Словом, уважаемые читатели, вы и сами, без меня знаете: жизнь у троечников и двоечников, если они к ней привыкли, не такая уж трудная.

Зато уж бедному полукруглому отличнику, который мог бы стать абсолютно круглым, не дают покоя.

Вот я и приступаю к краткому изложению тяжелейшей жизни Шурика Мышкина.

Многое в ней вас поразит, а кое от чего вы содрогнетесь.

Да, да, вы только вдумайтесь, уважаемые читатели: ЕГО ЗАСТАВЛЯЛИ УЧИТЬСЯ ДАЖЕ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ, ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ЛЕТНИХ КАНИКУЛ, не говоря уже о весенних и зимних! Он, горемыка, ежедневно весь год решал задачи и примеры, писал диктанты, зубрил все учебники подряд.

Над его столом — это в каникулы-то! — висело расписание уроков и внеклассных занятий, которые по очереди вели папа, мама и дедушка.

Был дома и специальный звонок, которым оповещали о начале и конце уроков!

Несчастный Шурик Мышкин вёл домашний дневник, получал отметки в домашнем журнале, выпускал стенгазету «Голос круглого отличника», сам с собой соревновался. Его поведение обсуждали на собраниях. В семье работал педсовет.

И всё-таки не мог Шурик Мышкин стать абсолютно круглым отличником! Никак не мог, сколько ни старался! Потому что во взъерошенной его голове давным-давно всё стало постепенно епрепуытваьтяс.

И то здесь, то там,

то ещё где-нибудь —

четвёрка!

Горе-то дома какое ужасно страшное!

Дедушка необычайно сокрушался:

— В кого ты такой уродился? У нас в семье все всегда были круглыми отличниками! В кого же ты такой Анормальный, то есть НЕнормальный?

— Да, да, в кого?!?! — потрясающе громко рыдая, вопрошала мама. — Я никогда и понятия не имела, что такое четвёрка!

— Обо мне и говорить нечего! — очень, почти предельно раздраженно восклицал папа. — Я просто ума не приложу, чего тебе, Шурик, ещё надо! Тебе же созданы все условия для абсолютно отличной учёбы! Для тебя даже пищу готовят специальную, такую, какая, на наш взгляд, должна способствовать твоему быстрейшему абсолютному округлению. Я убеждён, что никто не занимается учёбой столько, сколько ты. Я уверен, что никто из родителей не уделяет учёбе своего ребенка столько внимания, сколько мы. А в результате — что? Что мы имеем в результате?

— В результате за диктант четвёрка! — Мама не смогла сдержать очень громких рыданий. — Написал слово «ВРАЧЬ». Да, да, с мягким знаком! — И её очень громкие рыдания ещё более усилились.

— Он, видимо, разболтался, — нервным голосом высказывал предположение дедушка. — Внутренне разболтался. Делает вид, что занимается учёбой, а сам думает о чем-то совершенно постороннем. Или вообще ни о чём не думает. Или другой вариант, более прискорбный: он — тупица.

— Ну знаете, папа! — возмущался папа. — В нашей семье, как вам должно быть известно, тупиц не встречалось!

— В нашей семье тоже все были очень развиты, — недоуменно говорила мама. — Не знаю, не знаю, ничего не понимаю! Столько внимания! Столько заботы! Я ведь даже уроки физкультуры с ним вела, только на шведскую стенку не лазала.

— Итак, подведём пока сугубо нерадостные итоги, — мрачно и торжественно произносил папа. — Пусть Шурик сам сформулирует, чего ему не хватает для того, чтобы стать потомственным абсолютно круглым отличником.

Шурик виновато вздыхал и молчал, склонив взъерошенную голову набок.

— Сознайся хотя бы в том, — папа начинал очень нервничать, — что ты, сын, предельно недостаточно внимателен.

— Может быть, — еле слышно лепетал Шурик, предварительно вздрогнув.

— Вот видите! — горько радовался папа. — А почему ты недостаточно внимателен?

Шурик виновато вздыхал и пожимал плечами, опять предварительно вздрогнув.

— Сознайся, — предлагала мама строго, но с долей сочувствия, — сознайся, что ты так до конца и не понял важности, даже необходимости, быть потомственным абсолютно круглым отличником. Отвечай же! Решается твоя судьба.

— Мне никогда ни за что не стать потомственным абсолютно круглым отличником, — два раза вздрогнув, испуганно отвечал Шурик. — Никогда. Ни за что.

