— А общество, наверное, развалится без тебя и Джильберта, — уныло предсказала Диана.

— Ничего подобного, — энергично возразила Энн. — Оно уже прочно стоит на ногах. Главное, что это дело увлекло взрослых. Посмотри, как они за лето преобразили свои палисадники. А я из Редмонда буду вам писать про все полезное, что узнаю об этом. Не надо грустить, Диана. Не омрачай мою радость. Потом, когда придет время уезжать, я сама, наверное, разревусь.

— Тебе хорошо радоваться… ты едешь в университет и будешь жить там интересной жизнью, заведешь себе массу новых друзей.

— Конечно, я надеюсь завести друзей, — задумчиво ответила Энн. — Но сколько бы у меня ни появилось новых друзей, старые всегда будут дороже… особенно одна черноглазая девочка с ямочками на щеках. Как ты думаешь, Диана, кого я имею в виду?

— Но в Редмонде столько умных девушек, — вздохнула Диана, — а я глупая деревенская девчонка, которая даже не всегда правильно говорит, хотя, если подумать, я знаю, как надо говорить. Конечно, эти два года нам было очень хорошо вместе — такое не может продолжаться вечно. Но по крайней мере я знаю одного человека, который счастлив, что ты едешь в Редмонд. Энн, я хочу тебя кое о чем спросить… задать тебе серьезный вопрос. Только не сердись и ответь так же серьезно… Тебе нравится Джильберт?

— Как друг — очень, но не в том смысле, на который ты намекаешь, — спокойно ответила Энн.

Диана вздохнула. Она, видимо, надеялась на другой ответ.

— Может быть… когда-нибудь… когда я встречу своего суженого… — Энн мечтательно улыбнулась.

— Но как ты узнаешь, что это твой суженый?

— Узнаю… почувствую. Ты же знаешь, каков мой идеал, Диана.

— Но идеалы у людей иногда меняются.

— Мой не изменится. Я просто не смогу полюбить человека, который не соответствует моему идеалу.

— А что, если ты его никогда не встретишь?

— Тогда я умру старой девой, — рассмеялась Энн. — По-моему, это не самая ужасная смерть.

— Ну, умереть-то, допустим, нетрудно, но жить старой девой я бы не хотела, — возразила Диана. — Правда, если бы я была такой старой девой, как мисс Лаванда, я, может, и не очень возражала бы. Но такой мне не быть. В сорок пять лет я стану жуткой толстухой. И если в худенькой старой деве есть что-то романтическое, то уж в толстой нет ни капли. Между прочим, Нельсон Аткинс три недели назад сделал предложение Руби Джиллис. Мне Руби про это сама рассказала. Она говорит, что ни за что бы не согласилась, потому что не хочет жить с его родителями, но он так красиво и романтично предложил ей руку и сердце, что она совсем потеряла голову. Однако не настолько, чтобы сразу согласиться. Она сказала, что подумает и даст ответ через неделю. А на следующий день она пришла на встречу любительниц шитья, которая на этот раз состоялась в доме матери Нельсона, и там увидела на столе книгу «Полный справочник по этикету». Руби говорит, что просто обомлела, когда раскрыла главу «Как делать предложение» и увидела, что Нельсон слово в слово повторил ей ту рекомендацию, которая там дается. Она пошла домой и написала ему весьма ядовитый отказ! С тех пор, по ее словам, отец и мать Нельсона не спускают с него глаз — боятся, как бы он не утопился в реке, но Руби говорит, что они зря беспокоятся — в той книге сказано, как должен вести себя отвергнутый жених, и ни слова нет про самоубийство. И еще, по словам Руби, по ней буквально сохнет Вильбур Блэр, но и он ей совершенно безразличен… Энн нетерпеливо тряхнула головой.

— Мне не хотелось говорить… как-то нехорошо по отношению к подруге… но Руби Джиллис стала действовать мне на нервы. Она мне очень нравилась, когда мы вместе учились в школе и потом в Куинс-колледже… хотя, конечно, не так, как ты или Джейн. Но она совершенно изменилась за тот год, что прожила в Кармоди… стала такая…

