- Вам что-нибудь нужно, доктор? - спросила Джайна.

- Необходимо больше места снаружи, прямо во дворе, - ответил он. - И прикажите самым опытным целителям явиться сюда. Нужна их помощь. Остальные же будут только мешать сейчас.

Джайна оживленно кивнула. Ван Склифф указал окровавленным ножом на нее: Вы и остальные маги должны что-нибудь съесть. Я не хочу заниматься еще и вашим лечением. Эти солдаты нуждаются во мне больше.

Джайна слабо улыбнулась: Инструкции приняты.

Она развернулась и вышла обратно на улицу, помня о тех, кто спешил доставить раненых. Несложным заклинанием она сотворила себе достаточно хлеба и воды, чтобы подкрепиться на какое-то время, и заставила себя есть, хотя была далека от голода.

Они победили, подумала Джайна грустно, оглядываясь вокруг, но какой ценой! Все грифоны и гиппогрифы погибли вместе со своими всадниками. Их пушистые, пернатые тела лежали там же, где они упали, пронзенные стрелами или подбитые заклинаниями; их гнезда были уничтожены воинами Орды, которых впустил предатель Ткач Песен. Однако погибли не только животные Альянса: тела гигантских нетопырей, дракондоров и похожих на львов виверн также устилали улицы Терамора.

Джайна заметила маленькую фигурку, бесцельно бродившую на том месте, где когда-то стояла гостиница. Она поспешила к Кинди, радуясь, что ее ученица выжила. Однако когда гномка обратила свое лицо к Джайне, сердце волшебницы дрогнуло.

Кинди была бледна. Даже ее губы были бескровны. Ее глаза были огромными, но сухими, и Джайна протянула руку и утешительно погладила гномку по грязным розовым волосам.

- Я думала, что знаю… каково это, - сказала Кинди необычайно тихо. Джайне было трудно поверить, что этот сладкий голосок когда-то обменивался непристойными шутками с Тервошем или бросал вызов дракону.

- Ты можешь прочесть все книги в мире, но никогда не узнаешь по-настоящему, что такое сражение, пока не окажешься в его гуще, - сказала Джайна.

- Вы… тоже прошли через это?

Джайна вспомнила свою первую встречу с ожившими мертвецами в землях, которые позднее будут названы Чумными. Ярче, чем ей самой того хотелось, она вспомнила, как вошла в один из сельских домов, вдыхая болезненный запах мертвечины; крики неуклюжего существа, когда-то бывшего человеком, напавшего на ее; свой собственный удар огненным шаром, после которого к миазмам мертвых тел добавился запах горящей плоти. Она сожгла ферму дотла, даруя ходячим трупам истинную смерть. Эта битва сильно отличалась от той, что недавно завершилась, но кое в чем походила на нее. Участие в насилии и убийстве, а также возможность собственной гибели столь же сильно повлияли на нее тогда. Даже сейчас она почувствовала, как страх своей костлявой рукой коснулся ее, и вздрогнула.

- Да, - ответила она, - я тоже прошла через это.

- Вы… привыкли к этому? - Кинди развела короткие руки, чтобы показать на тела, по-прежнему валявшиеся на мостовой. - Видеть тех, кто лишь несколько часов назад был живым и здоровым… вот так?

Ее голос оборвался на последнем слове, и Джайна с облегчением увидела наконец-то выступившие слезы на глазах девушки. Умение переживать было первым шагом в исцелении от этого ужаса.

- Нет, - ответила Джайна, - я испытываю боль каждый раз. Но… боль притупляется, и ты понимаешь, что можешь жить дальше. Этого хотели бы те, кто погиб. Ты вспомнишь, как смеяться, быть благодарной и наслаждаться жизнью. Но пережитое не забудется.

- Не думаю, что когда-нибудь смогу смеяться снова, - сказала Кинди так убежденно, что Джайна почти поверила ей. - Почему я, Леди? Почему я выжила, а все они – нет?

- Мы никогда не узнаем ответа на этот вопрос. Все, что мы можем делать – хранить память, о тех, кто пал здесь, так и не насладившись всей своей жизнью. Убедиться, что их смерть была не напрасна. Вспомни о своих любящих родителях и подумай, как они будут рады, что ты не погибла. - Джайна улыбнулась, хоть улыбка и была грустной. - Подумай о том, как я рада, что ты не погибла.

