Настя отвела глаза и снова непроизвольно улыбнулась. В этот момент очкарик суетливо поднялся со стула и быстро зашагал к выходу. Официантка принесла заказ. Настя скосила глаза на симпатичного брюнета. Он с индифферентным видом разглядывал стены заведения. Настя тихо хихикнула, непонимающе пожала плечами и протянула руку к фужеру с минеральной водой.

С первым глотком к ней почему-то вернулась мысль о Стереолопулосе, ее греческом клиенте. Она почувствовала странную щекотку в нижней части живота. Ее губы тронула плотоядная усмешка. Вслед за этим ее глаза снова нашли брюнета. Их взгляды встретились. Настя кокетливо опустила ресницы. Она нутром знала, как понравиться мужчине, но этот брюнет, казалось, вежливо игнорировал ее артистические пассы. Настя надула губки и, склонив голову вбок, потерлась щекой о правое плечо.

Блондинка пыталась всем своим видом демонстрировать скуку. У нее это, однако, получалось плохо. Нервозность давала о себе знать, и все старания смирить тревожные импульсы только оттеняли ее жаркие всполохи. Настя перевела взгляд с блондинки на брюнета. Парню тоже принесли заказ. Он протер вилку и нож салфеткой, но вместо того чтобы приняться за еду, лукаво улыбнулся блондинке. Та не заметила адресованной ей улыбки: она была слишком поглощена своими думами. По ее кукольному личику пробегали тени, она хмурила брови, кривила губы, потом вдруг, как бы спохватившись, обводила зал рассеянным и в то же время торопливым взглядом и снова опускала глаза в тарелку.

"Тоже играет”, — мысленно усмехнулась Настя.

Глотнув вина, брюнет неожиданно поднялся и, даже не взглянув на Настю, направился к блондинке. Настя почувствовала неприятное посасывание под ложечкой и немедленно подцепила вилкой горку слипшейся капусты. Она почти ревновала. Настя со всей простотой, присущей многим проституткам, в том числе и дорогим, полагала, что она неотразима, и была уверена, что стоит ей улыбнуться или томно взглянуть в лицо какому-нибудь олуху, как тот тут же воспламенится. Она путала свои профессиональные навыки со способностью нравиться и возбуждать, присущей женщине вообще. Обилие мужчин, желающих лишь переспать с ней, она наивно отождествляла с когортой сказочных принцев, жаждущих отдать за нее жизнь. Холодный прагматизм и рассудительность поразительным образом сочеталась в ней с инфантильной уверенностью в собственной неотразимости и романтическими бреднями а-ля Вальтер Скотт.

Поведение брюнета было прямым ударом по этой ее согревающей душу убежденности в собственной обольстительности, значит, охваченная беспокойством блондинка сумела вызвать к себе интерес, а она, яркая и уверенная в себе, — нет! Неслыханно!

Увидев парня, блондинка как-то растерянно заморгала. Потом вдруг все ее красивое и спесивое лицо застыло и уподобилось каменной маске. До Насти долетели отголоски обычного в такой ситуации разговора. Она поняла, что брюнет просит разрешения сесть за столик блондинки. Та отвечала с жеманной неопределенностью, по крайней мере, Насте так показалось. В конце концов парень устроился за столом, наплевав на свой остывающий обед.

Поняв, что эта маленькая битва проиграна, Настя принялась за цыпленка, стараясь не смотреть на свежеобразовавшуюся парочку. Когда от цыпленка остались, как говорится, рожки да ножки, она все же бросила взгляд в сторону молодых людей. К ее немалому и какому-то злорадному удивлению, блондинка мило и покладисто улыбалась, внимая сладким речам парня. Тот держался любезно и немного отстранение, что не мешало ему кидать горячие взгляды на свою собеседницу. Настя почувствовала себя задетой за живое и попробовала сосредоточиться на сильном и гибком теле своего “греческого” клиента, которого упорно про себя называла любовником.

Но что-то ей мешало, отвлекало и нашептывало, что Стереолопулос — дело прошлое, о его завоевании теперь не могло идти речи, хотя порой он вежливо избегал ее, и тогда ей приходилось “напоминать” о себе. Настя знала, что неделя-другая — и Георгий вновь окажется с ней в постели. Она чувствовала в себе амбициозную завоевательницу мужских сердец, не отдавая отчета, что это ее хлопотное пристрастие из-за общей неразвитости умственной и душевной жизни приобрело черты шаржа. И потому порой она испытывала дискомфорт, не ведая причин недовольства собой и окружающими.

— Я часто прихожу сюда, но ни разу вас не видел, — меланхолично произнес Денис.

Вначале Оксана, находясь под впечатлением услышанного, не хотела разговаривать с этим самоуверенным типом. Потом, слово за слово, разговорилась, узнала, как его зовут, чем он занимается. Денис работал менеджером в фирме, название которой тут же вылетело у нее из головы, едва ее собеседник произнес его. Тем более по собственному опыту она знала, что в наше смутное время нельзя верить словам, что в городе полным-полно разных частных лавочек, которые при первом знакомстве оказываются чистой фикцией. Внешность парня, его манера разговаривать как-то сами собой отодвинули в тень его трудовое поприще.

Оксана предпочитала не засорять свою память ненужными сведениями, она была вполне чувственной особой, реалисткой в самом примитивном смысле этого слова и потому довольствовалась видимым, осязаемым. Даже Интернет, про который столько всего говорят, в возможности которого так неистово верят, казался ей чем-то сказочно-нереальным и далеким, пока она не узнала, что одна из ее подружек нашла себе зажиточного американца, прибегнув к услугам компьютера. Оксану представили этому немолодому, но богатому дяденьке, имеющему во Флориде “скромную” виллу и приехавшему за Олей, и тогда диковинное слово “Интернет” заиграло в Оксанином воображении всеми цветами радуги и многообещающих перспектив для простых городских девушек.

Когда прошел первый шок после знакомства с Интернетом, она стала осваивать его изо дня в день. Нет, она не стала путешествовать по байтам, она даже не садилась за Юрин компьютер, просто стала медитировать на тему “Интернет и женское счастье”, мобилизуя все свои умственные и душевные способности, дабы свыкнуться с присутствием четвертого измерения, как она тут же окрестила эту диковинную штуку, в нашей жизни.