Бомба взорвалась в тот самый момент, когда она была на пике наслаждения, их обоих подбросило под потолок, и она сначала решила, что причиной этому — сила оргазма, который она испытывала. Только поняв, что поднимается вверх, будто поддерживаемая чьей-то невидимой рукой, она догадалась, что что-то происходит не внутри, а снаружи. Тогда она закричала. И продолжала кричать, а невидимая рука перевернулась в воздухе ладонью вниз, и оба они упали на келимский ковер, только теперь она была не снизу, а сверху. Воздух с шумом вырвался из ее горла, но все звуки заглушил треск, такой оглушительный, что у нее заложило уши, а вслед за ним раздался страшный грохот, от которого задрожали тяжелые бархатные шторы и оконное стекло рассыпалось на тысячи колючих осколков. К счастью, над кроватью был балдахин, он и защитил их от стеклянной шрапнели, засыпавшей матрас, на котором они лежали всего несколько мгновений назад.

Когда комнату осветили багровые всполохи и запахло чем-то горелым, ей показалось, что она в аду, тем более что она почувствовала какой-то резкий запах, какой именно — она понять не могла. Запах горелого мяса? Совершенно убежденная в том, что она уже в аду и проклята навеки, она распахнула рот в безудержном вопле и в ужасе вцепилась в широкие плечи своего возлюбленного, пытаясь укрыться за ним.

Он тут же переменил положение, укрыв ее своим телом и зарывшись с ней вместе в простыни, так они и ждали, когда перестанет падать мебель, звенеть стекло, обваливаться потолок.

Наконец разодранные шторы рухнули вниз, и все стихло, слышен был только шум бушующего огня, изредка раздавались оглушительный треск и звуки взрывов.

Мужчина осторожно отодвинул ее в сторону, сказал резко:

— Оставайся здесь и не шевелись! — приподнялся на коленях и посмотрел в сторону окна. — Господи Иисусе!

Она, услышав его встревоженный голос, вскинула голову.

— Я сказал, не шевелись!

Она послушно повиновалась, но, когда он стал пробираться по усеянному осколками полу к окнам, она робко приподнялась и стала в ужасе оглядывать то, что осталось от роскошной спальни, еще несколько минут назад словно сошедшей со страниц журнала «Мир интерьера».

Добравшись до изуродованных огромных, во всю стену, окон, ее возлюбленный выглянул на площадь и увидел, как огонь лениво лижет покореженные остатки того, что совсем недавно было его новехоньким «Бентли Турбо-Р». Еще он услышал какой-то едкий запах — карбида, что ли, — смешавшийся с запахом горелой резины, расплавленного металла и бензина.

Он смотрел на все это с каменным лицом, смысл случившегося уже дошел до него, и он быстро просчитывал в уме, что нужно, нет, просто необходимо делать.

Развернулся к женщине, которая теперь лишь молча плакала, роняя слезы на скомканные простыни, и приказал:

— Одевайся! Скорее! Через несколько минут все приедут.

— Кто приедет? — тупо переспросила она, еще не оправившись от шока. Она думала только о том, что все непоправимо разрушено, и слезы лились у нее из глаз, как вода из прорвавшейся трубы. — Ты только посмотри, что стало с моей спальней…

Он окинул быстрым взглядом комнату и сказал нетерпеливо:

— Сейчас не до этого! Спальню твою можно отремонтировать, но, если ты немедленно не оденешься, завтра же об этом будут трубить все газеты и репутация твоя погибнет безвозвратно.

Она обиделась было на его тон, но потом до нее дошло, что положение действительно серьезное, и она кинулась в гардеробную, вход в которую был в стене рядом с кроватью. В гардеробной только сорвало с петель дверь, все остальное было в целости и сохранности. Трясущимися руками она стала натягивать на себя атласное с кружевом платье из «Ригби и Пеллера». Когда он тоже стал одеваться, она спросила, и голос у нее предательски дрожал:

— Что случилось?

— Кто-то только что взорвал мою машину.

— ЧТО? — Она замерла.

— Осталась только груда покореженного металла. И все.

— О Господи! — она не могла сдержать крика.

— Сибелла! — одернул он ее таким тоном, что она стремительно повернулась к нему. Лицо у него было строгое и непроницаемое, совсем не такое, каким оно было несколько минут назад, когда он, сосредоточенный на ласках, вел ее к вершинам наслаждения. Он снова укрылся за маску невозмутимости, которую носил на людях. И от этого она вдруг успокоилась, перестала паниковать, сделала глубокий вдох, потом другой, третий.

