— Евгения Константиновна, до «Цирка» вы много снимались? Нравилась ли вам работа в кинематографе?

— Дело в том, что по окончании ГТК я попала в штат «Мосфильма». Но мы, молодежь, главным образом были заняты на субботниках — киностудия переезжала с Житной на Потылиху. Мне, конечно, хотелось сниматься. Тем более что я уже успела поработать в немом кино лет семь, правда, в эпизодах. Например, была такая картина «Изящная жизнь». Главную роль советской милиционерши играла Жизнева, моряка-американца — Тенин. А я играла буфетчицу Лизу. Мой эпизод заключался в следующем: этот моряк-Тенин хотел меня поцеловать, а я, естественно, не могла такого стерпеть и ударила его по лицу. Такой была моя первая роль в немом кино.

И вдруг однажды мне попал в руки сценарий фильма «Летчики». Я спросила одну из актрис: «Там какая-нибудь женская роль есть?» — «Да, — ответили мне. — Там есть высокая стройная девушка с голубыми глазами». Я решила, что это мне совсем не подходит, так как у меня таких данных нет. Пробовались почти все актрисы, какие тогда существовали. Режиссер Райзман все никак не мог на ком-нибудь остановиться. Не знаю, как так случилось, что обратились ко мне. Я сказала: «Там же у вас высокая стройная девушка с голубыми глазами. Я не подхожу». — «Ну а как ее видите вы?» — спросил Райзман. «Как? Если это летчица, если это учлет, то должна быть обыкновенная современная девушка. Такая, как все». Юлий Яковлевич задумался: «Ну, давайте попробуем...» Вы представляете? В общем, меня покрасили, постригли, сшили летный костюм, и я поверила, что смогу сыграть летчицу.

— Вы проходили какую-нибудь профессиональную подготовку?

— Да, конечно. Когда меня утвердили, я была счастлива. Даже почувствовала себя летчицей, вошла в образ. И вдруг сказали, что нам нужно дать возможность взлететь... Ощутить, так сказать, полет...

Ну что я? Кроме как на велосипеде, ни на чем не ездила! Ну играла в баскетбол, волейбол... А тут — взлететь! Приехали на Ходынку, увидели знаменитый «У-2». Первым сел Борис Васильевич Щукин, игравший начальника нашей школы. Летчиков предупредили, чтобы нас возили поосторожнее, «все-таки артистов только что утвердили», а у Щукина еще и сердце пошаливало. Самолет взлетел, мы стоим, смотрим. Сделал он несколько кругов и сел. Мы подбегаем, Щукин вылезает. Все наперебой закричали: «Ну как? Ну что там?» Он говорит: «Все хорошо, но у меня почему-то нос все время в сторону заносило. Я его рукой поправляю, а он опять в сторону».

Я думаю: «Боже мой, какой же там ветер?» Вдруг слышу: «А теперь давайте прокатим Женю!» Я сделала вид, что мне все равно, а в мыслях одно: или роль, или смерть. Сажусь на «У-2», впереди — молодой летчик. Он оглядывается, а я сижу, улыбаюсь. Делаю вид, что все в порядке. И вот мы взлетели. Ощущение прекрасное! Как будто тебя несет к Богу поближе. Летчик несколько раз оглянулся, а я стараюсь улыбаться. Потом чувствую, что летим мы куда-то вверх, вдруг что-то перевернулось внутри меня, потом опять улеглось, потом опять — вверх. Я ничего не понимаю, но думаю, что так и надо. Держусь, хотя и ремнем пристегнута.

Когда мы налетались, сели, смотрю — бежит вся съемочная группа: «Ну как? Что там?» Я говорю: «Все прекрасно. А что такое?» — «Так он же делал с вами мертвые петли!»

Если бы он мне сказал: «Садитесь, я сейчас сделаю с вами мертвую петлю» — со мной уже был бы обморок.

— После фильма вы почувствовали успех, стали знаменитой?

— Да. Я была счастлива. Даже дело доходило до того, что на праздник в 36-м году мы ходили на демонстрацию от «Мосфильма» как учлеты, надевали свои костюмы из фильма и приветствовали на Красной площади все наше правительство. В общем, картина «Летчики» пользовалась большим успехом. Я даже дочку свою назвала Галиной в честь моей первой главной роли. Она родилась у меня в 38-м году.

— А как вы попали в поле зрения Александрова?

— Тоже благодаря «Летчикам». В Доме кино была премьера. Очень хорошо принимали. И вдруг наш художник говорит мне: «Женя, там Григорий Васильевич Александров и Любовь Петровна Орлова просят тебя подойти». Я подошла, они меня поздравили, сказали, что им очень понравилось. И вдруг Григорий Васильевич говорит: «Я хочу, чтобы вы у меня снялись в „Цирке“.

