Застывшее время вновь начало приходить в движение. Джессика ощутила, что ее губ мягко коснулась трубка бурдюка, приняв каплю влаги.

Чани берет ее как катализатор, чтобы преобразовать яд в бурдюке, подумала Джессика. Зачем?..

Кто-то помог ей сесть. Она увидела, как к ней подвели Преподобную Мать Рамалло и бережно усадили на устланный коврами уступ рядом с Джессикой. Сухая ладонь опустилась на ее шею.

Вдруг еще одна психокинетическая точка вспыхнула в ее сознании. Джессика попыталась вытолкнуть ее, но та все приближалась… приближалась…

И они соприкоснулись!

Это было полное единство. Она была двумя людьми одновременно. Не телепатия – но единое сознание.

Общее со старой Преподобной!

Теперь, правда, Джессика видела, что Преподобная вовсе не считает себя Старой. Общему внутреннему взору предстал образ: юная девушка, веселая и нежная.

Девушка внутри общего сознания улыбнулась:

«Да, я такова!»

Джессика могла только принять ее слова, но не ответить.

«Скоро и ты обретешь все это, Джессика», – сказал образ Рамалло-девушки внутри нее.

Это галлюцинация, подумала Джессика.

«Кто-кто, а ты должна понимать, что это не галлюцинация, – возразило видение. – Ну, все, не сопротивляйся мне – давай скорее! У нас не так много времени. Мы… – Долгая пауза, а затем: – Отчего ты не сказала, что беременна?!»

Джессике удалось найти тот голос, которым можно было говорить внутри сознания:

«Почему?»

«Да ведь ЭТО изменило вас обеих! Великая Мать, что мы наделали!»

Джессика ощутила, как ее внутренний взор заставили «повернуться» – и увидела еще одну точку, кого-то третьего. Эта точка металась, обезумев, вперед… назад… кружила… Она излучала чистый ужас.

«Тебе придется быть сильной, – проговорил в ее сознании голос Преподобной Матери. – Благодари судьбу, что носишь дочь! Мужской зародыш погиб бы от этого. Ну… осторожно, мягко… коснись сознания своей дочери. Стань ею. Слейся с ее сознанием. Прими ее страх… утешь ее… используй свое мужество и свою силу… мягче… мягче…»

Та, другая, мечущаяся и барахтающаяся точка была теперь совсем рядом. Джессика заставила себя прикоснуться к ней…

Излившийся оттуда ужас почти захлестнул ее.

Тогда она применила единственное известное ей средство: Я не должна бояться, ибо страх – убийца разума…

Литания принесла облегчение, почти покой. Вторая точка притихла, словно прижавшись к Джессике.

«Слова не помогают», – подумала Джессика и заставила себя ограничиться простыми эмоциями, сосредоточиться на них и излучать на точку любовь, покой, ощущение теплых, защищающих объятий.

Страх уменьшился.

Вновь возникло чувство присутствия Преподобной Матери Рамалло; теперь Джессика ощутила тройное общее сознание – два активных, третье – лишь впитывающее, лежащее неподвижно.

«Время торопит, – произнесла внутри общего сознания Преподобная. – А мне надо многое передать тебе! И хотя я не знаю, сможет ли твоя дочь воспринять все это и не потерять разум, я должна это сделать, ибо нужды племени – превыше».

«Что…»

«Молчи и воспринимай!»

Перед Джессикой стремительно стали разворачиваться воспоминания… Это напомнило ей работу сублиминального проектора, работающего на самом пороге восприятия, на лекциях в школе Бене Гессерит… только еще быстрее, с ослепляющей скоростью.

Но… все было необычайно отчетливым.

Она узнавала каждое воспоминание, приходящее к ней. Вот любовник – сильный, бородатый, с темными фрименскими глазами; и Джессика знала, как он силен и как ласков, и все это промелькнуло в мгновение ока, всплыв из памяти Преподобной Матери Рамалло.

Уже некогда было думать о том, что все это может сделать с ее нерожденной дочерью. Она успевала лишь воспринимать и запоминать. Воспоминания обрушились на Джессику – рождения, жизни, смерти, важные события и пустяки – время, охваченное одним взглядом.

