Томве, Норлан, Сорелл и Лей. Нет никакой гарантии, что хоть кто-то из них дожил до сегодняшнего дня, но именно эти четверо были последними, кто мог оказать изгнаннице хоть какое-то содействие. Требовалось разыскать их и убедить пойти против необоримой силы в лице Вернона и его нового хозяина.
В Томве и Сорелле она даже не сомневалась. Эти двое были достаточно умны, чтобы не попасться, и достаточно последовательны, чтобы придерживаться строгих правил передачи власти в Ордене. Тихий и спокойный Томве к тому же был безнадёжно влюблён в Литессу уже много лет. С Норланом Стальная Леди съела пуд соли ещё до того, как стала архимагессой, он же активно участвовал в её продвижении на этот пост. Почти наверняка за год с небольшим он не изменил своих позиций.
Что касается Лея… с этим не всё так просто. Он совершенно непредсказуем и почти неуправляем. С его выходками совету Ордена приходилось мириться отчасти из-за того, что выскочка приходился давним родственником королю, а отчасти из-за его выдающихся магических способностей. Невозможно вспомнить и недели, в которую нахальный неугомонный Лей не выкинул бы какой-нибудь фортель. При этом он никогда не совершал серьёзных ошибок, бесил, досаждал, но не более. Уж в чём-чём, а в изворотливости и остроумии этому отпрыску благородной семьи не откажешь. Поэтому совет опасался Лея, причём скорее из-за его независимости, чем нерадивости. Всё это делало молодого чародея худшим кандидатом в сподвижники, но он имел одну положительную особенность, уравновешивающую все отрицательные.
Он никогда не любил Орден. При каждом удобном случае Лей заявлял, что только проявившийся Дар вынудил его работать на это сборище скотоложцев в балахонах, и бросал это в лицо любому, хоть члену совета, хоть самому архимагу — без разницы. В свои тридцать четыре он уже дорос до ранга Волшебника и прекрасно осознавал свою исключительность. Кроме того, так уж сложилось, что Литесса являлась едва ли не единственным членом совета, ни разу не вступившим в открытую конфронтацию с молодым выскочкой. Поэтому она рассчитывала, что если предложит Лею как следует насолить Ордену, тот не откажется.
Раньше архимагессе достаточно было отправить сообщение через эфирное пространство, но не теперь. Орденом заправлял Грогган, по праву сильного способный почуять волшбу более слабого чародея. По этой же причине она не переместилась сразу в Перекрёсток — специальный зал в башне Ордена, предназначенный для перемещений Эфирными Тропами. Нет, на этот раз придётся попотеть.
Через окна домика лесничего пробивался свет свечи — несмотря на предрассветный час, хозяин не спал. Успевшую основательно промокнуть Литессу это нисколько не остановило. Заглянув в окно, она увидела сидящего на стуле мужчину и тут же накинула на него петлю усыпляющего заклятия. Лесничий, покачнувшись, мешком свалился на пол.
Отчего-то нынешний король не желал ездить на север страны, где зверь был крупнее и разнообразнее, поэтому охотился здесь, в нескольких вёрстах от городских стен. Именно для этого и содержались лесничие — они присматривали за пятью квадратными лигами леса и лугов, прикармливая зверя и отпугивая (а чаще — отстреливая) прочих охотников.
Архимагесса вошла в дом и, перешагнув через недвижимое тело, огляделась. Проникать в столицу безопаснее было ночью, поэтому у неё были почти сутки на то, чтобы как следует подготовиться и выспаться.
Первым делом Литесса взялась за подготовку контуров. Суть их создания заключалась в зачаровании какого-либо предмета: в нём сохранялись фигуры заклинания и закладывался необходимый запас энергии. При активации контур высвобождал хранящуюся в нём стабильную энергию и преобразовывал её по заранее заготовленной формуле, имитируя плетение заклинания чародеем. В обычных обстоятельствах такой способ колдовства ужасно непрактичен: выброс энергии постоянен и не регулируется, скорректировать формулу после запитки контура невозможно, а предмет, высвобождая заклинание, разрушается. Последнее обстоятельство к тому же делало создание контура весьма затратным — материалы, способные сохранять в себе большие объёмы энергии, встречались редко и стоили немало. Но для нынешних целей именно контуры подходили больше всего.
