Глаза Ричарда Кросби внезапно стали твердыми, как агаты. Малко увидел, как у него под кожей заходили желваки. Он не успел продолжить, потому что вернулась Офелия Бёрд и снова прицепилась к нему. Техасец казался пораженным молнией. С минуту он сохранял мрачный и отсутствующий вид, затем встряхнулся и снова начал улыбаться.

Снова появилась Марта Кросби в сопровождении Нафуда Джидды. Малко переглянулся с Лоррен Фолей. Он подошел к ней и сел рядом.

– Вы давно знакомы с Мартой? – спросил он.

Лоррен сняла ногу с колена и мило улыбнулась.

– Мы вместе учились в школе. Многие годы развлекались с одними и теми же парнями.

– Вы продолжаете этим заниматься?

Она рассмеялась.

– Марта теперь замужем.

Сказано это было без особой убежденности. Затем ее взгляд задержался на Малко, скользнув с золотистых глаз к поясу его смокинга. Она вытянула наманикюренный указательный палец.

– Что это у вас там?

К счастью, Малко не успел ответить. Чернокожий метрдотель склонился перед Мартой Кросби.

– Ужин подан, мадам.

– «Шато-Марго 1945», – прошептал метрдотель, прежде чем налить Малко вина.

Это была четвертая марка вина, которое подавалось с начала ужина. Канделябры освещали колеблющимся светом погреб, в котором был накрыт стол. Малко немного удивился, когда гости вместо того, чтобы направиться в столовую, вышли из основного здания, пересекли сад и вошли в маленькое помещение напротив. Нечто среднее между оранжереей для орхидей и гаражом.

Малко увидел необыкновенное зрелище. Огромный погреб, стены которого были заставлены деревянными ящиками, полными бутылок одна редкостней другой. Он подсчитал, что всего их было пять-шесть тысяч. У дверей стоял роскошно накрытый стол. Прежде чем сесть за стол, Ричард Кросби рассказал об этом погребе и объяснил, что в другом помещении у него хранится десять тысяч ящиков французских вин... Глаза его блестели, это был другой человек. Ужин был одним из самых изысканных, на каких Малко только довелось побывать. Запеченные дары моря были достойны самого «Максима», пулярка со шпинатом была отменной, суфле с «Гран Марнье» – более нежным, чем у «Гран Верур».

Два безукоризненно вышколенных негра сновали вокруг стола, на одном конце которого сидела Марта Кросби, на другом – Паприка. Малко сидел справа от Марты, между ней и Лоррен. Напротив них сидели Ричард Кросби и Нафуд Джидда. Во время ужина Марта почти не разговаривала с Малко.

Он наблюдал за Ричардом Кросби. Техасец пил, как сапожник. В течение всего ужина он беспрестанно скатывал правой рукой маленькие шарики хлеба и потом бросал их под стол. Он казался напряженным и не реагировал на влюбленные взгляды Офелии Бёрд.

Саудовец же, наоборот, был совершенно спокоен. Проглотив последний кусок суфле, Ричард Кросби встал, как будто ему хотелось, чтобы ужин скорее кончился. Все перешли в мини-гостиную пить кофе.

Нафуд Джидда посадил Лоррен рядом с собой. Марта Кросби села по другую сторону. Малко подошел к Ричарду Кросби.

– Покажите мне эти знаменитые бутылки, – с улыбкой попросил он, – те, которыми вы дорожите больше всего.

Техасец тут же расслабился. Он повел Малко к ящикам, которые стояли возле двери. Он протянул руку, вынул пыльную бутылку и, держа ее горизонтально, прочел надпись на этикетке:

– «Шато О-Брион 1934». У меня их только десять. Я купил их на аукционе по тысяче долларов за бутылку.

Подошедшая к ним Офелия Берд вскрикнула от восторга и удивления. Ричард поставил бутылку на место. И достал следующую:

– «Шато Мутон-Ротшильд 1929». Такое теперь есть только у меня и у «Максима»...

Голос его дрожал от волнения. Несколько секунд он созерцал этикетку, словно это была грудь Ракель Уэлш. Он вынул третью бутылку.

– «Оспик де Бон 1928». Вино лучшего урожая с начала века, – сказал он охрипшим от волнения голосом. – У меня есть только шесть бутылок. Я приобрел их во Франции. Они на вес золота.

