее, что я услышал, потому что к тому времени я уже миновал дверной проем и попал в гараж. Металлическая дверь была закрыта на крепкий засов. Я открыл его. Гараж Хэйкокского аэропорта, примыкающий к ангару, по-видимому, был выстроен несколько позднее. Стены были из крепких шлакоблочных плит, а не из дерева. С потолка на цепях свешивались лампы, и около сотни складных стульев, которые можно взять напрокат в любом женском клубе или в местном похоронном бюро, комплектами по десять штук в каждом, были аккуратно сложены у дальней стены гаража.

Шум перестрелки почти не доносился сюда, и двое мужчин, сидящих в углу у стола, казалось, не обращали на нее никакого внимания, точно так же, как не обратили внимания и на меня. Один из них сидел на краешке стола, ссутулив плечи и наклонив голову. Другой, очень высокий, с суровым лицом, стоял рядом.

Человеком, сидящим на столе, оказался Эрик Торгесен. Высоким — его отец.

— О господи, в меня стреляли, — говорил Эрик. — Я ранен.

Его отец презрительно усмехнулся:

— Тебя лишь слегка царапнуло. Даже кровь не идет. Возвращайся туда. Я не допущу, чтобы моего сына сочли трусом.

— И что я там позабыл? Я и в стену амбара не попаду.

Парень съежился, когда отец занес над ним свою тяжелую руку:

— Шевели мозгами, черт тебя подери! Прекрати хныкать! Кто-то же должен победить в этой неразберихе! Но только не Сэнд. И не Аббамонте. Верх должны одержать мы.

— Тебе это мерещится, старик.

Нелс Торгесен ударил сына. Эрик с трудом сполз со стола, закрыв лицо руками.

— Я убью тебя собственными руками, чтобы они не узнали, какой ты трус! — заорал старик.

И тут я наконец обнаружил свое присутствие:

— Могу вам сказать, кто победит в этой заварухе. Сэнд и Рейген.

Он не заметил, когда я вошел, и увидел меня, только когда я заговорил.

Удивление стерло с лица Торгесена все прочие эмоции, и оно стало абсолютно невыразительным, пустым и безвольным.

— О чем это вы?

— Думаете, перестрелку затеял Рейген? Абба подмял под себя Сэнда, и Сэнд прекрасно это понимает. Просто таким способом он хочет вернуть себе то, что у него отняли.

Нелс Торгесен ничего не ответил. Эрик поднял на меня глаза:

— Не слушай его, папа. Он связан с Хартселльской комиссией.

— Правильно, связан. Твой старик прав, Эрик. Сенатор понимает, что кто-то должен упрочить профсоюз. И этим человеком можешь оказаться ты, если проявишь должную сообразительность.

И именно в этот момент кто-то забарабанил в дверь, которую я предусмотрительно запер, войдя сюда. Очкарик, подумал я. Очкарик заговорил. Нет, из огня да в полымя я не попал, хотя был близок к этому.

Торгесен посмотрел на меня, повернулся и открыл дверь, ведущую в административное крыло. Шум перестрелки стал неожиданно очень громким. Кто-то заорал:

— Закройте эту чертову дверь!.. Свет, негодяй! Этот проклятый свет!

— Я иду! — закричал Торгесен в ответ и вышел.

Эрик, понурый, стоял у стола. Я выждал минуту, а потом последовал за его отцом.

В административном крыле было темно. Я смутно различал фигуры, скорчившиеся у разбитых окон. Армия Аббамонте. Едкий запах пороха ударил мне в нос, а непрерывный грохот выстрелов почти оглушил. Какая-то смутная фигура приблизилась к одному из окон, и я увидел вспышку пламени, за которой последовала автоматная очередь. Потом автомат внезапно выскользнул у него из рук, а он сам рухнул навзничь. Какой-то человек, находившийся поблизости, быстро подскочил к окну и выстрелил из дробовика. Остальные стреляли из пистолетов, целясь сквозь разбитые окна.

Некто расхаживал взад-вперед не стреляя. Я узнал приземистую квадратную фигуру Майка Сэнда. Его слова тонули в непрекращающемся грохоте оружейной пальбы. Он подошел к какому-то человеку, стрелявшему из окна, и попытался оттащить его в глубь помещения, подошел к другому...

— Простофили!.. — орал он изо всех сил. — Сенат ждет не дождется, как бы... покончить с нами. Остановитесь! Вы что, все спятили, что ли?!