Кинди испытующе поглядела на нее, а затем слабая тень улыбки коснулась ее бледных губ. Джайна почувствовала, как тугой узел вокруг талии стал слабеть. Кинди была слеплена из крутого теста. С ней все будет в порядке.

Джайна отломила кусок хлеба и протянула его девушке.

- Ты великолепно проявила себя, Кинди. Ты заставила меня и твою семью гордиться.

Джайна сама не была уверена в том, какой реакции она ожидала. Но точно не той, которая последовала далее. Кинди, остроумная и независимая Кинди, уронила на пропитанную кровью землю кусок хлеба, повернулась к Джайне, обхватила руками своего учителя и разрыдалась так, что казалось, будто ее сердце вот-вот разобьется.

Глядя своими голубыми, полными грусти глазами на поле боя, Джайна встала на колени и крепко обняла своего ученика.

Не было никаких сомнений, что из всех рас, присягнувших на верность Орде, таурены были самой мирной. Терпеливой, быстро прощающей, рослой, крепкой. Но если у таурена была причина для гнева и негодования, то мудрейшим решением было уйти с его дороги.

Солдаты Орды толпами отходили в сторону, когда Бейн шел через их ряды.

Он шагал тяжело, сердито, его хвост хлестал из стороны в сторону, а уши стояли торчком. Он не просил аудиенции у вождя, он завоевал право на нее, как и его отец до него.

- Гаррош! - Рев быка, обычно спокойного, прервал все разговоры и заставил всех окружающих повернуть головы в его сторону. Вместе с Хамуулом Руническим Тотемом и державшимся немного позади Вол’джином Бейн шел к вождю, который стоял на дальней западной стороне моста через Пылевую бухту и, сложив руки на груди, разглядывал Терамор. Тот не обернулся, когда Бейн назвал его имя. Не думая о возможных последствиях подобного поступка, Бейн схватил орка за руку и развернул лицом к себе. Моментально Кор-кронцы – во главе с Малкороком – рванулись к нему, но Гаррош покачал головой, прежде чем они успели порубить разгневанного вождя тауренов на гору мяса.

Бейн с яростным ревом бросил в лицо Гаррошу кусок окровавленной ткани. Это вызвало ответную реакцию у Гарроша, который, поймав тряпку, огрызнулся на Бейна.

- Это кровь молодых тауренов, погибших при выполнении твоих приказов, Гаррош! Твоих команд! Команд, полных излишней жестокости без всяких на то причин! - кричал Бейн. – Эта кровь и грязь этих мест - куда более подходящее украшение для тебя, чем татуировки, Гаррош!

Малкорок подскочил к нему, толкнув могучего быка так сильно, что Бейн отшатнулся. Сжав его запястья в своей могучей хватке, он начал выкручивать их; отсутствие нескольких пальцев никак не повлияло на силу его захвата. Гаррош вытер лицо от кровавых мазков и сказал: Отпусти его, Малкорок!

В какой-то момент казалось, что орк из Черной Горы ослушается прямого приказа. Затем его тело заметно напряглось против его воли; он выпустил Бейна и, сплюнув на землю, отступил назад.

Гаррош некоторое время смотрел на Бейна, а затем, к полному изумлению таурена, начал смеяться. Это был медленный, глубокий гул веселья, переросший в громкий хохот, эхо от которого разнеслось над водой.

- Ты глупое животное, - сказал он, смеясь. Стоя лицом к Бейну, он протянул руку назад и показал на Терамор: Момент нашей победы, наконец, настал!

Бейн раскрыл рот. Стоявший за ним Вол’джин пришел в себя первым. «

- Что, во имя духов, ты несешь, глупец! Мы только что потерпели поражение! Не просто поражение – это была катастрофа!

- Катастрофа, - повторил Гаррош, тщательно проговаривая слово, будто пробуя на вкус. - Нет, я так не думаю. Вы были очень сердиты на меня за ожидание, которым я томил вас. Вы организовывали тайные встречи; вы жаловались мне снова, и снова, и снова… Вы не доверяли моей мудрости. Моим планам. А сейчас вы можете сказать, что дало нам мое решение ждать?

- Поражение? - сказал Рунический Тотем, едко выплюнув слово.

Гаррош снова засмеялся, и его непонятный и неуместный смех только подлил масла в огонь горя и ярости Бейна. Он вновь подумал о тех, кого потерял; о том, что их гибель не имела никакой цели, кроме удовлетворения эго Гарроша. Но прежде чем Бейн успел сказать хоть слово, веселое выражение сошло с лица Гарроша, и он выпрямился во весь рост.