— А ты что, Тимофей, ничего себе не наливаешь? — спросил меня Касьянов, делая небольшой глоток коньяка.

Я наконец-то заправил угол салфетки за тугой ворот своей теплой рубахи, сшитой тёткой Ольгой Селевёрстовой из армейского сукна, и ответил:

— Извините, Александр Васильевич, но я только брагу да пиво пробовал. Крепких вин ещё не пил.

— Давай я тебе водочки немного налью. — Шохирев быстро налил мне в рюмку водки. — У нас в станице такой не попробуешь. У Александра Васильевича, она уж больно вкусна.

— Я думаю, от одной рюмки водки тебе худо не будет, — улыбнулся Касьянов. — Хунхузов вон сколько на тот свет отправил, не смотря на молодые годы. Поэтому немного водочки или коньяка, да под холодное с горячим, вреда здоровью не принесут.

«Это точно, — подумал я, опрокидывая следом с вахмистром рюмку в рот. — А то в моё постсоветское время, когда ещё действовали нормативные акты „сухого закона“ пацанам в восемнадцать лет государство дало в руки оружие и официально разрешило убивать, а вот водку и другие спиртные напитки пить можно было, только с двадцати одного года. Помню, как ржал, услышав, что в Ханкале во время первой чеченской компании менты оштрафовали хозяина магазина, продавшего водку солдатам срочникам, которые только что вернулись с боевого выхода и в полной боевой выкладке подвалили к прилавку. Ага! Попробуй им не продай! Хотел бы я тогда посмотреть, что осталось бы от этого магазина».

Эх, хорошо пошла! Взяв крайнюю вилку, потянулся за пытавшимся спрятаться в сметане с луком рыжиком. По горлу потекла волна тепла, гриб хрустнул на зубах. Все как я любил в прошлой жизни. Потом закусил квашеной капустой и, увидев, что Касьянов начал с рыбы, а не с овощей, положил в тарелку кусок свежей, посыпанной специями белорыбицы.

— Попробуйте, Тимофей, это нельма. В Амуре не водится, привезли с реки Лена. Очень вкусная рыба. Особенно только что посоленная. — Купец отрезал кусок белорыбицы и отправил его в рот.

Я попробовал. Такого нежнейшего мяса рыбы я в той жизни не пробовал, да и здесь не с чем было сравнивать. Осётр рыба отличная, но в жареном и пареном виде, в соленом и копчёном суховат. А здесь ломтик рыбы просто растаял на языке. Бесподобно! Буженина и сыр со слезой. Блинчики с икрой, слой черной и слой красной. Солёные, хрустящие корнишончики, которые в станице называли детками. Митяй их после фужера водки, отправлял в рот большой суповой ложкой и с азартом хрустел.

Пока я наслаждался невероятно вкусной закуской, купец и вахмистр опрокинули еще по пару емкостей горячительных напитков. Я от этих возлияний отказался, но под горячую рыбную солянку не стерпел и попросил Митяя налить рюмку водки и мне.

Лепота! Супер насыщенный горячий бульон приготовленный, как выяснилось из головы осетра, большие куски осётра, тайменя, сёмги, копчёного сома, ещё какой-то рыбы, соленые огурчики, маслины, полукольца лука. Всё это сутки настаивалось. И сверху горка желтоватой настоящей сметаны. Какая вкуснотища. М-м-мы…!

Осётр с грибами в сливочном соусе в меня уже еле влез, поэтому от десерта пирожков, печенья и чего там засахаренного просто отказался. Живот раздулся как барабан, казалось ещё чуть-чуть и поясной ремень лопнет. И это завтрак! Какой же обед у купцов первой гильдии подают?

Из кулинарных возвышенных мечтаний меня на землю вернул вопрос Касьянова:

— Так что же, Тимофей, вас привело в мой дом?

Я посмотрел на Шохирева, который успокаивающе мне кивнул.

— Александр Васильевич, я хочу предложить вам приобрести у меня золотого песка где-то два пуда и десять фунтов.

— Получается, Тимофей, ты не только Золотого Лю убил, но и его золото нашёл.

— Нашёл. Все или часть не знаю. Искать в лагере было некогда. Ноги бы унести.

— А что с деньгами делать будешь?

— Какой-то процент за посредничество Дмитрию Михайловичу, — я кивнул в сторону Шихирева. — А остальное поровну на одиннадцать долей, то есть на меня и десять казачат нашего учебного отряда.

— Они об этом знают? — Касьянов усмехнулся. — Я просто удивлён, что сведения о таком количестве золота за полгода после разгрома банды Лю нигде не всплыли.

— Нет, Александр Васильевич, не знают. Как я нашёл золото, никто не видел. А не сказал им, чтобы в искушение не вводить. Такое количество золота кому хочешь способность нормально мыслить, отобьёт. Могли глупостей натворить. А так получат свои деньги, и пусть делают с ними, что хотят.

— Расскажи, Тимофей, как вы с хунхузами Лю Ханьцзы воевали, как золото нашли. Хочется узнать всё из первых уст, а не анализировать множество слухов, — попросил Касьянов, прикуривая сигару.

Слушая мой рассказ о наших приключениях на реке Ольгакан, купец изредка кивал головой, будто соглашался со своими мыслями. Особенно внимательно выслушал эпизод о смерти бандитского шеф-повара, который вылез из шалаша Золотого Лю с мешком золота. Поинтересовался, что я видел в шалаше главаря бандитов. После этого, до конца моего рассказа Касьянов молчал. Когда я закончил, купец затушил в серебряной пепельнице сигару и произнёс:

— Тимофей, я куплю у тебя золото по три рубля тридцать копеек за золотник. Если у вас действительно девяносто фунтов золота, то этого хватит на одиннадцать долей по две тысячи пятьсот рублей и Дмитрию Михайловичу на премию в тысячу рублей. Что скажите?

Митяй замахал руками, показывая, что ему вообще ничего не надо, но было видно, что такой премией он очень доволен.

— Я согласен, Александр Васильевич, — произнёс я. — Хотелось большего, но и эти суммы для нас просто заоблачные, тем более трофеи, которые нам оставили уже были очень богатыми.

— По делам и награда, — улыбнулся мне Касьянов. — И ещё один вопрос, Тимофей. Почему ты не оставил золото себе?

— С братами так не поступают. Войну делили на всех, награды тоже на всех делить надо, — ответил я.

Моя совесть, что-то вякнула о мешке самородков, который я заныкал для себя, но тут же получила пару ударов по почкам и отправилась в свой угол, стеная о не справедливой доле. Я её успокоил тем, что эти самородки пойдут на развитие войск спецназа в Российской Империи.

— Достойная жизненная позиция, рад за тебя. — Касьянов чуть наклонился в мою сторону, сцепив руки на столешнице. — Чтобы не привлекать внимания, через час приносите с Дмитрием Михайловичем золото сюда. К этому времени здесь уже будет ювелир нашего дома, который взвесит и оценит золото. Полный расчет сегодня вечером. В кассе торгового дома надеюсь, необходимая сума наберётся.

Вечером получили от Касьянова оговоренные суммы денег. Золота оказалось чуть больше 90 фунтов, но мешок с красноватым золотым песком был оценён за меньшую сумму. Александр Васильевич внимательно рассмотрел золото во всех мешках, поинтересовался у меня, не было ли в мешках самородков, на что я честно ответил, что только заглядывал в мешки с золотом и не высыпал золото из них. На это купец сделал совершенно правильный вывод, что Лю вернее всего собирал самородки из добычи золота отдельно.

— Понимаешь, Тимофей, больше тридцати лет наш дом занимается поставками всего необходимого для старателей. В песке, добытом ручным способом, всегда есть самородки. Не бывает их, если добычу сортируют. Значит, не всё золото ты нашёл. А точнее повар бандитов не нашёл, — купец был задумчивым.

— Вернее всего, вы правы, — я опять мысленно пнул по почкам свою совесть.

— Тимофей, ты можешь на карте показать, где был лагерь хунхузов? — обратился ко мне Касьянов, расстилая передо мной лист с картой Приамурья и Дальнего Востока.

«Да… Не пачка „Беломора“, по которой летчики в анекдоте летают, но где-то рядом», — подумал я, рассматривая карту и, пытаясь найти реку Ольгакан. В течении минуты и с помощью вахмистра Шохирева определил на карте примерное место расположения лагеря хунхузов.

— Тимофей, а ты хорошо читаешь карту, — похвалил меня Касьянов.

— Готовился по географии, для сдачи экстерном экзаменов за шесть классов мужской гимназии, — ответил я.