Это реальное противоречие в теории познания Локка дает ключ к объяснению и противоречий процесса образования абстракций. Явственно это обнаруживается при сопоставлении способов образования производных идей путем их соединения и путем их обобщения. В «Опыте» именно способ — «обобщение» определяется как такой, который является синонимом абстрагирования: «…ум обобщает отдельные идеи, полученные от отдельных объектов, рассматривая их так, как они являются в уме, в обособлении от всего остального сущего и от условий реального сосуществования, как время, место или другие сопутствующие идеи. Это и называется абстрагированием, при помощи которого получаемые от отдельных вещей идеи становятся общими представителями всех предметов одного и того же рода» (6, т. I, стр. 176–177).

Возникает естественный вопрос: на какие результаты предварительной познавательной деятельности опирается ум, когда он обобщает отдельные идеи, полученные от отдельных объектов? Так как идеи отдельных объектов, по Локку, получаются через соединение идей, то общей идее, например «лошади вообще», должно предшествовать возникновение идей эмпирически наблюдаемых «отдельных лошадей», собирание таких простых идей, которые по опыту и наблюдению чувств людей были восприняты сосуществующими вместе. Правда, в случае «соединения идей», замечает Локк, получаемые идеи эмпирически наблюдаемых субстанций (лошади, золота, воды и т. д.) «считаются проистекающими от особого внутреннего строения или неизвестной сущности данной субстанции» (6, т. I, стр. 301). Но ссылка на то, что эмпирически фиксируемые отдельные («данные») вещи (в буквальном смысле эмпирически данные субстанции) — это сумма идей плюс идея субстанции, как раз не уточняется в том отношении, что неясно, откуда идея субстанции возникает на эмпирическом уровне выделения объектов.

И. С. Нарский полагает, что в случае образования идей «золото», «человек» и т. д. через «соединение идей» естественно предположить, что «совокупность хотя бы некоторых признаков, отличающих данного человека от обезьяны, лошади и т. п., мыслилась Локком как то, что хотя бы предварительно может сыграть роль заместителя (т. е. представителя!) общей идеи „человек“, которая впоследствии будет образована» (30, стр. 104). Иными словами, в случае образования идей единичных материальных субстанций через «соединение идей» мы получаем первоначальную абстракцию. Важно и то, что при первом способе образования производных идей для того, чтобы какие-то идеи соединить или, что то же самое, какие-то признаки, вещи выделить, сохранить, необходимо другие идеи или признаки отбросить. Следовательно, уже при первом способе образования идей подразумевается использование «отвлечения» или «абстракции отбрасывания признаков». Поэтому получение идей путем обобщения, поскольку оно опирается на результаты получения идей способом их соединения, является способом получения идей через предшествующую абстракцию.

Способ образования производных идей через их сравнение также оказывается одной из предпосылок возможности осуществления обобщения, так как даже первоначально эмпирический уровень образования идей отдельных вещей в связи с операцией «отвлечения» от признаков, которые отбрасываются, предполагает сравнение идей (признаков). Для локковской теории образования абстракций, в особенности для развитой формы абстрагирования, т. е. для «обобщения», как раз «сравнение идей» как существенных и несущественных (будучи предпосылкой «обобщения») оказывается одним из ключевых затруднений. Это видно на примере сопоставления таких категорий, как «субстанция», «реальная сущность» и «номинальная сущность».

В «Опыте» субстанция рассматривается как в плане бытия, т. е. онтологически, так и в плане познания бытия, т. е. гносеологически. Онтологическому пониманию субстанции соответствуют ее определения как реального строения вещи, как «реальной сущности». «Под этой „реальной сущностью“, — отмечает Локк, — я подразумеваю реальное строение вещи, представляющее собой основание всех тех свойств, которые соединены в номинальной сущности» (6, т. I, стр. 438). Гносеологическому пониманию субстанции соответствует ее определение как номинальной сущности, под которой подразумевается отвлеченная идея (см. 6, т. I, стр. 439), фиксирующая в знании виды и роды ее материальных вещей. «Виды, — подчеркивает Локк, — определяются не реальными сущностями, которых мы не знаем… и не субстанциальными формами, которые мы знаем еще меньше» (6, т. I, стр. 440–441).

