Близился конец ее пребыванию здесь, и она должна быть готова к этому.

– О, милорд, как прекрасно вы выглядите! – оживленно воскликнула миссис Диборн, встретив Алека на верхней площадке лестницы.

Алек признательно склонил голову:

– Благодарю вас, миссис Диборн. Я стараюсь.

Он был одет во все черное, и только на груди выделялась белоснежная рубашка, а также частично виднелся под вечерним костюмом строгих линий изумрудных тонов жилет. В складках превосходно повязанного галстука сверкал бриллиант. Его длинные до плеч темные волосы блестели в свете люстры, завершая образ холеного аристократа.

– Я с нетерпением жду мисс Кейт, – продолжила экономка. – Уверена, она тоже выглядит потрясающе. Она такая милая молодая женщина!

– Да, – согласился Алек.

Он представил Кейт в синем атласном платье, которое заказал специально для нее при тайном содействии миссис Диборн и заплатил неприлично большую сумму, чтобы получить платье как можно скорее. Ему очень хотелось, чтобы этот вечер был особенным для Кейт, и заимствованные у сестры платья не годились для этой цели. Алек даже не помышлял, что она может отказаться от его предложения, – это было совершенно невозможно.

– Ну кажется, я больше не могу сдержать свое любопытство, – сказала пожилая женщина. – Пойду проведать ее. – Она двинулась мимо Алека, но остановилась и, посмотрев ему прямо в глаза, добавила: – Мне действительно очень нравится мисс Кейт, и я надеюсь, вы проведете вместе чудесный вечер. – Ее умные карие глаза светились романтизмом, а лицо отражало материнские чувства.

Алек покачал головой, наблюдая за тем, как его давнишняя экономка исчезла в коридоре. Он усмехнулся и, повернувшись, начал спускаться по лестнице. Миссис Диборн была уникальной женщиной. Он обратил внимание, что почти все окружавшие его люди отличались своеобразием. Каждый по-своему являлся единственным в своем роде.

Алек был рад, что Кейт стала близким для него человеком. Конечно, она нуждалась в общении с кем-то еще, кроме него. Ей необходимо было также женское влияние.

Он вспомнил, как Энтони говорил ему, что Кейт может стать объектом его благотворительности. Тогда это заявление звучало довольно смешно, как звучит смешно и сейчас. Кейт не нуждалась ни в чьей благотворительности.

Алек направился к библиотеке, намереваясь пропустить стаканчик портвейна, когда услышал крик, донесшийся сверху. Он быстро вернулся назад и, поднимаясь по лестнице, увидел миссис Диборн, бегущую по коридору.

– Милорд! Милорд!

Заметив взволнованное выражение ее лица, Алек поспешил наверх, шагая сразу через две ступеньки. Он встретился с экономкой на верхней площадке. Ее лицо раскраснелось, и она тяжело дышала. Но самое главное – в глазах ее отражалось такое чувство, какого он раньше никогда у нее не замечал.

Это был страх.

– В чем дело, миссис Диборн? – спросил Алек, схватив ее за предплечье, чтобы успокоить. – Что случилось?

– О милорд! – всхлипнула она.

– Говорите же, миссис Диборн! Что-то с Кейт? Она пострадала?

Миссис Диборн покачала головой:

– Нет, милорд, она не пострадала.

– Тогда в чем же дело?

Экономка печально посмотрела на него, и по щеке ее скатилась одинокая слеза.

– Она ушла.

Алеку показалось, что его ударили молотком по голове.

– Вы уверены? Почему вы решили, что она ушла навсегда? Может быть, она просто вышла прогуляться. – На самом деле Алек понимал, что это не так, и печальный взгляд экономки говорил, что она тоже понимает это.

– Когда я вошла проведать Кейт, в ее комнате было темно. Я зажгла свечи в канделябре и обнаружила ее платье и туфли, лежащие на кровати. – Миссис Диборн протянула руку со свернутым листком бумаги. – Я обнаружила еще и это.

Алек покачал головой.

– Но это невозможно, – он не хотел брать записку, – это не может быть от Кейт. Она не умеет писать.

Лицо миссис Диборн исказилось.

