Но сегодня вечером у меня есть планы поинтереснее «связанных чувств».

Свидание с невероятной крошкой, что ворвалась в мою жизнь также внезапно, как и исчезла из нее.

Кэндис Карлайл. Воспитанница Руфуса, дочь каких-то дальних родственников из Канады. Кажется, так говорил Мак, когда не прятал ее в библиотеке от посторонних глаз. Она редко появлялась на праздниках и официальных встречах, на балу дебютанток и прочих приемах для Элитов. Возможно, я бы так никогда и не узнал о ее существовании, если бы однажды не нажрался, и не отправился изучать особняк Карлайлов. Проходя мимо танцевального зала, боковым зрением зацепился за нереальное видение утонченной танцовщицы, облаченной в белое боди и балетную пачку.

Это было странно. Видеть ее танец. Я замер на месте, на время утратив способность дышать, и просто наблюдал за пластичными, легкими, изящными движениями маленького ангела, улыбающегося собственному отражению в зеркале.

Кэндис, несмотря на то, что обладала талантом, присущим низшим кастам, была особенной – позже, Руфус объяснил, что она одна из тех редких процентов людей (амбидекстров), у кого одинаково хорошо развиты оба полушария мозга. И она вправе сама выбирать, по какому пути пойти – посвятить всю жизнь невостребованной творческой профессии, или поступить в Гарвард или Стэнфорд, чтобы изучать генную инженерию, как и Руфус. Я не стал тогда вдаваться в подробности ее талантов, но понял лишь одно: Кэндис – уникальна. К тому же, из прекрасной семьи, с идеальным набором генов, которые устроили бы моих родственников – на последнем помешан мой отец, который всю жизнь промывал мне мозги на тему того, что лишь идеально здоровая женщина с чистейшей, привилегированной кровью может родить мне достойных наследников и продолжить великий род Грейсонов.

Он говорил об этом так часто, что я тоже начал верить в это, и даже не спал с низшими шлюхами, потому что ученые доказали, что обмен биоматериалом с второсортными людьми, плохо влияет на твой собственный. Правда это или нет, проверять не хотелось.

Я наблюдал за Кэндис довольно долго, ведь ей было всего пятнадцать, а мне двадцать… странно, но я боялся, что этот невинный цветок быстро завянет, стоит мне только сорвать его и сломить своим напором и «взрослыми» аппетитами. Но даже у моего терпения был конец. Все изменил случай в библиотеке, когда во время одной из вечеринок, Макколэй вновь запер девушку там.

Странное место, библиотека. Воистину жуткое и бессмысленное. Как можно таскать с собой тяжелую книгу, держать ее в руках, перелистывать шершавые страницы, в то время как можно просто лечь, нажать на кнопку и прямо в воздухе перед тобой, появится световой экран, содержащий в себе всю литературу всех времен и народов? Я редко читал художественные произведения, а если и читал, то, конечно, пользовался специальной программой, составляющей идеальную книгу, соответствующую моим желанием и настроению.

Правда, ни одна меня не зацепила. Прочитал и забыл.

Но не забыл, как мило и уютно выглядела девушка, свернувшись в кресле у камина. Немного сонная, в растянутом белом свитере, и серых гольфах до середины бедра, овеянная пряным запахом кофе с корицей.

В руках Кэнди держала тяжелую книгу в твердом и потрепанном переплете, которой была нужна срочная реанимация. Я просто сел в кресло напротив, и долгое время смотрел на девушку, пока она первая не поинтересовалась, что я здесь делаю.

Не могу оторвать взгляда от твоих полных губ, и космических, голубых глаз, уносящих меня прямо в эпицентр Карибского моря.

Хотя, конечно, я не сказал это вслух.

Голубоглазый ангел. Невинный цветок, к которому я не имел права прикоснуться. Чистая, порядочная, милая, нежная, соблазнительная… и совсем маленькая.

Я напрочь забыл о том, что ей пятнадцать, проводя с ней вечера в закрытой библиотеке, где она рассказывала мне о волшебных мирах, затерянных городах, погибших цивилизациях… честно признаться, я понимал не все, о чем говорила Кэндис. Она была начитанна и интересна не по годам, да и ее фигура уже была далека от тела несформировавшегося подростка. Я часами смотрел на нее, или закрывал глаза, слушая ее мелодичный голос, действующий на меня, как сильнейший аудио наркотик.

