— Капитана? — не утерпев, спросил я.
Алетия отрицательно покачала головой.
— Франческо Пинсон был мореплавателем, причем знаменитым, выпускником Школы навигации и картографии в Севилье. Он плавал лоцманом на одном из кораблей Кироса во время его экспедиции тысяча шестьсот шестого года, отправившейся на поиски Соломоновых островов. Должно быть, сундучок выбросили за борт вместе с остальным имуществом, но он уцелел в огне, поскольку сандаловое дерево не только очень красивое, но и очень прочное. Когда его открыли, внутри обнаружили множество книг, поскольку уважаемый сеньор Пинсон, очевидно, читал запоем. В основном там лежали истории о похождениях рыцарей, но кроме рыцарских романов в сундучке оказалась и другая книга, тоже свидетельствовавшая об опасном и невероятном приключении.
— Атлас Ортелия?
— Да. Пражское издание этого Theatrum orbis terrarum, атлас в те дни еще настолько редкий, что даже сэр Амброз не видел раньше его экземпляра. Он только успел открыть обложку, как вдруг один из моряков ворвался в его каюту. В воде нашли еще кое-что.
Это был еще один ключ: множество обрывков бумаги из журнала или дневника, который кто-то пытался разорвать, прежде чем выбросить за борт. Обрывки тщательно выловили из воды, и сэр Амброз высушил их и аккуратно разложил на столе в своей каюте. Это дело отняло большую часть дня и осложнялось тем, что многих обрывков недоставало или они были плохо читаемы. Сначала он смог разобрать всего лишь несколько слов: Toledo, Longitudo, J UPITER [211]. К этому времени испанскому фрегату оставалось пройти до них не больше лиги, а у берегов Испаньолы появился более многочисленный караван. Но «Филип Сидни» не имел намерения с ними встречаться. Он поднял якорь и вскоре после заката достиг Багамских островов. И именно там, среди этих пальмовых островов, в темных водах, кишащих как акулами, так и пиратами, сэр Амброз закончил собирать уцелевшие обрывки и узнал тайну «Сакра Фамилиа».
— Он обнаружил еще одну карту? — спросил я.
— Нет, — ответила она. — Нечто гораздо более загадочное. Может, вы сами хотите взглянуть? — Она встала из-за стола. — Какие-то остатки и сейчас еще вполне читаемы.
Я тоже поднялся на ноги, но движения мои были неуверенными, я вновь почувствовал головокружение. Пошатываясь, я проследовал за ней по плитам атриума, который озарялся грозовым светом молний. Дождь лупил по окнам еще громче, а над нами, под стать ему, шумно позвякивала люстра. Вода начала стекать по мраморным ступеням лестницы, капая с перил и образовывая лужи на полу, но Алетия то ли ничего не замечала, то ли ей было безразлично все происходящее, поскольку она спокойно шла мимо этого маленького водопада, мягко увлекая меня за собой и рассказывая о каком-то альманахе [212]. Шум дождя слегка приглушал ее голос. Пол, казалось, дрожал под нашими ногами, когда мы, миновав большой зал и столовую, пробирались по коридору. И внезапно лестница крипты развернула перед нами свои глубины.
— …навигационные створы, солнечные и лунные затмения, — ее голос эхом отдавался от обшитых медью стен, пока мы спускались в это спрятанное от людских взоров помещение. Спустившись с последней ступени, я почувствовал воду под ногами. Видимо, она стекала по стенам, поскольку, когда я задел одну из них плечом, оно сразу намокло. Мимо нас проплывали волны, похожие на жидкое масло. Алетия же пошла еще скорее, шлепая по воде в своих высоких ботинках, словно не замечая этой плачевной картины.
— Все вычисления в этих таблицах сделаны с величайшей точностью. — Ее голос звучал словно издалека, пока она шагала в темноту впереди меня, подняв вверх потрескивающий светильник. Отовсюду исходили звуки невидимо льющейся воды, с журчанием и свистом струящейся по каменистым бороздчатым стенам. — Этот альманах составил, вы понимаете, сам Галилей.
Итак, я вновь оказался в этом подземном архиве, том самом месте, где впервые столкнулся с многочисленными фрагментами, из которых складывался таинственный образ сэра Амброза Плессингтона. Я помедлил на пороге. По полу здесь, так же как и в коридоре, бежала вода. Она сонно захлюпала, когда Алетия начала пробираться по комнате к гробу, по-прежнему стоявшему на прочном постаменте и избежавшему пагубного влияния времени. Когда она повесила светильник на стенной крюк, я удивился тому, что вода была почти красного цвета. С потолка мне на пальцы упала капля, похожая на кровь.
— Венецианский кармин, — пояснила Алетия, — я использовала эту краску в моих поисках для обнаружения подземных водотоков. Я налила эту краску в пруд с лилиями, чтобы определить, куда вода направляется оттуда. Наверное, можно было бы использовать какой-нибудь менее жуткий цвет, но так уж случилось, и в итоге эта краска сделала свое дело, а я смогла проследить много скрытых каналов. Инженер прокладывает трубы и строит водостоки, так что эти ключи будут укрощены и их воду направят в фонтаны.
Я вытер руку о камзол и молча смотрел, как она со скрипом открыла крышку гроба и начала рыться в документах. Вокруг нас глухо шумела вода, пробираясь по своим таинственным каналам за этими стенами. Укротить такие воды? Мне оставалось только восхищаться ее оптимизмом, этой непотопляемой жизнерадостностью ее мечтаний. Вокруг начиналось настоящее наводнение, а она по-прежнему твердила о своих грандиозных планах по реставрации этих владений. Но, наверное, не только это восхищало меня в ней. Ведь я приехал в Понтифик-Холл, пылая от гнева и ненависти, но сейчас обнаружил, почти с досадой, что к Алетии невозможно испытывать неприязнь. Возможно, я, как и она, поддался заблуждению; и возможно, даже ковыляя по этой прибывающей воде, я лелеял те же мечты и желания.
— Вот, нашла.
Ее голос вырвал меня из задумчивости. Алетия повернулась ко мне с листом бумаги или какой-то другой подкладкой, на которую было наклеено множество обрывков. Еще один текст, очередной фрагмент, рассказывающий историю жизни ее отца. Когда она повернула его к свету, я увидел три или четыре колонки цифр, иногда прерываемых интервалами.
— Вот она, загадка «Сакра Фамилиа», — говорила она, — разгаданная сэром Амброзом. Вам видно? Эти таблицы предсказывают затмения каждого из спутников Юпитера.
В полном недоумении я продолжал старательно пялиться на сие творение человеческого ума.
— Спутники Юпитера? Но я не возьму в толк, какое отношение они могут иметь…
И вдруг меня осенило. Шрифт вдруг обрел четкость и слова словно засияли со страницы. Брызги венецианского кармина покрывали бумагу, но лишь только мне удалось разобрать слова JUPITER и LONGITUDO, как камень выскочил из стены, точно затычка из бочки, и в отверстие хлынул красноватый поток.
Пошатнувшись, я отступил на шаг, чувствуя, как ледяная вода просачивается в мои башмаки. Еще один камень вырвался на свободу, и вода с новой силой хлынула внутрь, стремительно обвивая наши ноги, словно падающая розово-коричневая стрела. Начался потоп. Оцепенев на мгновение, я представлял, как вся стена обрушивается внутрь и мы оба оказываемся погребенными под тоннами воды и обломками каменной кладки. Опомнившись, я бросился вперед, схватив Алетию за руку.
— Пошли, — сказал я. — Быстрее, или мы утонем!
Но она вырвалась и наугад выхватила целую охапку бумаг из гроба, который уже опасно покачивался на своей подставке.
— Документы, — сказала она. — Помогите мне!
Но я не собирался тонуть ради сэра Амброза Плессингтона. Шагнув вперед, я вновь схватил ее за руку и потащил к выходу. Бумаги, прижатые к ее груди, упали в воду, чернила начали расплываться и течь по пергаменту, смываясь прибывающим потоком. Среди этих мокрых листов плавал документ, раскрывающий секрет галеона, — тайну «Сакра Фамилиа» вновь закружили волны.
Возможно, ее не удастся восстановить во второй раз. Я снял фонарь и, не отпуская руку Алетии, попытался приоткрыть дверь пошире. Вода, должно быть, уже заливала все подземелье, поскольку в коридоре ее глубина была на фут больше и она текла настоящим потоком со стороны лестницы. Подняв повыше фонарь, я попытался разглядеть далекую лестницу. Мои ноги уже онемели. Слышно было, как вода, закручиваясь по углам, плещет в обитые медью стены. Оглянувшись, я посмотрел на Алетию.
