Ну, а Лоррин — по сравнению с Валином он казался неумелой копией с шедевра. Примесь человеческой крови сделала эльфийские черты грубее и крупнее — ровно настолько, чтобы это бросалось в глаза. Так что первое впечатление, основанное лишь на внешности, оказалось не слишком благоприятным.

Но стоило ему заговорить…

Стоило Лоррину заговорить, как Шана поняла, что внешность в нем — совсем не главное. Его лицо могло бы быть корявым, как у глиняной куклы, и все равно Шана обратила бы на него внимание.

«И к тому же он слушает то, что говорю я, в отличие от Валина. Он ценит мои мысли не меньше собственных!

А между тем его собственные мысли весьма разумны…» Шана взяла кожаный шнурок и принялась заплетать косу, стараясь не запутать с таким трудом расчесанные волосы.

К тому же Лоррин не упрям: если идея ему нравится, это не значит, что он будет изо всех сил цепляться за нее, когда кто-то укажет, почему эта идея не годится.

Он готов учиться — у кого угодно: у Шаны, несмотря на то что она женщина; у Меро, хотя он моложе; у собственной сестры — хотя уж к ней-то, казалось бы, Лоррин должен относиться со снисходительным пренебрежением, с каким все эльфы относятся к своим женщинам.

Это не значит, что они с Шаной никогда не ссорились…

«Да нет, какие же это ссоры? Так, повздорили слегка пару раз. Это из-за того, что все мы нервничаем». Но он потом каждый раз спешил извиниться и все загладить — так же, как и сама Шана. А уж Шана-то за эти два года привыкла при необходимости извиняться перед кем угодно. Уж если она была вежлива даже со старыми нытиками… Но от Лоррина она такого не ожидала.

А теперь она из кожи вон лезла, чтобы проводить с ним как можно больше времени — хотя раньше предпочла бы побыть одна. Впервые за этот год она начала заботиться о своей одежде и прическе. Она рассказывала ему о себе такое, в чем не призналась бы никому другому. Нет, не факты, а чувства. Как ей не нравится быть Проклятием Эльфов, как это тяжело, когда люди все время ждут от тебя чудес и злятся, когда обнаруживают, что ты не всесильна.

Она призналась Лоррину, что порой ей кажется, будто она вот-вот рухнет под этим невыносимым грузом ответственности, а ведь на самом деле она совсем не годится в предводители…

И ей казалось, что Лоррин все понимает. По крайней мере, он слушал. И не пытался утешить ее пустыми словами.

Шана легонько тряхнула головой и завязала шнурок в косе. Она вроде как договорилась встретиться с ним сегодня вечером — только с ним одним. Потому что в маленькой группке заговорщиков происходило кое-что еще, чего Лоррин мог не одобрить. Шана не знала, заметил ли он, но лучше обсудить с ним то, что происходит между Меро и его сестрой, а то вдруг Лоррин ничего не замечает.

Хотя трудно было не заметить, что Меро и Рена вдруг полюбили прогулки под луной — причем гулять они отправляются одновременно. Хотя, говорят, мужчины временами бывают так наивны в подобных делах…

Шана выскользнула из шатра. Шатер, кстати, был пуст Меро уже ушел «погулять». Кеман с Каламадеа отправились на охоту. Эльфы, как обычно, развлекают кочевников и вернутся не раньше полуночи. Так что ее отсутствия никто не заметит.

Однако Кала заметила ее, когда Шана представилась жрецу, охранявшему вход в шатер Дирика. Мудрая женщина только улыбнулась, заверила жреца, что Дирик ждал прихода «демона», и пригласила Шану внутрь.

Дирика, разумеется, нигде не было. Кала удалилась на свою половину, хихикнув на прощание. Шана была только рада, что хозяйка не вызвалась ее проводить. Разговор и без того будет непростой…

Лоррин ожидал ее у входа в свою комнату. Он приподнял занавеску, пропуская Шану внутрь. В свете лампы его волосы сверкнули чистым золотом.

— Я слышал, как ты вошла, — сказал он, как бы извиняясь.

Шана проскользнула внутрь, и Лоррин опустил занавеску. Он уселся на свою любимую подушку и пригласил Шану сесть напротив.

— Так о каком же важном деле ты хотела поговорить так поздно вечером?