– Кейт очень стремилась к знаниям. Мне казалось несправедливым, что она была раньше лишена возможности учиться.

– О чем вы говорите?

– Я учила ее читать и писать, – призналась миссис Диборн. – Она занималась тайком, чтобы удивить вас. По крайней мере я так думала.

Рука Алека слегка дрожала, когда он взял листок бумаги у экономки. Он долго смотрел на него, не разворачивая.

Затем медленно раскрыл листок прекрасной пергаментной бумаги со слегка зазубренными краями и эмблемой семейства Сомерсетов вверху. Челюсти его сжались, когда он начал читать то, что там было написано.

Закончив, Алек смял записку в кулаке, чувствуя, как гнев застилает боль от предательства Кейт.

– Милорд! – обратилась к нему миссис Диборн с тревогой, исказившей черты ее лица. – Что случилось? Куда ушла мисс Кейт? Она здорова?

– Думаю, с ней все в порядке, – с горечью ответил Алек. – А куда она ушла, неизвестно. Однако далеко уйти она не могла.

– Вы хотите сказать… она сделала это, сама приняв такое решение? А я подумала… ну, я подумала, что, возможно, что-то случилось и она была вынуждена уйти. Весь день она выглядела довольно странной, непохожей на себя.

Алек тоже это заметил, но посчитал, что все дело в том, как изменились их отношения. Он полагал, что, возможно, она смущена и даже немного напугана.

Какой же он дурак! Она просто играла с ним, как с мальчишкой! Она прекрасно притворялась. Для Энтони это было очевидно. Для Холмса тоже. Только он, Алек, не видел этого. Наверное, она смеется над ним сейчас, считая его доверчивым болваном.

О чем он только думал? Надеялся, что она изменится? Она жила на улице и постоянно дурачила людей своим простодушным личиком. Почему он посчитал себя каким-то особенным?

Алек почувствовал мучительную боль и, бросив смятую записку в стену, устремился вниз по лестнице и исчез в своем кабинете, громко захлопнув за собой дверь.

Миссис Диборн подняла брошенную записку, намереваясь уничтожить ее, чтобы никто больше не узнал о личных проблемах его светлости.

Она начала спускаться по лестнице, но не сделала и трех шагов, когда ее охватила тревога за свою юную подопечную. Медленно расправив записку, она прочитала следующее:

«Твой замечательный голубой бриллиант так хорошо подходит к моим глазам, что я не могла не взять его с собой. Считай это платой за то, что ты получил от меня».

Каждый шаг становился для Кейт тяжелее предыдущего. Она ненавидела Дрейка, но еще больше она ненавидела себя. Очевидно, Алек уже прочитал записку и, наверное, проклинает ее.

Все кончено.

И не надо было начинать. К сожалению, эта мысль не могла успокоить боль в ее сердце.

Фалькон.

Вот на ком необходимо полностью сосредоточиться сейчас. Ночь пройдет, и настанет утро, как бывает каждый день, независимо от ее желания или желания других людей. И с каждым днем боль начнет потихоньку утихать. Так должно быть, потому что она не сможет жить с разбитым сердцем.

– О, Фокс, что ты делаешь здесь? Ты знаешь, что человек может пострадать в этой части города, тут нехорошее место.

Кейт застыла на месте.

Затем она медленно повернулась и обнаружила Дрейка у себя за спиной. Будучи довольно толстым, он тем не менее умел бесшумно подкрадываться. Ей следовало ожидать его появления. Она отправила Уизла сообщить ему о встрече.

– Это ты, Дрейк? – прошипела Кейт. Она снова стала воровкой, манеры истинной леди ей больше не понадобятся. Однако ей пришлось сдержать свой гнев, потому что она знала, что нельзя высказать этому ужасному типу все, что она думает о нем, если хочет спасти Фалькона.

Дрейк пристально посмотрел на нее.

– Я вижу, ты совсем не изменилась, уличная дрянь. – Слова медленно слетали с его языка и тянулись, как патока в холодный день, а из-за тучности его мучила одышка после каждого третьего слова. – Твои голубые глаза все так же остры, как мой кинжал. А то можно было бы подумать, что время, проведенное с его светлостью, смягчило твой характер.