Ко времени прослушивания у «Силвер Битлз» был полупрофессиональный ударник по имени Томми Мур, мужчина лет тридцати, который выступал с ними время от времени еще в период «Мундогз». Но он опоздал на прослушивание, и в последний момент его заменил некий Джонни Хатчинсон, который вынужден был играть без предварительной репетиции. Он был известен как Джонни Хатч и играл в другой ливерпульской группе. Но он согласился ради такого случая поиграть с «Силвер Битлз», ведь без ударника у них не было ни малейшего шанса на успех.

Парнс объявил, что на него не произвели впечатления ни ударник, ни маленький бородач в черных очках, который, казалось, в продолжение прослушивания все время хотел повернуться к нему спиной.

Это вполне объяснимо. Нового члена «Силвер Битлз», парня по имени Стьюарт Сатклифф, завербовал Джон, — тот был его другом по художественному колледжу. Так или иначе, Стьюарт не обладал даром игры на гитаре и сознавал это. Но именно он получил денежный приз на конкурсе рисунков, достаточный для того, чтобы, по наущению Джона, купить прекраснейший бас.

Стью, блестящий художник, часто завидовал своим приятелям, выступавшим на сцене, и ему хотелось тоже поучаствовать. Теперь, с бас-гитарой, у него был шанс. Леннон сказал ему, что вместе с остальными быстро научит его азам игры, и после нескольких простых уроков под их многоопытным руководством Стью быстро наверстает упущенное.

Тем не менее, «Силвер Битлз» успешно выдержали прослушивание, и Парнс был настолько снисходителен, что включил Стью в их короткое турне в Экосс в качестве аккомпаниаторов новой звезды — Джонни Джентла.

Томми Мур, теперь поступивший в их распоряжение, был возвращен к барабанной установке, и уселся, как на насест, позади своих ударных.

Пока они были в Экоссе, Аллан Уильямс, как всегда, исхитрившись, заключил контракт, который впервые позволял «Силвер Битлз» уехать из Великобритании и пуститься в более заманчивое путешествие в Гамбург — второй по значению после Берлина немецкий город.

В числе нескольких заведений Аллану Уильямсу принадлежал маленький кафе-бар под названием «Джакаранда» — это был настоящий притон, облюбованный студентами Ливерпульского художественного колледжа, включая Леннона и Сатклиффа, — где «стил-бэнд» из Караиба развлекал иногда клиентов в подвале заведения.

Едва сойдя в порту со своего корабля на берега Мерси, один весьма предприимчивый немецкий моряк пригласил эту группу в гамбургский клуб, сразив наповал бедного Аллана. Когда отголоски шумного успеха, завоеванного караибским бэндом, докатились до Ливерпуля, заинтригованный Аллан отправился в Гамбург в надежде впихнуть и другие группы из Мерсисайда в многочисленные кабаре потрясающего, волнующе порочного квартала Сент-Паули. Он захватил с собой магнитные записи групп, в том числе и «Силвер Битлз» (которые иногда играли в «Джакаранде»), и встретился с владельцами немецких клубов, среди которых был Бруно Кошмайдер, чье имя стало широко известно в связи с рождением БИТЛЗ. Однако записи Аллана были так плохи, что не произвели никакого впечатления на немцев.

По возвращении в Ливерпуль Аллан принялся искать работу для другой местной группы под названием «Дерри и Сеньоры» («Derry & The Seniors»). Он поехал в Лондон, чтобы попытаться устроить им ангажемент в кафе-бар «Ту Айз» («Two I's») в Сохо, который был крошечным центром рок'н'ролла, завоевавшим репутацию интернационального тем, что в нем открыли Томми Стила, и который способствовал карьере Клиффа Ричарда и Адама Фэйта.

Что за необъяснимое стечение обстоятельств? В тот же самый момент поиск новых талантов привел в «Ту Айз» самого Бруно Кошмайдера собственной персоной, горевшего нетерпением увидеть английских рокеров, способных привлечь толпы народа в его гамбургские бары! «Дерри и Сеньоры» прошли прослушивание и, произведя впечатление на Бруно, получили ангажемент в его клуб «Кайзеркеллер».

