И вот поданное мною прошение пошло по официальным инстанциям. Спустя неделю через те же инстанции пришел ответ: «В просьбе отказать». Тогда я стал систематически бомбардировать начальство просьбами о перемене места службы, чтобы как-нибудь добиться назначения за океан. Это мне удалось довольно скоро: я был переведен на аэродром Боллинг для прохождения курса обучения в качестве офицера воздушной разведки под руководством работящего, умного молодого офицера Лориса Норстада, окончившего военную академию Вест Пойнт. Пройдя курс разведки, я получил назначение в 21-ю разведывательную эскадрилью, которой командовал майор Джимми Крэбб. Эскадрилья базировалась на Ньюфаундленде и несла патрульную службу по охране нашего судоходства в северной части Атлантического океана от германских подводных лодок. Таким образом, хотя мне еще не удалось пересечь океан, я считал, что по крайней мере близок к этому.

Я долго пытался подобрать подходящее слово для характеристики условий погоды, жизни, местности - если это можно назвать местностью - на Ньюфаундленде в марте 1941 г. Пожалуй, их можно было бы назвать гнетущими, если понимать под этим словом сочетание грязи, холода и уныния. Исходя, главным образом, из того, что хуже Ньюфаундленда в марте 1941 г. ничего быть не может, я добровольно вызвался участвовать в рекогносцировочной экспедиции по изысканию в Арктике площадок для воздушных баз, которые можно было бы использовать как промежуточные пункты для переброски истребителей по воздуху из Соединенных Штатов в Англию. Самая щекотливая часть этого предприятия состояла в том, чтобы не допустить трений между армией и флотом. В порядке выполнения задания мне пришлось совершить путь из Лабрадора через Баффинову землю в Гренландию и Исландию и, наконец, в Англию, где мне предстояло сопоставить собранные мною данные с данными английского министерства авиации. Откровенно говоря, я предпочел бы попасть в Англию несколько позже: я прибыл туда в конце периода ожесточенных бомбардировок английских городов немцами (май - июнь 1941 г.). Правда, я оказался там уже под конец, но и этого было достаточно. Как и другие свидетели этих событий, я был потрясен зрелищем разрушенных зданий и испытывал чувство беспомощности в моменты, когда бомбы падали со всех сторон и нельзя было двинуться с места.

В этот мой первый приезд в Англию в годы войны я был однажды приглашен на воскресенье в загородную резиденцию Черчилля - Чекерс. Я наслаждался воскресным отдыхом в семейном кругу, хотя два раза и попал в неловкое положение: в первом случае английский дворецкий, персонаж из голливудского кинофильма, встретил меня у дверей и справился о моем багаже, но я не мог предъявить ему ничего, кроме гребенки и зубной щетки; во втором случае, получив взаймы прекрасную пижаму из китайского шелка, очевидно, принадлежавшую хозяину дома, я обнаружил, проснувшись в воскресенье утром, что она лопнула по всем швам, так как была мне тесна.

К середине лета 1941 г. моя эскадрилья нашла пять участков для баз за полярным кругом. Мы окрестили их именами, известными, вероятно,только летчикам, которым пришлось ими пользоваться в течение последующих четырех лет: Гуз бэй в Лабрадоре, Блюи ист в Гренландии, Кристалл первый в Квебеке, Кристалл второй и Кристалл третий на Баффиновой земле.

Таково было наше участие в создании системы переброски самолетов, благодаря которой летом 1942 и 1943 гг. Англия получила много истребителей и бомбардировщиков.

К началу августа я был снова на Баффиновой земле и увязал по колено в топкой тундре, производя съемку участка для постройки воздушного порта у входа в пролив Камберленд. Неожиданно я получил по радио приказ вернуться на свою ньюфаундлендскую базу. Обычные служебные дела - решил я. На базе у озера Гэндер в мое распоряжение был предоставлен самолет «ОА-10 Грумман» с пилотом. Нам было приказано принять на борт в Сент-Джонсе в пятницу 8 августа генерала, командующего американскими войсками на Ньюфаундленде, и направиться с ним на морскую базу в Арджентии. Любопытно! Я мог только предположить, что какое-то высокое начальство желает посовещаться относительно баз, съемкой которых я занимался.