– Вы пьете эти вина? – спросил Малко. Ричард Кросби еще несколько мгновений глазами и пальцами поласкал бутылку, потом ответил:

– Иногда. В очень торжественных случаях. Но ведь это уникальные бутылки. С каждым днем цены на них растут. Вот, посмотрите на эту...

Он вынул большую пыльную бутылку с почти стершейся этикеткой. «Рихбург 1906».

– Осталась единственная бутылка в мире, и она здесь. Я купил ее на аукционе за шесть тысяч долларов. Мне предлагали за нее втрое больше.

Он поставил бутылку на место. Разговоры на диване постепенно затихали. Марта Кросби подавила откровенную зевоту и встала. Малко, не таясь, посмотрел на часы. Еще не было и полуночи.

Ричард Кросби улыбнулся Малко.

– Я догоню вас. Ненадолго останусь здесь, мне нужно расставить бутылки по местам.

Офелия Бёрд бросилась к нему:

– О, можно я останусь с вами? Мне так хочется познакомиться с винами.

Ричард хитро и весело улыбнулся.

– Конечно, вы будете мне помогать.

Все вышли из погреба, кроме убиравших со стола слуг, Ричарда Кросби и Офелии.

Вокруг Малко обвилась надушенная змея: Паприка.

– Мне скучно, – сказала она. – Никто со мной не говорит.

– Что я могу для вас сделать? – спросил Малко.

Она подняла на него слишком сильно подведенные глаза и прошептала:

– Займитесь мной.

Грег Остин посмотрел на ярко освещенный фасад «Ривер Окс Контри Клаб».

– Не скажешь, что у них здесь есть ограничения, – проворчал он.

Его сопровождал полицейский из Хьюстонского полицейского управления, который в этот вечер был свободен и согласился оказать ему вооруженную поддержку. Это был тоже негр, и звали его Пол Роули.

– Brother,[13]– сказал он, имитируя акцент негров с Юга, – эти проклятые белые так богаты, что купили солнце. Приступ кашля помешал ему продолжить.

– Пьяная оргия, наверное, уже давно началась, – вздохнул Грег Остин.

Было десять минут первого.

Они уже три часа прятались в тени недалеко от дома Ричарда Кросби.

Они одновременно зевнули. Грег Остин попробовал открыть пивную банку, но она была пуста, и он с отвращением отбросил ее в глубь машины. Бумажные пакеты от сандвичей – вот все, что осталось от их ужина...

– Через десять минут я уйду, – сказал Пол Роули.

Он прекрасно знал, что не сделает этого. По опыту своей работы они знали, что пока гром не разразился, все кажется подозрительно спокойным.

– Где мистер Джидда? – спросил Малко.

Паприка пожала великолепными плечами.

– Он уехал с девушкой в зеленом.

Они были одни в курительной.

Марта Кросби поднялась наверх спать. Завтра ей рано вставать, объяснила она, равнодушно глядя на Малко. Али Мансур уехал пять минут назад. Один. Молодая немка зевнула.

– Уедем отсюда. Здесь так мрачно.

– Пойду попрощаюсь с Ричардом Кросби, – сказал Малко. – Подождите меня.

Он спустился с крыльца и прошел через сад к погребу. Ему было необходимо снова увидеть техасца. Вино будет хорошим предлогом. Он легко постучал в дверь, услышал шум, который он принял за голос, и открыл дверь.

И тут же замер.

Спустив до лодыжек брюки от смокинга, с распахнутыми полами рубашки, сбросив куртку на стол, Ричард Кросби неистово совокуплялся с Офелией Бёрд. Молодая техаска прислонилась к столу, за которым они ужинали, среди блюд с едой и тарелок, обняв Кросби за шею; кружева с ее корсажа были оторваны, ее длинное скромное платье было задрано до бедер. Частично сидя на столе, она удерживала равновесие, опираясь на кончики своих высоких каблуков. Кросби держал ее за бедра, сотрясая энергичными толчками. Он даже не заметил, что дверь открылась. С закрытыми глазами Офелия принимала его в свое чрево, откинув назад голову с разметавшимися белокурыми волосами.

Потеряв всякое достоинство.

Малко тихо закрыл за собой дверь. Паприка ждала его на крыльце. Один из шоферов Кросби вылез из «мерседеса» и спросил: