Опуская цветок, я прикасаюсь пальцами к остальному содержимому конверта. Там нет ничего кроме горстки песка, и я точно знаю, что это именно тот песок, на котором стоял Джек, и это придавало мне сил последние несколько месяцев.

Я всего лишь получила засушенный цветок и песок, но мне было все понятно его кратким сообщением. Он думал обо мне, и это что-то вроде молчаливого согласия на то, чтобы я продолжала дальше писать ему письма. Тогда я приложила еще больше усилий и начала писать и отправлять письма каждую неделю.

Кроме этого, я больше ничего не получила.

Я также никогда не пыталась выяснить все ли с ним хорошо. Могла все с легкостью узнать от Карсона, но в глубине души прекрасно осознавала, что с ним все хорошо. Кроме этого, я прекрасно знала, что если с ним что-то случится, Карсон скажет об этом Одри, и так как я сейчас сижу здесь, знаю точно, что если он не появится, то это не потому, что что-то случилось, а потому что он не желает меня видеть.

Я бережно укладываю цветок в конверт и аккуратно заклеиваю силиконовую клейкую полоску, чтобы не потерять цветок или рассыпать песок, который мне стал дороже всего. Затем убираю конверт в сумочку, потом беру самое первое письмо, которое было оставлено мне в «Мангров Инн». Я сопротивляюсь желанию прочитать его еще раз и готовлюсь убрать глупое письмо в сумочку.

— Я лгал тебе.

Его голос очень нежный, он просачивается сквозь кожу и проникает в кровь, разливаясь теплым чувством.

Джек.

Медленно поворачиваясь на стуле, я наконец вижу его. Он выглядит так же... высокий, военная стрижка, мерцающие в приглушенном свете бара глаза. Сегодня он одет в джинсы, белую футболку и твидовую спортивную куртку. Руки находятся в задних карманах джинсов.

Во рту все пересыхает, когда я смотрю на него, и сердце бьется так быстро, словно в ушах раздаются раскаты грома

— Ты хочешь узнать, где я именно солгал? — осторожно интересуется он.

Облизывая губы, я не говорю ничего, только киваю в ответ.

Убирая руки из задних карманов, он делает шаг навстречу ко мне. Я глубоко вдыхаю пряный аромат его парфюма. Он подносит руку к моему лицу и заправляет выбившуюся прядь мне за ухо. Легкое касание посылает дрожь по всему телу, покрывая мурашками кожу на спине, и я изо всех сил борюсь, чтобы не прикрыть глаза от удовольствия.

— Я солгал в письме, которое ты так крепко держишь, — говорит он, смотря на письмо, которое я так сжимаю в кулаке.

Он тянется и берет его из моих рук. Открывая его, он пробегается по нему взглядом, его лоб хмурится, когда он в ужасе смотрит на строчки письма.

— Вот здесь, — показывает он мне на часть письма. — Вот тут, где я говорил тебе, что не собираюсь возвращаться к тебе в своих мыслях, что не буду думать о проведенном вместе времени. Что смогу двигаться вперед без тебя.

Я смотрю, куда он показывает, и затем перевожу взгляд на него. Его глаза, словно глубокие омуты, заполненные печалью, и мое сердце сжимает от боли за него.

— Хоуп, я лгал насчет этого. Я наивно полагал, что смогу выбросить тебя из своих мыслей, не думать и не вспоминать, просто делать свою работу, но не смог! Я думал о тебе каждый гребаный день, пока был там. Я думал о тебе каждый вечер... и перед тем как закрыть глаза и погрузиться в сон, и ночью все мои сны были наполнены твоими образами. И все эти письма... Я был так зол, когда получил самое первое письмо, но это не остановило меня от того, чтобы с жадностью прочитать каждую строчку, написанную тобой. И с того момента, я ждал каждой строчки от тебя, хотя не отвечал тебе. Мои самые счастливые дни там были, когда мне приходили письма от тебя.

Радость искрами разлетается во мне от его слов. Знать, что моими письмами я приносила ему умиротворение и радость, скрашивала минуты печали — это невообразимое чувство.

— Я сохранила цветок и песок, которые ты мне послал.

Он кивает.

— Я не писал, потому что не хотел, чтобы ты привязывалась ко мне. Но я хотел дать тебе знать, что твои слова уходят не в пустоту, что я жду их и думаю о тебе.