— спросил он, слегка приподняв бровь. — И при этом непременно без Рены и без Меро?

Кстати, они оба вдруг ушли по какому-то важному делу.

Или ты предоставишь мне догадаться самому?

— Я думаю, ты уже догадался, — с облегчением сказала Шана, ощутив при этом что-то похожее на разочарование.

Значит, зря она так готовилась, обдумывая, как лучше открыть ему страшную истину…

— Насколько я понимаю, моя ненаглядная сестренка собирается влюбиться в полукровку — если уже не влюбилась. — Лоррин скорбно покачал головой. — Увы мне!

Куда катится этот мир? А как же наши священные обычаи? Налицо полное падение нравов!

Лоррин скорчил унылую гримасу и погладил воображаемую бороду, подражая возмущенному старцу — любой расы.

Шана захихикала. Лоррин ухмыльнулся и снова принял нормальный вид.

— Раз ты не против, с чего мне-то возражать? — спросил он. — В конце концов, Меро — твой друг, и я не знаю, какие отношения были у вас с ним до этого. И спрашивать не собираюсь, — торопливо добавил он, прежде чем Шана успела что-нибудь ответить. — У Рены своя голова имеется, и она в своем праве. Пусть влюбляется в кого хочет.

Видят Предки, она дорого заплатила за это право!

Лоррин ненадолго умолк, но Шана чувствовала, что не все еще сказано.

— Незадолго до того, как мы сбежали, ее собрались выдать замуж за круглого идиота. Такова была воля лорда Тилара. Он желал породниться с семейством, более могущественным и более древним, чем наше, и ради этого брака был готов на все — даже на то, чтобы лишить Рену воли и разума. Она так говорит — и, задним числом, я ей верю.

Так как же я могу противиться ее счастью?

Шана пожала плечами.

— Мы с Меро всегда были не более чем друзьями. Хотя его кузен норовил нас поженить. Но не вышло.

И чем меньше об этом будет речи, тем лучше.

— Я знаю, что Рена ему действительно нравится как личность и что он всегда будет обращаться с ней как с личностью. А что до прочего… — Шана снова пожала плечами. — Кто знает? Будь что будет. Одно могу сказать: тебе нечего бояться, что волшебники в Цитадели откажутся ее принять. После всего, что сделал для нас Валин, это просто невозможно.

Лоррин вздохнул.

— Надо признаться, что я действительно тревожился на этот счет. Если бы вы ее не приняли, мне пришлось бы уйти вместе с ней. Я не мог бы бросить и ее тоже.

«И ее тоже»?

У Шаны язык чесался спросить, что он имеет в виду, но она не решилась: в глазах Лоррина стояла такая глубокая боль, что она, пожалуй, была под стать ее собственным горестям. Но юноша поднял глаза и дал ей ответ точно сокровенный дар:

— Моя мать.., эльфийка, леди Виридина.., она моя настоящая мать, это мой отец был человеком, — тихо сказал он. — Она скрывала меня под личиной до тех пор, пока я не стал достаточно взрослым. Она рассказала мне, кто я такой, и научила меня защищаться. Я уже говорил тебе, почему нам пришлось бежать: в наш дом явились маги из Совета, чтобы проверить, не полукровка ли я. Отец точно знает, что он чистокровный эльф. Я не мог остаться, иначе бы меня схватили; но, бежав, я фактически признался, что я действительно полукровка. Так что остается…

— Твоя мать, у которой был любовник-человек! — выдохнула Шана. — И она не могла забеременеть случайно, верно?

— Да, для нее это было бы концом всего, — признался Лоррин бесцветным тоном. — Она может притвориться безумной; она может создать фальшивое воспоминание, так что лорды Совета увидят, что ее родное дитя родилось мертвым, а повитуха подкинула ей младенца-полукровку.

Конечно, если они копнут поглубже, это не сможет объяснить, почему я с самого рождения выглядел как чистокровный эльф, но если она сделает вид, что сошла с ума, ее просто поручат заботам лорда Тилара. Но ей придется до конца дней своих жить в башне, пленницей в собственном поместье, не имея ничего сверх самого необходимого.

Лорд Тилар никогда не простит ей обмана — более того, он никогда не простит ей того, что, оказывается, он так и не смог зачать сына.