Далл медленно положил сигару и проговорил:

— Я полагаю, вы можете позволить себе такой проигрыш. Но это создаст для вас некоторые сложности. Я играю для развлечения. Я вовсе не готов ради этого свернуть себе шею и мне не доставило бы удовольствия, если бы кто-то сделал это в игре со мной. Особенно если этот кто-то женщина…

Уголки губ Модести чуть дрогнули, и она обвела взглядом собравшихся, потом снова посмотрела на Далла.

— Не надо попусту тратить время, демонстрируя ваши рыцарские качества, мистер Далл. Если вам не хочется рисковать выигрышем, так и скажите. Я пойму. — Последняя фраза была произнесена так же спокойно, как и предыдущие, но она обожгла Далла, словно удар хлыстом.

— Как вам будет угодно, мадам, — бесстрастно сказал он и перевернул сабо. — Появилась первая карта, за ней последовали еще три. Крупье подобрал две карты Модести на лопаточку и положил их перед ней рубашками вверх.

Модести посмотрела на них, положила на стол и, постучав пальцем по одной из карт, сказала:

— Еще одну.

Далл вытащил третью карту, и лопаточка крупье поднесла ее Модести рубашкой вниз. Это была четверка бубен. Спокойно, не подавая вида, что назревает драма, Далл перевернул свои карты. Дама и восьмерка.

— Для победы вам нужно десять очков, мэм, — холодно обронил Далл.

Модести улыбнулась уголками губ и перевернула две первые карты. Девятка и тройка. Всего, стало быть, семь.

— Маловато, — сказала она равнодушным тоном. — Спасибо за интересную игру, мистер Далл.

Ферье сделал шаг вперед, дав знак крупье, чтобы тот собрал фишки.

— Не соблаговолите ли заглянуть ко мне в офис, мисс Блейз, — сказал он. — И вы тоже, мистер Далл. Наше казино несет ответственность за неоплаченные фишки. Разумеется, это не относится к последнему пари.

Модести взяла сумочку и двинулась к еле заметной двери в стене, которая вела в кабинет Ферье. Далл вдавил в пепельницу сигару и последовал за Модести. Ферье распахнул перед Модести дверь. Когда они вышли, в комнате поднялся облегченный гул. Мужчины обменивались репликами, жестикулировали, заказывали у официантов напитки.

Крупье подобрал лопаточкой игральные карты и проворно затолкал их в цилиндр в центре стола.

— Кто банкует? — осведомился он.

В кабинете Ферье Модести села на галантно пододвинутый стул. Далл устроился на ручке низкой софы, а Ферье занял место за своим столом, промокнув лоб белоснежным платком. Вошел крупье, высыпал на стол фишки из полотняного мешочка и удалился.

Далл заметно расслабился. Он посмотрел на Модести, чуть приподняв брови. Она ответила легкой улыбкой, напоминавшей солнечные блики на воде.

— Вы были просто великолепны, — сказала она. — Я вам безмерно благодарна.

— Давно я не получал такого удовольствия, — ответил Далл, и его лицо с индейскими чертами стало медленно расплываться в улыбке. Он обратился к Ферье: — Так что же, башмак с фокусом?

Ферье виновато развел руками.

— Крупье немножко поколдовал с первой сдачей…

На лице Далла отразилось удивление.

— Вы просто меня пугаете, Ферье. Я внимательно следил за ним, но ничего не заметил.

— Мой инспектор, уверяю вас, сразу бы все увидел. Потому-то я лично заменил его сегодня вечером. И прошу вас не ставить под сомнение честность игры в нашем казино. Сегодня было исключение.

— Ясно. Но крупье — человек надежный?

— Вполне, — подала голос Модести. — Это младший брат Жюля.

— Комар носу не подточит, — удовлетворенно кивнул Далл. — Но как вам удалось заставить этого волка подыграть нам? — Он кивнул на Ферье.

— Жюль — мой старый друг, — коротко обронила Модести, но Ферье покачал головой и с легкой улыбкой добавил:

— Когда-то я работал на мисс Блейз. В казино, но в другой стране. Когда она отошла от дел, то помогла мне организовать свой бизнес здесь, в Бейруте.

— Ты заработал это по праву, Жюль, — сказала Модести, зажигая сигарету. — И только благодаря твоим усилиям это место из обыкновенной дыры превратилось в роскошный игорный дом. — Она посмотрела на Далла сквозь дымовую завесу. — Если вы полагаете, что с меня причитается мой проигрыш, мистер Далл, я спорить не стану.

На мгновение глаза Далла сердито прищурились, но он тут же взял себя в руки и произнес:

— Я полагаю, это означает, что данная затея преследует серьезные цели. Иначе бы вы не стали мне звонить, просить прервать отпуск и лететь сюда, верно?

— Верно. Причина была.

— Кстати, в этом нет никакой необходимости. Я бы и так с удовольствием появился бы где угодно, чтобы только лишний раз увидеть вас, мэм. Два-три года назад у нас были кое-какие дела в Нью-Йорке, но тогда я общался только с вашим представителем.

— Надеюсь, вы нашли работу нашей фирмы удовлетворительной? — осведомилась Модести.

— Не то слово! Я предложил вам сделку. Один из любителей чужих секретов заполучил кое-какие сведения о новом антибиотике, на разработку которого ребята из «Далл кемикал» потратили два миллиона долларов. Мы не знали, что именно ему удалось разнюхать, но нам было известно: он собирается передать это людям Харбштейна в Европе. Вы же перехватили его до того, как он сумел добраться до своих потенциальных покупателей. Оказалось, что информация, которой он располагал, стоила раз в двадцать больше того, что я предложил вам за работу. Вы сами могли продать ее Харбштейну. Или же просто приставить к моему виску пистолет и заставить заплатить куда больше. Но вы без разговоров переслали мне все перехваченные сведения — за ту цену, о которой мы договаривались. Вот и все.

Модести улыбнулась, глядя в его темно-серые глаза.

— Я по-прежнему была в чем-то очень честной особой.

Далл рассмеялся — на удивление мягко для человека с такими жесткими манерами, затем сказал, с огорчением качая головой:

— Я был бы счастлив пригласить вас отобедать со мной сегодня же, но боюсь, это испортит весь спектакль.

— К несчастью, вы правы. — В ее голосе также послышалось сожаление. — Пожалуй, придется подождать более удобной возможности.

— Я готов. — Он взял ее руку в свою, и она почувствовала мощное мужское пожатие. — У меня три-четыре дома, но со мной можно всегда связаться через нью-йоркский офис. Им передадут соответствующие инструкции. Когда будете свободны, приезжайте или позвоните. Вы сделали это недавно, и я примчался на всех парах. — Он улыбнулся, и его жесткое лицо вдруг осветилось юношеским обаянием. — Но только не чувствуйте себя ничем мне обязанной, — добавил он.