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — кивнула Диана. — В ней проснулись семейные качества Джиллисов — так что она тут даже и ни при чем. Миссис Линд говорит, что девушки из семейства Джиллисов никогда не думали ни о чем, кроме кавалеров. Руби говорит только о молодых людях, повторяет их комплименты, рассказывает, что они все без ума от нее, — в Кармоди ей, дескать, проходу не дают. И знаешь, что самое странное — все это правда, — с некоторым возмущением признала Диана. — Вчера я встретилась с ней в магазине мистера Блэра, и она прошептала мне на ухо, что только что подцепила еще одного поклонника. Я не стала спрашивать, кто это, потому что знала, как ей хочется похвастаться. Ну что ж, помнишь, Руби еще девочкой говорила, что, когда вырастет, заведет кучу поклонников, будет им всем кружить голову и как следует повеселится, прежде чем выйдет замуж. Как она отличается от Джейн, правда? Джейн такая милашка, такая воспитанная и тактичная…

— О, Джейн у нас просто золото, — согласилась Энн и добавила, нежно похлопывая по пухлой ручке, свисавшей с подушки, — но никто из них не сравнится с моей дорогой Дианой. Помнишь тот день, когда мы впервые встретились и дали клятву быть закадычными подругами? Мы ведь сдержали эту клятву. Мы ни разу не поссорились, даже не обиделись друг на друга. Я никогда не забуду, как была счастлива, когда ты сказала, что любишь меня. Я была так одинока в детстве, так жаждала, чтобы меня кто-нибудь полюбил. И только сейчас поняла, как бы иссохла без любви моя душа. Я никому не была нужна, никто не хотел обременять себя заботой обо мне. Если бы не мир фантазий, где у меня имелись и друзья, и любовь, я была бы совершенно несчастной девочкой. Но когда я приехала в Грингейбл, все изменилось. А потом я встретила тебя. Ты даже не представляешь, как много для меня значила твоя дружба. Спасибо тебе, дорогая Диана, за все то тепло и любовь, которыми ты меня наградила.

— Я всегда буду любить тебя, — со слезами в голосе проговорила Диана, — больше всех… больше всех подруг. И если у меня когда-нибудь будет дочка, я назову ее Энн.

— Куда это ты собралась, Энн? — спросил Дэви. — А какое платье — потряс!

Энн спустилась к обеду в новом платье из светло-зеленого муслина. Это было первое цветное платье, которое она надела после смерти Мэтью. Оно очень ей шло, оттеняя нежные краски ее лица и медный блеск волос.

— Сколько раз я тебе говорила: не употребляй это слово, Дэви, — строго сказала Энн. — Я иду в Приют Радушного Эха.

— Возьми меня с собой, — попросил Дэви.

— Я бы взяла, если бы ехала туда в коляске. Но я пойду пешком, твоим ногам такой путь не под силу. Кроме того, со мной пойдет Поль, и, боюсь, ты не очень обрадуешься его обществу.

— Да нет, мне теперь Поль стал больше нравиться, — ответил Дэви, отправляя в рот полную ложку пудинга с киселем. — С тех пор как я и сам стал ничего себе, мне уже и не так важно, что он лучше меня. Когда-нибудь я его догоню — и по ногам, и по поведению. А потом, в школе Поль заступается за нас, второклашек, и играет с нами в разные игры.

— А как это Поль угодил вчера в ручей? — спросила Энн. — Я увидела его на игровой площадке — мокрый, хоть выжимай, — и послала домой переодеваться. Так и не знаю, что случилось.

— Ну, это получилось как будто нечаянно, — объяснил Дэви. — Голову в воду он сунул нарочно, а все остальное попало туда случайно. Мы играли около ручья, и Прилли Роджерсон за что-то разозлилась на Поля — она вообще ужасно противная злая девчонка, хотя и хорошенькая… и сказала, что его бабушка каждый вечер накручивает ему волосы на бигуди. Поль, может, и наплевал бы на нее, но Грейси Эндрюс стала смеяться, а Поль весь покраснел, потому что он жутко в нее влюблен — приносит ей цветы, таскает ее сумки и все такое. Ну вот, он покраснел как помидор и сказал, что ничего такого его бабушка не делает, а волосы у него кудрявые от природы. И потом лег на берег ручья и сунул голову в воду. Нет, это не тот ручей, из которого мы пьем, — поспешно добавил Дэви, увидев ужас на лице Мариллы, — это другой, такой маленький. Но там очень скользкий берег, вот Поль и бултыхнулся в воду. И какой же был всплеск, Энн, — потряс!.. Ой, Энн, извини — нечаянно выскочило… Был замечательный всплеск. И какой же он был смешной, когда выполз на берег, — весь мокрый и грязный. Девочки умирали со смеху, но Грейси не смеялась. Ей было его жалко. Грейси очень хорошая девочка, только она курносая… Я себе выберу жену с хорошеньким носиком, как у тебя, Энн.