— Как? Там же у вас есть актриса.

— Да, но она нас не устраивает, нам хочется, чтобы вы сыграли.

Я говорю:

— Как же, я не читала сценарий, ничего не знаю, я не готова...

— Не беспокойтесь, мы дадим вам сценарий, все будет хорошо.

— А когда сниматься?

— Послезавтра.

— Как?..

Понимаете мое удивление?

— Мне кажется, что вы все время себя недооценивали.

— Ну что делать? Такая уж. В общем, меня сняли для пробы, и этот кадр, где я прихожу к Марион Диксон и говорю: «Товарищ Диксон, кому вы писали это письмо? Не Скамейкину?» — как записали, так эта сцена и вошла в фильм.

«Цирк» имел огромный успех. И, между прочим, он популярен вот уже 60 лет. Из группы никого уже не осталось, а мы с Джимом Паттерсоном довольно часто выступали перед зрителями, и они всегда принимали картину так, будто лучше нас знали все реплики.

И мне, и Любови Петровне приходило очень много писем. Однажды она мне сказала: «Женя, вы больше не присылайте ко мне девочек. Их и так много собирается, а тут стали еще и от вашего имени приходить». Я удивилась: «Любовь Петровна, у меня на лестнице такая же история! Девчонки и рисуют меня, и цитируют реплики из фильма, и называют Раечкой. Но никого никуда я не направляла».

— Как летчицу вас признали, а как актрису цирка?

— Нет. Несмотря на то, что я и на лошади скакала, и в пушку залезала. Потом были письма, чтобы Александров или снимал продолжение «Цирка», или работал с этими же артистами. Но Любовь Петровна, с которой меня связывали очень хорошие, теплые отношения, как-то мне сказала: «Женя, имейте в виду, что я сыграла не свою роль». Я задумалась: что бы это значило? «Марион Диксон — не моя роль, — повторила Орлова. — Я собираюсь играть советских женщин, героинь». Тогда я поняла, что мне рядом с ней делать нечего. Иначе что же буду играть я? И, несмотря на наши добрые отношения, с ними я уже не работала. Александров творил для Орловой. Это была замечательная пара, влюбленная друг в друга и работающая только на себя.

— Вы все-таки оставались друзьями? Часто ли общались после «Цирка»?

— Нечасто. Но всегда очень тепло. У меня до сих пор сохранилась записка Любови Петровны: «Женя, дорогая и милая, всегда хочу Вас видеть! Всегда помню и люблю Вас. Любовь Орлова». А ниже — красная приписка: «С любовью — Григорий Александров».

— При таком успехе, при такой популярности на вас должны были писаться сценарии...

— Было и такое. Сразу после выхода «Цирка» был написан сценарий «Девушка с характером». На меня. Но я собиралась уже родить ребенка. И поэтому, когда режиссер Юдин меня вызвал, я отказалась. «Ну что вы! — уговаривал он. — Еще ничего у вас не заметно! Успеем! Все будет хорошо!» Я сказала: «Нет-нет. Что-нибудь одно: или кино, или ребенок. Вот семь лет подряд я снимаюсь, теперь надо позаботиться о другом». Мы с мужем, Анатолием Павловичем Головановым, очень хорошо жили, учились вместе. Он был прекрасный человек. Я решила стать матерью.

Прошло какое-то время, они нашли Валентину Серову. Она тогда была замужем за летчиком Серовым, у них была безумная любовь, из-за чего съемки никак не могли наладиться. За ней приезжали со студии, а Серов ее не отпускал. А работать нужно было активно. Я уже родила, кормила дочь. Вдруг приезжает ко мне ассистентка Юдина и говорит: «Женя, мы тебя просим, чтобы ты взялась сниматься в этом фильме». Я говорю: «Как? Я же не могу — я кормлю ребенка!» — «Не беспокойся, мы будем возить тебя или его, как скажешь. Будешь кормить...» Я отказалась. Они, конечно, обиделись. Затем как-то уладили все с Серовой, и она закончила картину.

— Евгения Константиновна, а ведь у вас все могло сложиться иначе...

— Да, все и сложилось бы иначе... У меня в тот период много было предложений. Роу предлагал сыграть царевну Несмеяну, но я всем говорила: «Нет, нет и нет». И, вы знаете, когда я родила, у меня выросла прекрасная дочь, я поняла, что правильно сделала. Сейчас она кандидат филологических наук, преподает в МГУ на факультете журналистики. Она старший научный сотрудник кафедры зарубежной печати и литературы. Мой внук — Андрей Голованов — спортивный комментатор на ОРТ.