Волшбу чародея может почувствовать более искусный чародей, так как процесс преобразования внутренних запасов энергии вызывает определённые колебания в эфирном пространстве. Когда же заклинание высвобождается контуром, это выглядит как простой выброс энергии, а активировавший его чародей остаётся незамеченным. То, что нужно, если хочешь остаться инкогнито в городе, кишащем чародеями.
К счастью, необходимые материалы у архимагессы тоже имелись, поэтому она остановилась только когда её силы стали походить к концу, а день уже перевалил за половину. Перекусив припасами лесничего, Литесса несколько минут расслабленно полежала на кровати, давая отдых разуму. Ей редко хватало времени подумать об этом, но сейчас она чётко почувствовала накопившуюся усталость. Архимагесса уже не помнила, когда в последний раз ей удавалось порадоваться чему-то, не оглядываясь на гору проблем, множащихся по принципу гидры. С каждым днём Стальной Леди всё меньше верилось в то, что ей под силу разрешить их все. Будущее представлялось ей вечной борьбой, которая просто прервётся смертью, так и не завершившись. И чтобы окончательно не раскиснуть, оставалось только продолжать двигаться, чтобы успеть сделать как можно больше.
С тяжёлым вздохом Леди Фиорана открыла глаза и поднялась. Следующий этап — маскировка.
Самые редкие ингредиенты для зелья чародейка взяла из личных запасов, остальные — в основном травы и коренья — без зазрения совести позаимствовала у лесничего. Образ она себе выбрала как можно более обычный — женщина средних лет, чуть полноватая, с не слишком пропорциональным лицом и не слишком густыми волосами. На случай встречи с чародеями Ордена она заготовила красный балахон и легенду — чародейка седьмой ступени, вернувшаяся из командировки с дембрийской границы. Рядовых меритаритов Литесса не опасалась, но чем меньше вокруг неё будет шума, тем больше вероятность, что она не столкнётся с Грогганом. О том, что будет, если это случится, архимагесса старалась не думать.
Когда с варкой было покончено, настало время для второго захода на создание контуров — силы немного восстановились, что позволило чародейке добить необходимый минимум заклинаний. Теперь в её арсенале имелись мелочи вроде поисковиков или маскировщиков, с полтора десятка огнешаров и ледяных шипов, несколько серьёзных боевых заклятий вроде «испепеляющего света», и ещё несколько сверхтяжёлых плетений — на крайний случай. В случае чего подобными заклинаниями она могла мгновенно уничтожить несколько десятков врагов или проложить себе путь через толпу. Немного подумав, архимагесса добавила к имеющимся ещё и заклинание кольцевого взрыва — чтобы иметь возможность быстро выбраться из окружения. В этом случае маскировку уже должны будут раскрыть, но перед тем как задать дёру, она сумеет хорошенько всех удивить и при этом не потратит сил.
Закончив приготовления, Литесса с удивлением отметила, что за окном начали сгущаться сумерки. Дождь так и лил не переставая, за весь день через серую хмарь не пробилась ни одного солнечного луча. На сон чародейке осталось от силы три часа, если ещё не меньше — за полночь она должна была уже идти по улицам столицы. О том, чтобы выспаться, и речи не шло, но архимагесса всё же прилегла, надеясь хотя бы немного восстановить силы. Тяжёлые мысли и стучащие в окна капли никак не способствовали расслаблению, но с большим трудом чародейке всё же удалось провалиться в тревожную дрёму — ровно до тех пор, пока не сработало пробуждающее заклинание.
Снова наступила ночь. Как вчера, как на прошлой неделе, как тысячелетия назад, тёмная пелена наползла на мир, и как всегда была готова спрятать под своей паранджой всё, чему нет места при свете дня. И, как всякий раз с момента сотворения мира, настало время для того, что люди не хотят показывать солнцу. Время для дел постыдных и наказуемых. Ночь — время истинных лиц. Что ж, сегодня лицом Литессы должна стать маска.