— Со мной все в порядке, — сказала она минуту спустя.

— Умница моя. — И эта скупая похвала, и его быстрая улыбка придали ей уверенности. Ник умеет все устроить.

— Одевайся скорее. Нам надо успеть обо всем договориться до того, как они приедут.

— О чем договориться? — Она все-таки не могла собраться с мыслями.

— О том, что нам говорить полиции, — объяснил он терпеливо. — Кто-то подложил бомбу в мою машину, следовательно, нас будут спрашивать о том, где мы были и что делали, когда она взорвалась.

— Ох! — наконец догадалась она и, взглянув ему в глаза, чернильно-синие, с проблеском, словно чернила были замешаны на ртути, и все прочла в них.

— Вот именно, — кивнул он. — Поторопись. У нас немного времени.

— Да, конечно. — Она попыталась улыбнуться. — Слава Богу, что ты такой сообразительный, Ник.

Кто-то постучался в дверь спальни.

— Мадам… сэр… У вас все в порядке? — Дворецкий, судя по голосу, был в панике.

Завязывая на ходу галстук, Николас Оулд подошел к двери и распахнул ее. Дверь была не заперта, но дворецкий никогда бы не открыл ее без разрешения.

— Да, с нами все в порядке, Бейнс. Как все остальные?

Ни голос его, ни поведение никак не выдавали то, что всего несколько минут назад он лежал в страстных объятиях хозяйки дома, жены совсем другого человека.

Под его взглядом, таким властным и невозмутимым, дворецкий наконец справился с испугом и принял свой обычный облик отменно вышколенного слуги.

— Никто из прислуги не пострадал, но боюсь, сэр, ваша машина взорвана.

В голосе его слышались извиняющиеся нотки. Честер-сквер как-никак.

— Да, мы слышали, — ответил Николас Оулд иронично. — Я как раз собирался спуститься вниз и все осмотреть.

— Боюсь, сэр, фасад дома пострадал.

— Тогда отправьте всех на кухню. Если удар пришелся на фасад, то в задней части дома безопаснее. Мы к вам присоединимся.

Он бросил на пожилого дворецкого долгий многозначительный взгляд, и дворецкий, как и его хозяйка, все прочел в его глазах. За долгие годы он отлично выучил, как ведут себя в этом доме, и сразу понял, что от него требуется.

— Будет исполнено, сэр.

Он отступил в сторону, пропуская Николаса к лестнице.

— Вам нужна помощь, мадам? — спросил он, обернувшись к спальне.

— Нет… Да… Мария здесь? Если здесь, пришлите ее ко мне.

Слуги, в большинстве своем иностранцы, жались у двери, как перепуганные овцы.

— Мария!

И одна из четырех женщин быстро скользнула мимо него в спальню.

Ее хозяйка сидела перед зеркалом в своей гардеробной и расчесывала волосы. От зеркала в спальне остались одни осколки, и туалетный столик валялся опрокинутый.

— Застегни мне «молнию», — велела она. — Быстро!

Испуганная девушка бросилась исполнять приказание, а женщина стала вертеть головой, проверяя, все ли в порядке. Сияющая вышивка на платье от Версаче не пострадала. А румяна просто сотворили чудо. Взяв серьги, она вдела их в уши, нанизала на пальцы кольца и, довольная, гордо улыбнулась своему отражению. Безукоризненно. А про липкую дорожку, текущую между ног, известно ей одной. И, решив не обращать на это внимания, она встала, прошла мимо посторонившейся горничной к двери, вышла из спальни и спустилась вниз, где посреди разгромленной столовой, находившейся как раз под спальней, стоял ее любовник.

— О Господи, — простонала она. Вотерфордская люстра рухнула прямо на обеденный стол стиля ампир, с которого, к счастью, уже был убран и лиможский сервиз, и хрусталь Баккара, но отполированная веками столешница была вся во вмятинах и царапинах, а люстра погибла безвозвратно. Стулья из того же гарнитура ампир валялись вверх тормашками, хотя, кажется, не пострадали, а георгианское серебро, упавшее с буфета, валялось на полу. Мейсенские фарфоровые клоуны, стоявшие на мраморной каминной доске, разбились вдребезги. Окна, как и в спальне, вылетели, и атласные шторы напоминали теперь лохмотья Золушки. В этот момент с потолка сорвался кусок штукатурки и упал прямо на голову Николаса.