«Почему запомнилось, как сыплется песок с обрыва?» – спросила она себя.

Слишком поздно поняла Джессика, что происходит, – старуха умирала и, умирая, переливала в нее свою память, как можно было бы перелить воду из одной чашки в другую. И умирая, Преподобная оставила свою жизнь от мига своего зачатия в памяти Джессики и покинула ее сознание.

«Я так долго ждала тебя, – еле слышно прошептала умирающая, покидая сознание Джессики. – Вот моя жизнь…»

Да, вся ее жизнь была тут. Даже миг смерти…

«Теперь я – Преподобная Мать», – поняла Джессика.

И измененное сознание сказало ей, что она в самом деле стала тем, чем должна быть Преподобная Мать. Яд-наркотик изменил ее.

В Бене Гессерит, она знала, это происходит не совсем так. Правда, в таинства ее не посвящали, но она знала.

Впрочем, конечный результат был тот же.

Джессика почувствовала, что третья точка – ее дочь – все еще касается ее внутреннего сознания, потянулась к ней – но та не откликнулась.

Чувство страшного, чудовищного одиночества овладело Джессикой, когда он осознала, что с ней произошло. Она увидела свою жизнь замедленной, а все, что ее окружает, ускорилось, и стала видна подвижная игра связей вокруг…

Ощущение сознания, стянутого в подвижную точку, таяло, уходило по мере того, как тело освобождалось от угрозы яда. Но она все еще чувствовала ту, другую точку, касалась ее с чувством вины за то, что случилось по ее вине с дочерью.

Я, я сделала это – бедная моя, маленькая, даже не сформировавшаяся еще доченька! Это я толкнула тебя в этот мир, и без всякой защиты!..

И тогда от второй точки отражением ее собственных чувств, которыми она утешала дочь, к ней пришел тонкий ручеек любви и утешения.

Но прежде чем Джессика успела ответить, ее охватил адаб – сильное воспоминание, требующее какого-то действия… да, надо что-то делать… Она попыталась понять, что именно, но измененный ею наркотик одурманивал ее, сковывая чувства.

«Я могла бы изменить и это, – подумала она, – могла бы убрать наркотическое воздействие и обезвредить это вещество…»

Но она поняла, что такой поступок был бы ошибкой. «Я прохожу обряд единения с ними».

И теперь она знала, что положено сделать.

– Вода получила благословение, – сказала Джессика. – Смешайте воды, и пусть все они пройдут превращение; да вкусит от них каждый и да воспримет это благословение!

Пусть катализатор делает свое дело, подумала она. Пусть люди пьют – и пусть их сознания станут ближе друг к другу на время. Теперь наркотик не опасен… теперь, когда Преподобная Мать преобразовала его.

Но адаб не отступал – продолжал требовать от нее чего-то. Да, ей надо было сделать еще что-то… Вот только из-за наркотика было очень трудно сосредоточиться.

А-аа… старая Преподобная Мать!..

– Я встретилась с Преподобной Матерью Рамалло, – произнесла Джессика. – Она ушла, но не оставила нас. И пусть память ее будет почтена обрядом.

«Интересно, откуда я знаю эти слова?» – спросила она себя. И поняла, что они пришли из иной памяти – той, которую дала ей Мать Рамалло и которая стала отныне частью самой Джессики. Правда, чего-то еще не хватало…

«Пусть веселятся пусть устроят свою оргию, – сказал меж тем голос этой чужой памяти. – Жизнь дает им так мало радостей… Да и к тому же нам с тобой нужно время для знакомства – прежде чем я опущусь в глубины твоей памяти и буду появляться уже в твоих воспоминаниях… Я уже чувствую, как меня тянет к ним. Аххх… да твоя собственная память просто полным-полна интереснейших вещей! Многого я и вообразить не могла…»

И эта вошедшая в нее память раскрылась, показывая Джессике колодец, который вел к новым Преподобным Матерям – и внутри каждой скрывалась ее предшественница! Казалось, им нет и не будет конца.

Джессика невольно отшатнулась, испугавшись, что она потеряется в этом океане единой памяти. Но колодец не закрылся; судя по нему, фрименская культура была куда старше, чем она могла предположить…