Так что до Петра Наумовича Фоменко, пусть не сердятся на меня режиссеры, я ничего интересного не сыграла. Это все я уже могла и ничего не открывала. Фоменко стал моей Синей птицей. Я многое уже видела в жизни, испытала и прошла и встретила вдруг такое неожиданное, прекрасное и целомудренное! Я совершенно не боюсь таких красивых слов, вам про него то же самое скажут все актеры, которых он коснулся. Когда я смотрю на экран, я себя не воспринимаю как себя. Я — не я. Я смеюсь, я плачу вместе со зрителями над своими героинями.

— Значит, та же Юлия Дмитриевна из фильма «На всю оставшуюся жизнь» ничего общего с вами не имеет?

— Конечно, имеет. Например, ее влюбленность в кого-то или во что-то. Где бы она ни появлялась, ей обязательно надо было выбрать объект своей влюбленности. Так и я — периодами я должна быть в кого-то влюблена в своих мыслях. Я избирала себе кумира — в театре это были партнеры. Они не знали этого. Я начинала мечтать, развивать свою фантазию. Потом, когда это все уходило, я думала: «Боже мой! Откуда я это все взяла? Этого ничего не было и нет в человеке!» Но мне это было надо — и это главное качество Юлии Дмитриевны.

— Людмила Михайловна, как вы считаете, в общем в кино вам повезло?

— Да, я ведь человек — «спасибо за все». Поскольку я сомневающаяся и много не любящая в себе, то воспринимала все как подарки. Не я одна такая, я не оригинальничаю. Что-то получалось, что-то нет. Я редко отказывалась от ролей и всякий раз надеялась, что, может быть, на этот раз хоть что-то открою. Но... Сама я ничего не умею открывать, как выяснилось.

— Ну что ж вы так на себя наговариваете?

Смеется.

— Нет-нет. Я актриса в чистом виде. В чистом! Тот камень, под который вода не течет.

— А вы смогли бы на экране или на сцене находиться одна? Выдержать общение со зрителем один на один, в том же моноспектакле, например?

— Вот когда надо было ездить от отдела пропаганды киноискусства со своими пленками на встречи со зрителями, я села и сама себе написала сценарий. Не знаю, что за вдохновение меня тогда посетило. Но я была довольна этой работой. Мне было не стыдно, и я знала, что держала зал. И в моноспектакле я поработала бы с удовольствием. Это именно то, что меня сейчас безумно бередит. Ведь те же встречи со зрителями были настоящими моноспектаклями. Я вела зрителя за собой именно как актриса, я играла актрису. И я поняла, что могу это. Но поскольку я человек, конечно, необразованный, и, конечно, всего лишь актриса со своими рыбьими мозгами в этом плане, то сообразить самой свой моноспектакль, конечно, не могу.

Если бы нашелся человек с пьесой и предложил сделать с ним такую постановку, это было бы счастливым завершением моей художественной судьбы.

А, в общем, я счастлива.

— Такое редко кто может заявить!

— Да, я счастлива. Творческая жизнь для меня была подарком. Я благодарна своему актерскому, пусть и не звездному, положению.

— Людмила Михайловна, какой на ваш взгляд должна быть актерская семья?

— Думаю все-таки, что лучше, когда это творческая пара. Хотя не обязательно. Мой покойный муж, с которым я прожила 24 года, был режиссером. Это Мокин Николай Александрович. Очень талантливый человек. Всем своим духовным содержанием, если оно у меня есть, я обязана ему. Жизнь была идеально интересна и насыщена. Появился Окуджава — мы из Челябинска на пару дней неслись в Москву на его концерт. Возникла Новелла Матвеева — мы у нее дома в небольшом кругу удивлялись ее песням-сказкам. А песни Юлия Кима! А Эфрос, Любимов, Тарковский! А выставки! Все-все это мы буквально поглощали тогда, и все это помогало мне постигать «что такое хорошо и что такое плохо». Спасибо и еще раз спасибо этому человеку за то, что он был в моей жизни.