Я просто влюбился. Единственный раз в жизни. И через какое-то время свиданий в библиотеке пригласил Кэн на выпускной, а она согласилась, при условии, что я достану ей коллекционное издание книги «Грозовой перевал».

Черт, это было сложнее, чем купить то, что обычно дарил всем девушкам – новую сумку или очередные, ненужные, уродливые туфли. Немного помучавшись, я нашел книгу у безумного коллекционера из Низшей касты, продавшего потертый экземпляр за гроши. Кэндис радовалась обычной старой книге, словно я преподнес ей брильянтовое колье.

И это снова было так странно.

Завораживающе и пленительно.

Просто видеть ее искреннюю радость, неподдельное счастье в голубых, озаряющих светом все вокруг глазах. Моя и без того завышенная самооценка, взлетела до небес. Мне казалось, ради нее, я готов свернуть горы… ради нее, или этого чувства внутри, что она дарила мне. Необъяснимого, пронзающего насквозь сердце.

Наши свидания проходили в библиотеке, или в саду особняка Карлайлов. Судя по тому, каким тоном говорил о сестре Мак, их с Кэндис отношения были не самыми теплыми, и мне не хотелось, чтобы он знал о наших с девушкой встречах. К тому же, родители постоянно сводили меня с дочерью Премьер-Министра Канады – Бьянкой, которая меня жутко раздражала, несмотря на то, чтобы была привлекательной и достойной внимания девушкой.

После Кэндис мне все казались пресными, и «невкусными», хотя я сам не мог понять, в чем ее секрет. Почему, невинный поцелуй в губы приносил мне больше удовольствия, чем горячий секс с готовой на все красоткой, призывно расставляющей ноги?

Ответа на этот вопрос я не знал, но и для нас настал момент, когда нам стало мало поцелуев. После очередной ссоры с отцом, я не выдержал разбушевавшегося внутри духа противоречия, и пришел с Кэнди на выпускной. Никогда не забуду неистовое пламя ненависти, полыхавшее в глазах отца, претензии обиженной Бьянки, и… убийственный взгляд лучшего друга, каким Мак окинул меня и свою сестру. Конечно, Макколэй мгновенно скрыл его за холодной маской изо льда и равнодушия, и на мой прямой вопрос «в чем дело?», ответил, что не понимает, о чем идет речь.

Ночь после выпускного мы провели в пятизвездочном отеле, куда я заманил Кэнди, несколько раз пообещав ей, что между нами «ничего не будет». Черт, я действительно не собирался давить на нее, но три бокала вина слегка затуманили разум невинной малышки.

Она стала моим лучшим подарком на выпускной, и я распаковывал его медленно, аккуратно и бережно, хотя у самого пальцы сводило от желания, дыхание тяжелело, и не только дыхание… мой член буквально окаменел, как только она неуверенно и робко провела по нему своей маленькой ладонью, и тут же одернула руку.

Кэндис не была искусной любовницей, ей нечем было меня удивить, кроме искренности, нежности и возбуждающих меня, превращающих в зверя, пугливых взглядов. Но я не имел права снять его с цепи, выпустить на волю, поэтому любил ее долго и медленно. Еще никогда девушка не дрожала подо мной так сильно, но и не была настолько готовой, влажной, трепетной… и черт, умопомрачительно тугой, сдавливающей мой измученный месяцами жажды ее тела, член.

Меня до сих пор бросает в жар, при мысли о той ночи. Просто потому, что она выделялась в потоке одинаковых кукол.

Помню, как приятно было медленно двигаться в ее бархатных тисках, одновременно собирая поцелуями слезы ее боли.

А потом Кэндис не попрощавшись, уехала. Фактически исчезла, после проведенной ночи страсти. Обычно это я исчезаю на следующий день после секса, но этой девушке и тут удалось меня удивить и довести до грани, до скрежета зубов, до водоворота ярости, сковавшего грудную клетку. Макколэй передал мне, что Кэнди уехала в Европу – Руфус отправил ее в одну из лучших театральных школ, какие остались лишь там, за океаном. Первой моей реакцией было – взять личный самолет отца и полететь за ней.