Их успех в Гамбурге подтолкнул Бруно к поискам других оригинальных музыкантов из Мерсисайда, и не удивительно, что он вернулся к Аллану Уильямсу, для того чтобы тот их ему достал.

Одной из этих групп были БИТЛЗ.

Если у родителей БИТЛЗ и возникли опасения в связи с новостью об их гамбургском ангажементе, то это вовсе не казалось проблемой квартету Леннон — МакКартни — Харрисон — Сатклифф. Они были еще слишком молоды в глазах закона — никто из них не достиг еще двадцати одного года (совершеннолетие в Великобритании было перенесено на 18 лет только в 1969 году).

Но они были гораздо больше озабочены тем, что до сих пор у них не было постоянного барабанщика. А Томми Мур, как мне объяснили чуть позже, под давлением то ли своей жены, то ли подружки, решительно отклонил их приглашение отправиться вместе с ними в Германию.

Оставшиеся «Куорри Мен» после своего мини-турне в Экосс тихохонько вернулись в «Касбу» за тридцать шиллингов.

Джордж Харрисон неожиданно стал приходить первым, иногда один, иногда со своим братом Питером. Остальные последовали его примеру. Если мне не изменяет память, был июнь, когда все вернулось на свои места, чтобы оставаться там некоторое время; среднее образование было прервано на лето и, как оказалось, навсегда.

Я все еще играл на ударных в «Блэкджекс» в «Касбе» и был теперь гордым обладателем новой барабанной установки, кричаще-голубой с перламутром, которую мне купила Мо. Это были барабаны из настоящей кожи, а не синтетические, как большинство установок в то время. Моя игра на барабанах постоянно совершенствовалась, и, должно быть, произвела впечатление на Леннона, МакКартни и других, потому что в один прекрасный день они позвонили мне домой.

— Как насчет того, чтобы поехать в Гамбург вместе с БИТЛЗ? — вопрошал меня искушающий голос на другом конце провода.

Это был голос Пола МакКартни (удивительно, сразу подумал я, ведь Джон всегда казался мне лидером).

Предложение было заманчивым, просто восхитительным. Опьяняющая атмосфера «Касбы» привила мне вкус к шоу-бизнесу, и первоначальное мое намерение ходить в нормальную школу постепенно рассеялось.

Я приобрел весьма приятный опыт — сидеть за барабанами, отбивать ритм, стараясь при этом еще и петь, и замечать про себя, что твой голос, в конце концов, не так уж и плох. Еще лучше были аплодисменты и девочки, которые, подходя, одаривали тебя восхитительной широкой улыбкой, неописуемой в своей соблазнительности. Я начал подумывать, что образование вряд ли доставит мне удовольствие, подобное этому.

В восемнадцать лет я тоже должен был просить разрешения у родителей, но Мо не собиралась становиться мне поперек дороги. «Касба» была ее идеей, и весь этот музыкальный бум, спровоцированный молодежью и для молодежи, постоянно окружал ее и не нуждался в объяснениях. Она сама в нем участвовала. Мой отец, который прекрасно сознавал, какие прелести сопровождают шоу-бизнес, тоже не видел особых препятствий для моего отъезда в Германию.

Тем не менее БИТЛЗ (которые теперь отбросили прилагательное «серебряные») не выказали никаких особых восторгов. Сначала я должен был пройти прослушивание в «Уиверн Клаб» Аллана Уильямса — в том самом клубе, который стал потом знаменитым «Голубым Ангелом» («Blue Angel»).

Когда я пришел, Джон Леннон был один. Он сыграл несколько аккордов из «Ramrod», когда наконец пришли Джордж и Стью, которые добавили свои инструменты. Пол, как обычно, пришел самым последним. Собравшись вместе, они начали откалывать номера вроде «Shakin' All Over». Мы поиграли минут двадцать, и в конце концов они все пришли к одному и тому же заключению:

— Ну что ж, Пит, мы тебя берем!

Аллан Уильямс пришел за минуту до этого, и таким образом не присутствовал на этом грандиозном прослушивании.[3]

Вот как я стал пятым битлом. Еще и сегодня фаны сомневаются в терминах, каждый раз когда об этом заходит речь, выдвигая предположение, что Стью был пятым битлом, но, если четко следовать хронологии, он был четвертым.