— По-че-му?! — хором спрашивали папа, мама и дедушка. — По-че-му?!

— Мне не хочется, мне абсолютно не хочется, — втянув взъерошенную голову в плечи, признавался Шурик, предварительно три раза вздрогнув. — Я не понимаю, для чего быть потомственным абсолютно круглым отличником. Мне больше нравится быть полукруглым. Кроме того, у меня в голове давным-давно всё еперпуатолсь…

— Это как?! Это что?! — в ужасе спрашивала мама.

— Это как?! Это что?! — ужасно недоумевал папа.

— Чего? Чего?! — испуганно удивлялся дедушка. Шурик от сознания собственной виноватости долго вздыхал и отвечал тихо:

— У меня в голове давным-давно все… пеерупат-лось… пе-ре-пу-та-лось. Например, мне часто снится сон, что дважды два пять, а слово «врач» пишется с двумя мягкими знаками — «ВРАЧЬЬ». И ещё мне снится, что в каникулы я свободный человек и играю в футбол.

Должен вам прямо сказать, уважаемые читатели, что разговоры эти ни к чему не приводили, всё продолжалось по-прежнему.

Но однажды случилось то, что рано или поздно всё равно должно было случиться.

После того как Шурик получил очередную четвёрку, состоялся очередной семейный педсовет. Начался разговор как обычно и продолжался долго, как обычно, и мог бы закончиться, как обычно, то есть ничем.

Однако мама вдруг заявила:

— Больше так быть не может! Не должно быть! Неужели, сынок, ты совсем забыл, что абсолютно отличная учёба — это путь к знаниям, дорога в большую научную жизнь? Я вижу тебя великим ученым!

— А я — врачом! — горячо воскликнул дедушка. — Обыкновенным участковым врачом! Замечательным специалистом! Как только у меня вот здесь заколет, я немедленно вызываю внука и…

— Нет, нет, нет и нет! — очень категорически запротестовал папа. — Если у вас, папа, заколет вот тут, мы действительно вызовем обыкновенного участкового врача. Но это будет не наш сын и не ваш внук. Шурик же пойдёт по моим трудовым стопам. Он будет выдающимся счетным работником. Нет, нет, нет и нет, не таким бухгалтером, как я! Он будет работать на уникальнейших счетно-вычислительных машинах!

— Он будет ученым! — совершенно твёрдо сказала мама.

— Он будет участковым врачом! — ещё тверже сказал дедушка.

— Он будет выдающимся счетным работником! — скомандовал папа.

Шурик виновато молчал, так виновато, словно был не полукруглым отличником, а самым распоследним двоечником, которого вот уже несколько лет не могут перетащить в следующий класс.

— Возникает естественный вопрос, — предельно недовольно и совершенно обиженно произнес дедушка. — А кем же ты, внук, собираешься стать? Ученым, врачом или электронным бухгалтером? Отвечай! Мы должны быть в курсе твоих желаний!

— Мне хочется быть шофером, — тихо, ласково и виновато отвечал Шурик, — чтобы уезжать из дому далеко-далеко, надолго-надолго. И ещё я хочу быть футболистом. Это так замечательно!

Мама, шатаясь, подошла к сыну, взяла его за взъерошенную голову обеими руками, поцеловала в лоб, словно прощалась с ним навсегда, отошла к окну и заплакала горько-горько-горько.

Но Шурик не успел даже пожалеть её, потому что папа быстро пробежал по комнате, кому-то грозно приказывая:

— Не возражать! Не возражать! Не возражать! — Он остановился, убедился, что никто ему возражать и не собирается, сказал всё так же грозно: — Ошибка заключается в том, что у нас в семье плохо поставлена воспитательная работа с единственным сыном.

— И с единственным внуком, — уточнил дедушка.

— Предлагаю, категорически предлагаю, — возбужденно продолжал папа, — организовать ряд мероприятий, направленных на расширение кругозора нашего сына и вашего внука, папа. Надо провести для него встречи с интересными людьми, передовиками производства, ветеранами труда, словом, с лучшими представителями самых разнообразных профессий, кроме, конечно, шоферов и футболистов. Мы составим подробный план, обсудим и утвердим его на заседании нашего семейного педсовета и приступим к выполнению. Кто — за? Кто — против? Кто — воздержался? Принято единогласно. Шурик, ты согласен?