Наш генерал молча сидел на заднем сиденье маленького «Груммана», а я - на месте второго пилота. Когда мы перевалили через горный хребет, у подножия которого расположена гавань Арджентии, наш пилот изумленно свистнул. Бухта была заполнена военными кораблями, причем среди них было много крупных. Мы глядели друг на друга в полном недоумении. По радио мы получили указания, к какому причалу пришвартоваться и сколько времени ждать, пока за нами пришлют катер. Тем временем мы строили догадки насчет того, по какому случаю эта флотилия крейсеров и эсминцев стоит здесь на якоре. Мы могли только предположить, что попали на какие-то маневры Атлантического флота.

Мое недоумение разрешилось через несколько минут, когда катер примчал нас к крейсеру - это была «Августа» - и, поднявшись на борт, я увидел, что позади командира крейсера стоят армейский адъютант отца бригадный генерал «папаша» Уотсон и морской адъютант вице-адмирал Вильсон Браун. Я был настолько поражен, увидев их, и так напряженно старался понять смысл происходившего, что едва не забыл то немногое из области морского этикета, чему меня научили, когда я был еще мальчиком, а отец - помощником морского министра. Уотсон осклабился, адмирал Браун помахал рукой, и я, опомнившись как раз во-время, повернулся к корме крейсера и отдал честь американскому флагу. Через секунду «папаша» жал мне руку, говоря: «Вас хочет видеть главнокомандующий». Я ринулся вперед и увидел брата Франклина, который служил младшим лейтенантом во флоте.

- Как, и ты здесь?!

- Я сам до сих пор ничего не знал. На прошлой неделе «Мэйрант» и еще один эсминец были сняты с сопровождения караванов. Нам было приказано нести патрульную службу в составе прикрывающего отряда, который охраняет вход в гавань. Сегодня утром мне сказали, что я должен явиться к главнокомандующему на борт «Августы». - Франклин засунул палец за воротник. - Я пытался сообразить, что же я натворил ужасного, если адмирал Кинг хочет задать мне взбучку.

- Где отец?

- На носу. В каюте капитана. А как ты понимаешь все это?

- Так же, как и ты, вероятно. Какие-нибудь морские маневры?

- Проходи сюда. Надеюсь, ты захватил с собой перемену белья?

- Нет. А зачем?

- Похоже на то, что мы здесь проведем дня два - три.

Дело было в пятницу, перед вторым завтраком. Кроме рубашки, надетой под китель, со мной ничего из белья не было, а предстояло оставаться здесь до вторника. К счастью, мы с отцом носили воротнички почти одного размера. Согласитесь, что неприлично было бы присутствовать при подписании Атлантической хартии в грязной рубашке.

Перед вторым завтраком мы с Франклином заглянули на несколько минут к отцу. Едва мы успели поздороваться с ним и спросить о здоровье матери и остальных родственников, как он сказал:

- Я поручил Уотсону привезти для вас вот это, - и он подал мне аксельбанты адъютанта при главнокомандующем. - Только на несколько дней, - добавил он, улыбаясь, и вручил Франклину аксельбанты морского образца.

- Ты прекрасно выглядишь, папа. Но что это такое? Рыболовная экскурсия?

Отец расхохотался:

- Так думают газеты. Они считают, что я ловлю рыбу где-то возле залива Фэнди. - Он, как ребенок, радовался тому, что ловко обманул журналистов, отправившись на президентской яхте «Потомак» в Огасту в штате Мэн. Затем он объяснил нам, в чем дело.

- Я должен встретиться здесь с Черчиллем. Он прибывает сюда завтра на «Принце Уэльском». С ним Гарри Гопкинс.

Отец откинулся назад, чтобы посмотреть, какое впечатление произведет на нас его сообщение. Очевидно, впечатление было сильным. Зеркала поблизости не было, и я не мог видеть выражения своего лица, но отца оно очень развеселило.