В японской экономической литературе имеются материалы, согласно которым существует и китайская финансовая группа глобального значения, относимая, наряду с группами Рокфеллеров и Ротшильдов, к числу трех крупнейших финансовых синдикатов мира. Центром ее операций является регион Юго-Восточной Азии, а руководящие органы находятся в Гонконге и Сингапуре. Как и в случае с другими крупными финансовыми группами, неотъемлемой частью китайского синдиката является мафия глобального уровня, центр активности и руководящие органы которой также находятся в ЮВА.[439]
В ноябре 1993 года в Гонконге состоялся Второй съезд Всемирной конференции китайских предпринимателей. Его участников встречал транспарант, призывавший «на четырех океанах внести вклад в процветание пяти континентов».[440] Вот вам и современная версия маоцзэдуновского стихотворения о том, как «вскипают четыре океана» и «пять континентов дрожат под ударами нашей грозы»!
Одной из главных тем, обсуждавшихся на съезде, стало инвестирование средств зарубежных китайцев в экономику КНР.
В обращении к участникам съезда Ли Куан Ю, занимавший в то время пост премьер-министра Сингапура, призвал, в частности, максимально использовать в борьбе с западными конкурентами такую особенность китайского бизнеса, как опору на систему «гуаньси», что в переводе означает «связи». По данной проблеме приведем еще одну цитату из монографии советских авторов о китайских этнических группах в странах ЮВА: важная особенность китайской буржуазии «связана с высокой степенью ее консолидированности на страновом, региональном и международном уровнях. Это обстоятельство представляется уникальной спецификой китайской деловой общины, однако можно обнаружить известные аналогии ему: например, прочные деловые связи капитала армян, проживающих в странах Ближнего Востока, или буржуазии некоторых мусульманских сект, действующих на международном уровне (выдающийся новаторский вклад в разработку этой темы внес советский исследователь С.Ф. Левин своей монографией «Государство и монополистическая буржуазия в Пакистане», М., 1983). Идеологической оболочкой, скрепляющей деловую солидарность, в первом случае является национализм (как в случае с китайской деловой общиной), во втором — религиозная общность».[441]
Странно, что уважаемые ученые, в том числе и внесшие «новаторский вклад» и знающие все даже о «мусульманских сектах, действующих на международном уровне», обошли вниманием еще одну аналогию. Попытаемся восполнить этот пробел, для чего вновь обратимся к цитатам.
1760 год, Франция. Французские купцы аргументируют свой протест против допущения евреев в их корпорации: «Каждый французский коммерсант ведет свои дела в одиночку, каждая фирма до известной степени изолирована, в то время как евреи, подобно ртути, при малейшей возможности сливаются в единую массу».[442]
1922 год, США, Г.Форд: «Еврейская солидарность значительно затрудняет применение одного и того же мерила к успехам евреев и неевреев. Надо иметь в виду, что значительная концентрация имуществ в Америке сделалась возможной благодаря поддержке капиталистов, живущих по ту сторону океана, то есть еврейские переселенцы прибыли в Соединенные Штаты, уже имея за собой поддержку европейских евреев. Ясно, что успех переселенцев такого рода нельзя измерять такой же мерой, как успех, скажем, немцев или русских, которые прибыли в США, не имея за собой ничего, кроме собственной предприимчивости и силы»[443]
1993 год, Гонконг. Лидер Сингапура Ли Куан Ю: «Использование связей — это совершенно естественное дело. Китайцам незачем извиняться за свое стремление максимально использовать связи друг друга, доступ к самым разнообразным возможностям. Так поступают англосаксы, так поступают евреи, индусы и мусульмане».[444] Эту же мысль развивал в журнальном интервью и министр информации Сингапура бригадный генерал Джордж Е: «Вы покупаете знания у тех…, кто знает условия в своих странах, в Китае, в Америке. Они существуют в пограничных слоях между цивилизациями. Это то же, что делают евреи и индусы: они глубоко знают ситуацию в разных регионах и этносоциальных общностях и ведут там свои дела».[445]
В этой связи необходимо указать на издавна распространенные и глубоко укоренившиеся среди как китайцев, так и евреев представления о своей исключительности, превосходстве над прочими народами, принадлежности к лучшей части человечества. Вспомним о наглом еврейском понятии «гой», идущем еще от Ветхого завета. Или о словах вышедшего сейчас из моды Маркса: «Еврей может относиться к государству только по-еврейски, то есть… как к чему-то чуждому…, принципиально не принимая никакого участия в историческом движении, уповая на будущее, не имеющее ничего общего с будущим всего человечества, считая себя членом еврейского народа, а еврейский народ — избранным народом». А вот чему учит талмуд: «Евреи приятнее Богу, нежели ангелы». Или: «как человек высоко стоит в мире над животными, так евреи высоко стоят над всеми народами на свете».[446]
А вот что говорил о своем «избранном народе» Сунь Ятсен, которого чтут и в КНР, и на Тайване как «отца нации». Ленин в свое время назвал его «великим революционным демократом и большим другом советского народа», а Г. Климов характеризует как «отца китайской революции и одновременно главу китайского масонства».[447]
Итак: «Если же говорить об уме и талантливости народа, то китайцы с древнейших времен не имеют себе равных. Китайский народ унаследовал никем не превзойденную пятитысячелетнюю культуру…. Соседние страны либо приносили дань Китаю и объявляли себя его вассалами, либо домогались его дружбы. Все они восхищались китайской культурой и считали Китай государством высшего ранга».[448]
Неужели кто-то может всерьез считать, что за последние несколько десятилетий китайцы стали думать иначе?
Дело обстоит как раз наоборот. Для специалистов очевидно, что в настоящее время «вопреки неустанным заверениям руководства Китая о безосновательности любых домыслов по поводу так называемой «китайской угрозы» налицо явный рост амбиций на государственном уровне и настроений самоуверенности и самодовольства, граничащих с комплексом превосходства, на бытовом уровне. Мысль о превращении Китая в ведущую экономическую державу мира (по абсолютному размеру ВНП) в недалеком будущем и о наступлении в XXI столетии «эпохи Китая» становится, похоже, не только атрибутом полуофициальной пропаганды, но и элементом менталитета рядового китайца».[449]
Другое дело, что в нынешней России китаеведов, выступающих с подобными оценками, немного, а их мнение русской общественности просто неизвестно. А ведь еще «на заре китайских реформ» молодежная газета «Чжунго циннянь бао», например, писала: «XXI век будет веком китайцев. Мы обладаем в изобилии людской силой и умственными способностями. Успешное осуществление четырех модернизаций явится началом китайского века».[450]
А вот выдержки из выступления ученого из КНР Хэ Фана на заседании Ученого Совета Института Дальнего Востока Российской Академии Наук по случаю присуждения ему звания «Почетный Доктор ИДВ РАН»: «Яркой особенностью сегодняшней международной обстановки является возвышение Азии… Важнейшей силой, оберегающей мир и стабильность в Азии, является поднимающийся Китай… С точки зрения перспективы, на международной арене обсуждается вопрос о возможном приходе века Азии».[451]