Для схоластической философии мысленная фиксация видов и родов вещей не представлялась проблемой. Согласно схоластике, врожденные общие идеи являются для человеческого знания основанием, исходя из которого человеческая мысль в соответствии с якобы доприродными, духовными образцами — субстанциальными формами распределяет материальные вещи на определенные классы, подклассы, роды и виды. Таким образом, «общее» как родовой признак ряда материальных вещей мыслится как заданное человеческому знанию. Поэтому логический прием определения вещей через ближайший род и видовое отличие понимается в схоластике как ближайший и надежный путь выявления места конкретных материальных вещей в иерархии всех вещей. Локка это, конечно, не могло удовлетворить. «Уверен я в одном, — замечает Локк по поводу определения через ближайший род и видовое отличие, — что это не единственный и поэтому не безусловно необходимый путь» (6, т. I, стр. 412). Для того чтобы подобные определения были возможны, необходимо вначале получить «общее» путем перехода от эмпирически наблюдаемых свойств вещей к мысленному выражению их общей природы.

Локк предлагает концептуалистское объяснение этого перехода: «Общее и универсальное — это создания разума. — …Общее и универсальное не относятся к действительному существованию вещей, а изобретены и созданы разумом для собственного употребления… Идеи… бывают общими, когда выступают как представители многих отдельных вещей. Но всеобщность не относится к самим вещам, которые по своему существованию все единичны, не исключая тех слов и идей, которые являются общими по своему значению» (6, т. I, стр. 413). Но если «общее» не извлечено из опытного наблюдения свойств вещей, а является творением разума, то какое отношение оно имеет к наблюдаемым вещам, как оно может представлять наблюдаемые вещи? Не подрывается ли этим идея опытного основания обобщения? Локк колеблется в выборе ответа на эти вопросы.

С одной стороны, когда он утверждает, что реальная сущность вещей непознаваема, он идет по пути подрыва идеи опытного основания обобщения и тем самым намечает ту философскую линию аргументации, которая, будучи абсолютизированной, стала в философии Юма и Канта орудием обоснования агностицизма. С другой стороны, в философии Локка намечен и такой ответ: хотя «отвлеченные идеи суть продукт разума, но имеют своим основанием сходство вещей. — Мне не хотелось бы, чтобы думали, будто я здесь забываю и тем более отрицаю то обстоятельство, что природа, производя вещи, многие из них делает сходными» (6, т. I, стр. 414). Утверждение о непознаваемости реальной сущности вещей смягчается допущением того, что эта сущность иногда познаваема (см. 6, т. I, стр. 418, 457).

Более того, Локк утверждает, что при образовании сложных идей субстанций человеческий ум «никогда не связывает идей, которые не существуют вместе в действительности или не предполагаются такими, и потому точно заимствует это соединение у природы» (6, т. I, стр. 451).

В свете этой второй тенденции объяснения возникновения общих идей субстанций концептуалистское положение Локка об общем как продукте деятельности разума предполагает, что общее — рационально осознаваемая сущность материальных вещей. А в этой связи Локк выходит из рамок традиционного концептуализма, который не допускает общего в действительности. Эту противоречивость в рассуждениях Локка о природе общего и об отношении его к эмпирическим предпосылкам знания точно подметил Герцен: «Локк раскрывает, между прочим, что, при правильном употреблении умственной деятельности, сложные понятия необходимо приводят к идеям силы, носителя свойств (субстрата), наконец, к идее сущности (субстанции) нами познаваемых проявлений (атрибутов). Эти идеи существуют не только в нашем уме, но и на самом деле, хотя мы познаем чувствами одно видимое проявление их. Заметьте это. — Очевидно, что Локк из своих начал не имел никакого права делать заключение в пользу объективности понятий силы, сущности и проч… Идея сущности и субстрата не выходит ни из сочетания, ни из переложения эмпирического материала; стало быть, открывается новое свойство разумения да еще такое, которое имеет, по признанию самого Локка, объективное значение» (18, стр. 274).