Искажавшая его милое лицо боль исчезла, и он ласково погладил ее по золотистым волосам, как будто успокаивал ребенка.

- Джайна... - проговорил он. - Если ты веришь в это - а я не говорю, что ты ошибаешься - почему тебе так сложно убедить себя в этом?

Он попал прямо в цель. Погрузил нож прямо в сердце, тонкий и острый, и настолько болезненный, что она начала задыхаться, как если бы удар был настоящим. Она уставилась на него, неспособная отвести от него взгляд, чувствуя, как слезы жалят глаза.

- Они не слушают, - еле различимо прошептала она. - Никто не слушает. Ни Вариан, ни Тралл, и, конечно, Гаррош. Мне кажется, что я стою одна на краю пропасти, и ветер крадет каждое произнесенное мною слово. Что бы я не делала, что бы не говорила, все это - бессмысленно… Не имеет никакого значения. Я сама… не имею никакого значения.

Когда она это говорила, грустная улыбка коснулась губ Кейлека, будто ему все это было знакомо.

- Вот мы и пообщались, леди Джайна Праудмур, - сказал Кейлек. - Мы боимся оказаться бесполезными. Или беспомощными. Все, что мы пытаемся сделать - бессмысленно.

Слезы потекли по ее щекам. Он осторожно вытер их.

- Но вот в чем я уверен. У всех вещей есть свой ритм, свой цикл. Ничто не остается без изменений, Джайна. Даже драконы, столь долговечные и, казалось бы, столь мудрые. А тогда насколько быстро должны меняться люди? Когда-то ты была нетерпеливой молодой ученицей, любопытной и прилежной, радующейся пребыванию в Даларане и оттачивающей свои заклинания. Затем миру понадобилось забросить тебя далеко-далеко от того безопасного места. Ты изменилась. Ты выжила, предстала для мира в новом качестве - как дипломат. Ты столкнулась со всевозможными загадками и вызовами. Это было твоим служением. Но этот мир... - Он печально покачал головой, и посмотрел в небо. - Этот мир уже не таков, каким был раньше. Ничто, никто не избежит его. Так что… позволь мне показать тебе кое-что.

Он опустил руки, его длинные ловкие пальцы зашевелились, на их кончиках вспыхнула энергия тайной магии. Все это сформировалось в кружащийся шар, парящий перед ними.

- Посмотри туда, - предложил он.

Джайна так и поступила, стерев свои глупые слезы - и откуда они только взялись? - опустилась на колени и сосредоточилась на небольшом магическом шаре. Кейлек проворно коснулся его - тот, казалось, поначалу разрушался, но затем восстановился с небольшими надписями.

- Это же... формулы! - с удивлением произнесла Джайна.

- Смотри опять, - сказал Кейлек.

Он во второй раз коснулся шара. И в третий. И каждый раз формулы становились все более четкими. Был момент, одновременно сбивающий с толку и восхитительный, когда Джайне показалось, что она смотрит на схемы гномов, а не на шар из тайной магии.

Знаки, символы и числа кружились, затем перемешивались вместе, затем устраивались в определенном порядке.

- Это… так красиво, - прошептала она.

Кейлек растопырил пальцы и потянул руку сквозь шар. Тот развился, словно туман, но тут же обратился в нечто иное. Это было непрерывным изменяющимся калейдоскопом магии, точных контуров и порядка.

- Ты понимаешь, Джайна? - спросил он.

Она продолжала смотреть, почти загипнотизированная изящными формирующими, разрушающимися и перемещающимися узорами.

- Это… больше чем заклинания, - сказала она.

Он кивнул.

- Это то, из чего они сделаны!

На мгновение она не поняла сути его слов. Заклинания включали в себя слова, жестикуляцию, иногда реактивы… и затем понимание накрыло ее, словно откровение.

- Это же… математика!

- Уравнения. Теоремы. Порядок, - польщено сказал Кейлек. - Переместишь их одним способом, они становятся чем-то, изменишь очередность - совсем иным. Магия определена и изменчива, как жизнь. Все вещи меняются, Джайна, внешне или внутренне. Иногда достаточно одного небольшого изменения в переменной.

- И мы тоже как магия, - прошептала Джайна. Она оторвала взгляд от невыразимо прекрасного водоворота лирической, поэтической математики и начала обдумывать следующий вопрос.

- Леди Джайна!

Крик застал врасплох их обоих, они развернулись и увидели, как капитан Вимор спешит к ним галопом на лошади. Он так резко затормозил животное, что лошадь приподнялась на задних копытах и заржала.

