— Пандора, — окликнул ее шейх, — а что в этой корзинке?

Девушка бросила на него удивленный взгляд.

— Белдар забыл свою змею. Что же еще может быть в корзине заклинателя змей? Я сейчас вернусь.

Несколько секунд Филип задумчиво молчал, а затем вдруг от души рассмеялся. Когда Дори вернулась, он стоял, беспомощно привалившись к стене и пытаясь унять хохот.

— Догнала? — спросил он, протирая глаза.

— Не вижу ничего смешного, — строго сказала она. — Кстати, Белдар был очень груб со мной. И это вместо благодарности!

— Наверное, мне стоит прочитать ему еще одну лекцию. Как ты думаешь, это поможет?

— Сомневаюсь. Когда человек настолько глуп, чтобы класть змей… Филип, прекрати смеяться!

Рука Филипа накрыла ее губы. Сине-зеленые глаза его грозно сверкнули.

— Тебе еще повезло, что эта история рассмешила меня.

Нежно поцеловав ладонь Филипа, Дори отвела его руку.

— Наверное, это действительно выглядело забавно, — с некоторой неохотой признала она. — Особенно, когда вспоминаешь…

— Именно, когда вспоминаешь. Кстати, с юмором всегда так. Сначала что-то повергает тебя в ужас, а потом смешно вспоминать.

— Ты не выглядел испуганным. Ты просто блестяще изобразил грозного повелителя.

— Последние две недели у меня была большая практика. Не понимаю, как ты умудрилась остаться целой и невредимой за эти шесть лет? Тебе ведь обязательно надо оказаться в самом центре любого урагана.

Дори выдержала эффектную паузу.

— Беспокойство овладевает мной лишь тогда, когда я вынуждена красить ногти и нежиться у бассейна. Возможно, если бы ты не оставлял меня так часто одну, я не попадала бы во всякие истории.

— Еще один пункт твоего плана?

— На этот раз нет. Мне действительно скучно. И одиноко. Я ведь почти не видела тебя с того самого обеда, когда ты пригласил отца.

— Я предупреждал тебя, что будет именно так.

— Но ты собирался обращаться со мной, как с наложницей. Не понимаю, зачем тебе наложница, с которой ты не занимаешься любовью?

— Может, мне просто не нравится именно эта наложница? — произнес Филип, не глядя на девушку. — Может, мне достаточно было одной ночи.

— Это ложь, — с обидой сказала Дори. — Я знаю, что ты хочешь меня. Я чувствую это. Так почему ты, черт побери, не желаешь в этом признаться?

Глаза их встретились.

— Хорошо, — согласился Филип. — Я хочу тебя. Но я не собираюсь давать тебе фору.

— Фору? Но мы ведь не в теннис играем. — Дори вдруг почувствовала, что голос ее вот-вот задрожит. — Ты мне просто не доверяешь, Филип. Наверное, думаешь, что я произнесу над тобой какое-нибудь эротическое заклинание, как только ты окажешься в моей постели. — Дори улыбалась, но губы ее слегка дрожали. — Я готова с этим смириться. Но почему мы не можем проводить вместе хотя бы несколько часов в день? Мы ведь прекрасно ладили когда-то. Мне казалось, что тебе даже нравилось мое общество. — Дори машинально схватила Филипа за руку. — Я обещаю, что не буду пытаться тебя соблазнять. Сколько бы ты ни отрицал это, я ведь по-прежнему часть твоей жизни. Если ты не можешь принять меня как возлюбленную, может быть, мы сумеем быть просто друзьями?

— Ты ведь сама говорила, что я не дружу с женщинами, — напомнил Филип.

— А мне хотелось бы стать исключением из этого правила. — Она крепко сжала локоть Филипа. — Ты же не хочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни! Почему не признать это и не вести себя разумно? Может быть, дружба — это именно то, что требуется тебе, чтобы сохранить и меня, и твою драгоценную внутреннюю независимость. — Голос ее стал мягче. — А если у нас ничего не получится…

Дори сказала правду. Он не готов был отпустить ее. Он не хотел ее отпускать.

— Я всегда знал, что ты — исключение из любого правила, — мягко сказал он. — Так почему не попробовать…

— Ты не шутишь? — Глаза Дори засветились радостью. — О, Филип, я сделаю все, чтобы ты не пожалел. Это будет прекрасно. Мы сможем столько всего делать вместе… Говорить, кататься верхом и…

Откинув голову назад, шейх вдруг громко расхохотался. Затем поглядел на Дори глазами, полными тепла и нежности. Никогда еще она не видела у него такого взгляда.