Несмело протягивая руку, я кладу ладонь на его твердые мышцы груди. Его сердце колотится даже быстрее моего.

— Я не была уверена, что ты придешь сегодня.

Он спешно берет мою ладонь, отнимая ее от своей груди, и нетерпеливо подносит к губам, оставляя на ней легкие, словно перышко, нежные поцелуи. Он притягивает меня в свои объятия, утыкаясь носом в мою шею.

Он медленно вдыхает мой запах и неспешно выдыхает. Затем поднимает голову, но все еще крепко держит меня в объятиях.

— Как я мог не прийти сегодня? Как я мог не прийти к девушке, которая любит смотреть старые выпуски «Звездный крейсер “Галактика”» или которая любит сидеть на веранде во время дождя? Как я мог отказаться от девушки, которая терпеть не может шоколадное мороженное, но обожает ванильное с шоколадным сиропом? Как я могу отказаться от моей глупышки, которая пошла в кино на «Ведьма из Блэр: Курсовая с того света» и весь фильм вскрикивала и отворачивалась от страха? Как я мог не прийти к потрясающе доброй девушке, которая помогает своей пожилой соседке и ходит за продуктами для нее каждую неделю? И как я могу прожить без девушки, которая помогла мне не сойти с ума за прошедший год?

Мои глаза наполняются слезами, и я робко улыбаюсь ему.

— Тебе не нужно жить без нее. Я здесь

Его ладони ложатся на мое лицо, и он просто смотрит мне в глаза некоторое время, мы окончательно растворяемся в наших чувствах. Осторожно наклоняясь, Джек ласково целует меня в губы, это очень легкое прикосновение, лучше всех предыдущих. Я оборачиваю руку вокруг его шеи, проводя рукой по коротким волосам. Мы целуемся целую вечность, невзирая на то, что находимся в общественном месте. Время замирает, и чувство счастья наполняет мое тело легкостью и волнением.

Когда мы, наконец, отстраняемся, продолжаем смотреть внимательно друг другу в глаза. Пытаясь понять и разглядеть, остались ли там еще недосказанные чувства или слова.

— Я тоже здесь, я пришел, — говорит Джек. — Я вернулся… только ради тебя.

Год спустя.

Джек

Я сижу на полу, окруженный множеством разорванной оберточной бумаги и бантиков, которые украшали подарки. Огоньки с рождественской елки счастливо поблескивают, и Хоуп устало кладет голову мне на плечо.

— Я устала, — говорит она. — Я не могу поверить, что мы открыли так много подарков.

Я быстро смотрю вокруг нас и издаю стон отчаяния, потому что нам предстоит много уборки. Но это настолько потрясающе наблюдать за счастливым выражением лица Хоуп, когда она открывает один за одним рождественские подарки. Я не могу ничего поделать с собой, люблю ее баловать. Она мое все.

Но и Хоуп делает так же. В канун Рождества она словно обезумела и набрала мне больше одежды, чем я смогу надеть за всю свою жизнь. Но признаюсь, что это отчасти заводит, когда твоя девушка любит покупать для тебя одежду, поэтому просто позволил ей делать это.

Прошедший год был потрясающим. Я переехал во Флориду, и стал жить вместе с Хоуп. Я все еще толком не представляю, чем мне заниматься, но у меня есть еще год, чтобы выбрать предмет и профессию. Хоуп работает в департаменте социальной службы штата Флорида, и она безумно любит свою работу. Вообще-то, это наше первое Рождество, которое мы справляем вместе, прошлое не считается. Когда мы встретились в «Мангров Инн» в прошлом году в канун Рождества, на следующее утро мне было необходимо вернуться в Кентукки. Но к тому времени, я точно знал, что когда подойдет окончание моей службы, я обязательно вернусь к Хоуп и перееду к ней во Флориду.

Посматривая на время, я думаю, что пришло время преподнести последний подарок. Скорее всего, Одри уже выполнила свое тайное задание и принесла последний сюрприз, положив его в гараже.

Ласково отталкивая ее от моего плеча, я поднимаюсь на ноги.

— Я принесу нам Эгг-ног,[2] и мы просто поваляемся среди этой кипы разорванной оберточной бумаги.