Теперь у меня все по-другому. Мой нынешний супруг — полковник в отставке. Замуж за него я вышла на старости лет. Не поверите, но решающим в этом событии было его имя. Его тоже зовут Николай Александрович. Я подумала, что это провидение. И не ошиблась. Дом отдыха, а не человек. «Наблюдает» он меня с большим любопытством. Да и не мудрено. Начальник отряда погранвойск и актриса. Ему — 55, и мне было столько же. Как интересно! А? И ему спасибо, огромное спасибо за его внимание и уважение ко мне.

— Вы всему и всем благодарны. Это удивительная человеческая черта, за которую теперь уже я вам благодарен. Мне очень приятно и интересно с вами общаться. Скажите, есть ли какая-то отдушина, к которой вы припадаете, когда вам все-таки грустно и тоскливо?

— Это книги. Только бы глаза не подвели меня и сохранились бы подольше. Я не могу сказать, что так уж много читаю, но столько не прочитано! Я недавно открыла для себя Мережковского, Набокова! Если я в 1615 году переписывала втайне Есенина, вы можете представить себе мое образование? Так что это отдушина. Ну и, естественно, Пушкин! Никуда не денешься. Я наизусть мало знаю, но с Пушкиным я просто погибаю. Достоевский, Блок, Чуковский — и снова открытия, удивления. Прихожу в библиотеку и говорю: «Мне, пожалуйста, пару умных книг и пару попроще». Попроще — это Жюль Верн, Майн Рид, Коллинз....

А когда я далеко-далеко от библиотеки, от Москвы, где мой второй дом, где озеро, речка, лес, туманы и рыбалка, там — жизнь подлинная, человеческая. Мне одной никогда не бывает скучно. Шью, хотя абсолютно не умею шить. С готовкой я тоже «на вы». Но зато вырастить два огурца на грядке, которые на меня смотрят, красуются, — это замечательно!

Жутко жалею, что не могу фиксировать свои чувства на бумаге...

P.S. В 1999 году жизнь преподнесла Людмиле Арининой сюрприз: ее пригласил в свой театр Петр Наумович Фоменко. Тот самый гениальный, сумасшедший, великолепный, коварный Фоменко, в которого так влюблена актриса. Она влилась в молодежную труппу так естественно, будто работала там со дня основания, — видимо, сказалось духовное и творческое единение с Мастером. Театру-мастерской Петра Фоменко как раз только выделили свое собственное помещение, и открывался новый сезон спектаклем «Варвары», где небольшую роль и сыграла Людмила Михайловна. А следом вышла феерическая «Одна абсолютно счастливая деревня», где Аринина практически не произносит не слова. «У меня и роли-то никакой нет, — весело говорит она. — Но я так счастлива!» Спектакль получил театральную премию Станиславского и был прекрасно встречен критикой. Лето еще не закончилось, а Фоменко уже выпустил «Семейное счастье» Толстого и приступил к репетициям «Войны и мира». Ругается, спорит, требует, но не отпускает никого от себя ни на шаг. Арининой, между прочим, в будущем обещает «бенефисную роль». Поживем — увидим.

О главных ролях мечтают все артисты. Неужели надо заканчивать Щукинское или Щепкинское, чтобы появляться на сцене или в кадре на каких-то три минуты! Но судьба актера находится в жестокой зависимости от чего угодно и кого угодно, только не от самого актера. Главное — суметь не растеряться и найти свое место в любой ситуации, в «любых условиях игры».

Эпизоды — это целая наука. В нашем кинематографе, где режиссерам приходилось отчитываться за каждый израсходованный метр пленки сначала перед руководством студии, а затем уже, непосредственно на экране, — перед Госкино, халтуры быть не могло по определению. Любое появление в кадре, любая фраза должны были «выстреливать в цель». Поэтому эпизодам придавалось столь же существенное значение, что и главной сюжетной линии. Трудно сказать, заслуга ли это режиссуры или самой школы, но, на мой взгляд, главный успех — в наших актерах. Во всем мире нет такого словосочетания — «король эпизода». У нас такие короли были.

Сейчас нет, а прежде были.

Георгий Тусузов — человек-легенда. «Если бы Тусузова не было, его надо было бы выдумать», — сказал об актере Валентин Плучек. Тусузов не сыграл ни одной главной роли, но любое его появление на сцене становилось триумфом. О нем писали критики, театроведы, коллеги, но его жизнь была не столь счастливой и безоблачной, как казалось.