— Значит, теперь ты не будешь скромно ждать вечера в надежде, что я уделю тебе время?

Дори улыбнулась в ответ. Радость наполняла все ее существо.

— Я буду такой хорошей. Ты меня не узнаешь. Я совсем не стану тебе надоедать и…

Ладонь Филипа закрыла ей рот.

— Но мне вовсе не нужна покорная маленькая Пандора, которая крадется на цыпочках, чтобы меня не потревожить. — Филип шутливо поморщился. — И хорошо, что не нужна. Потому что ты все равно не смогла бы притворяться больше двух дней. Просто будь собой, Дори. Что касается меня, то со мной очень легко иметь дело. Я предъявляю к своим друзьям только одно требование.

— Правда? — насторожилась Дори. — И какое же?

— Им строго-настрого запрещено… приносить змей ко мне в гостиную.

Дори соскочила с лошади.

— Давай остановимся здесь на пару минут, — сказала она, подбегая к краю скалы и оглядываясь через плечо на Филипа. — Если, конечно, не возражаешь.

— А разве ты стала бы слушать мои возражения? — Филип соскочил с Эдипа и подошел к Дори, любовавшейся видом на долину с высоты утеса. Взгляд ее восхищенно скользил по зеленым склонам.

— Красиво, правда?

— Это не просто красиво, — тихо произнес Филип. — Эта долина дарит моим подданным жизнь. Когда нефть в этих местах кончится, люди смогут заниматься земледелием, и семьи их не будут знать нужды и голода. Этой осенью мы собрали отличный урожай. — Глаза его буквально горели. — Ты хоть понимаешь, что за чудо здесь происходит? Я всю жизнь мечтал об этом. Четыре года упорного труда и борьбы. Борьбы за воду. И мы добились своего, Дори. Прозрачная, чистая вода пришла к нам. И пустыня расцвела. Ты видишь, как она цветет, Дори!

— Я рада за тебя, Филип. Ты столько работал, чтобы увидеть этот урожай. — Дори вдруг почувствовала прилив такой любви и нежности, что сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Последние две недели они были неразлучны. Подолгу разговаривали, слушали музыку, совершали конные прогулки по окрестностям, ездили на базар, вместе садились за стол.

Но самое главное было в другом. Их отношения стали теплыми, доверительными. Как приятно было чувствовать себя наконец на равных с мужчиной, которого любишь. Дори перестала казаться Филипу несносным ребенком или коварным врагом. Он обращался с ней как с женщиной, достойной всяческого уважения.

— Что вызвало улыбку леди? — Филип присел рядом с Дори, обхватив руками колени. Он с подозрением поглядел на девушку. — Долгие годы знакомства научили меня быть начеку, когда у тебя такое довольное выражение лица.

— Я как раз думала о том, что ты ценишь женщин куда больше, чем стараешься показать. И это мне очень нравится.

— Я действительно уважаю некоторых представительниц твоего пола. Не хотелось бы, чтобы ты считала меня женоненавистником. Кстати, мне нравятся в тебе некоторые черты характера, которые сделали бы честь любому мужчине.

— Мужчине? — удивилась Дори. Филип кивнул:

— Ты решительна, справедлива, честна. Если дать тебе время, ты сможешь приобрести и другие достоинства.

— О господи, я поторопилась тебя похвалить. Узнаю в тебе старину Генри Хиггинса. Но я — не Элиза Дулиттл. Я считаю, что неплохо воспитала себя сама, без посторонней помощи.

Филип щелкнул пальцами.

— Жажда независимости! И как я забыл упомянуть самое мужское из твоих достоинств!

— Ты просто невозможен, — пробормотала она сквозь зубы. — Совершенно невозможен.

— Конечно, — продолжал дразнить ее Филип, — женщины редко обладают подобными качествами, но некоторым это удается.

— Филип! — грозно нахмурилась Дори, но затем вдруг засмеялась, закинув голову назад. — Я сдаюсь. Ты никогда не изменишься.

— Как хорошо, что ты наконец это поняла. Мои взгляды и привычки сформировались слишком давно, чтобы менять их. Они могут быть немного скорректированы, но не более того.