- Капитан Вимор, что... - начала было Джайна, но стражник перебил ее.

- Страдалица вернулась с новостями, - сказал он, задыхаясь от короткой, но напряженной поездки. – Орда… У них сбор. Из Оргриммара, Кабестана, а также из Мулгора.… И, похоже, они движутся к крепости Северной Стражи!

- Нет, - Джайна тяжело задышала, ее сердце, мгновение назад восхищавшееся красотой и пониманием, с которыми поделился с ней Калесгос, теперь глухо билось в ее груди. - Пожалуйста, только… не это… не сейчас…

 Тем временем в лагере Экспедиции капрала Тигана, расположенного на краю таинственных джунглей, которые, казалось, возникли в одночасье и справедливо именовались здесь «Буйными зарослями», очередь караула добралась до Старого Грязного Пита. Несмотря на его исключительную любовь к кружке «чего покрепче», в которой, к слову, он нуждался чуть ли не каждый час, седобородый дворф отнёсся к своим обязанностям весьма серьёзно, и в его рту не побывало ни капли начиная с сумерек, а ведь уже светало.

Он похлопал свой мушкет, который он так любил, хотя его излишняя привязанность к этому оружию не раз была причиной насмешек со стороны недобрых личностей, и тяжело вздохнул. Скоро, совсем скоро, его страданиям придёт конец, и он сможет вдоволь насладиться заветным вишнёвым грогом, который он трепетно хранил до...

Внезапно в подлеске раздался шелест. Старый дворф вскочил на ноги с несвойственной для его лет быстротой. Кто знает, какая тварь могла наброситься на него. Будь то ящеры, долгоноги или, скажем, тот большой противный цветок - или то был лишайник?

Женщина, одетая в плащ, на котором красовался золотой якорь, качнулась вперёд, и, на мгновение взглянув на него, тут же упала в обморок. Пит едва успел её поймать.

- Тиган! – закричал Пит, - у нас проблемы!

Несколько секунд спустя, один из охранников уже пытался перевязать раны молодой разведчицы, но Пит с грустью подумал, что этой девчушке не суждено протянуть до конца. Она лихорадочно схватила руку Ханны Бриджуотер, и Ханна наклонилась к ней.

- О… Орда, - прохрипела разведчица, - Т…таурены. Открыли врата. Пошли на восток. Думаю… Северная Стража…

Её глаза закрылись, и чёрные волосы, слипшиеся от крови, припали на широкую грудь Пита. Он неловко похлопал её по плечу.

- Ты передала нам сообщение, девочка - сказал он, - Ты справилась. А теперь - отдыхай.

Глаза Тигана сверкнули, он грозно посмотрел на дворфа: Она умерла, идиот.

Пит спокойно ответил: Я знаю, парень. Я знаю.

Две минуты спустя, самая быстрая из них, Ханна, уже бежала так быстро, как только ее длинные, сильные ноги могли унести её на восток, к крепости Северной Стражи, моля Свет, чтобы она успела вовремя.

Адмирал Тарлен Обри, как обычно, проснулся до рассвета. Он быстро поднялся с постели, плеснул водой себе на лицо, оделся и побрился. Адмирал нахмурился, заметив у себя в зеркале круги под глазами, а затем тщательно расчесал бороду и усы, которые были главным предметом его гордости. За последние несколько дней орочий клан Грозорев, а точнее его остатки, вновь появились, чтобы объединить оставшиеся у них силы. Стычки вспыхнули с новой силой, в ходе которых не раз сообщалось, что некоторые орки позволяли себе нагло оскорблять Альянс, выкрикивая что-то вроде «Альянс получит по заслугам!» или же ухмыльнуться перед смертью и прохрипеть: «Моя смерть будет отомщена!»

Хотя, на первый взгляд, в этом не было ничего необычного. Почти каждый орк был чересчур уверен и высокомерен, Обри знал это не понаслышке, в частности на примере тех же орков Грознорёва. И тем не менее, он бы не получил этого звания, если бы не прислушивался к любого рода предупреждениям. Это было довольно-таки странно, что Грознорёв вновь объявился, несмотря на ряд понесённых поражений, и ему было просто необходимо знать причину столь таинственного возвращения. Он уже распорядился послать шпионов, чтобы те подтвердили, если Орда действительно начала готовиться к масштабной войне, и особенно, если взгляд Гарроша пал на крепость Северной Стражи. Но пока никто не докладывал ничего подобного, видимо было слишком рано.