Пушкин прав и в том плане, что нередко голос высокой нравственности, голос совести оказывается и голосом истины в самых различных областях общественной жизни, в том числе и в политике, что наука не обладает монополией на истину. И не обладает не только в том смысле, что многие научные истины со временем оказываются заблуждениями, а потому что мораль как форма общественного сознания тоже отражает объективные истины, несет их в себе порой из очень далекой истории, из выстраданного народом опыта (и в форме надежд, иллюзий), "возвышающих обманов" и сохраняет их для потомков. Ведь то, что можно было бы назвать социальными надеждами, оказывается нередко, по меткому замечанию А. А. Лебедева, своеобразным выражением "чувства общественного голода" [1], которое, как и любой голод, нуждается в насыщении, чтобы не прервалась жизни нить. А, стало быть, моральные по форме выражения надежды служат неким сигналом, имеющим и более общее, жизненно важное значение для нормального развития общественного организма как целого.

1 См.: Лебедев А. А, Чаадаев. М., 1965. С. 137.

ОБНОВЛЕНИЕ ТЕОРИИ ИЛИ ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРАВДЕ?

...Никакая деятельность не может быть прочна, - если она не имеет основы в личном интересе. Это общая истина, философская...

Л. Н. Толстой

...Лучше неудачно сказать правду, чем умолчать о ней, если дело серьезное.

В. И. Ленин

Как видим, в пушкинской концепции правды также явственно проступает традиционное для русской культуры стремление к сочетанию истины и справедливости, которая трактуется им - опять же в духе народных традиций преимущественно в морально-этическом плане. И вряд ли надо эту концепцию просто отвергать как ошибочную, ненаучную. Правильнее, наверное, ее дополнить пониманием социальной справедливости, воплотившейся в социалистической идее - той идее, которая в Октябре 1917 года подняла на борьбу за лучшее будущее трудящиеся массы России.

Но дополнить традиционное русское историческое правдоискательство этой идеей не формально, а органично можно сегодня лишь в том случае, если соединить его бережно и умело с истиной социализма как философской, экономической и социально-политической теорией, с научно понятым идеалом социализма как высокогуманного и социально справедливого общества, в последовательном утверждении которого в жизни мы так нуждаемся и сегодня. И не только для того, чтобы жилось материально богаче и лучше, но и для того, чтобы духовная жизнь - и личная, и общественная - была наполнена не мелочью повседневности, пусть и злободневной, а большой, крупной идеей, без которой, собственно говоря, нет и подлинной духовности, нет социальной жизнестойкости нации и общества. И для этого в самих глубинах сознания нашего народа, а не в идеях заемного, заморского происхождения есть необходимые предпосылки. Ведь это факт (как бы к нему ни относились прагматики-экономисты), что именно в сторону идеи социализма всегда толкало массовое сознание то мироощущение, которое коротко можно было бы выразить так: нравственно то, что справедливо, несправедливое - безнравственно.

Важно только хорошо понимать, что соединение социализма с массовым сознанием не единовременный акт, происшедший когда-то и не нуждающийся для своего поддержания и подтверждения ни в чем, кроме ритуальной, хвалебной риторики и политической трескотни. Нет, это живой непрерывный процесс, который должен захватывать каждое новое поколение. Ведь оно не просто перенимает ценности предыдущих поколений, но и вступает с ними в сложное диалектически противоречивое взаимодействие, творчески осмысливая и переосмысливая их.

И не менее важно, очевидно, помнить, что социалистический идеал тоже нуждается в постоянном развитии и уточнении под воздействием живой жизни, влиянием конкретного исторического опыта строительства нового общества, конкретных и по необходимости неполных, односторонних, по словам Ленина, попыток утверждения социалистического идеала в разных национальных и социально-экономических условиях отдельных стран. Ведь, как показывает социальный опыт, нет ничего более опасного и вредного, чем стремление абсолютизировать такого рода попытки, представлять складывающиеся на их основе формы организации общества некими идеальными образцами для всех, а тем более отождествлять такие представления с сущностными характеристиками социализма. Такая линия, будучи малоэффективной в чисто прагматическом плане, вместе с тем наносит в глазах людей раны и самому социалистическому идеалу, догматически искажая его, иссушая ту живительную, творческую, духовно-нравственную силу, заложенную в нем, которая всегда подвигала людей на большие дела в революционно-практической работе, в науке, литературе и искусстве, создавала особо приподнятый жизненный тонус в обществе.

Об этом стоит особенно напомнить в свете современных дискуссий о социализме. Ведь кризисные, застойные явления в нашей стране и других ставших на социалистический путь странах, бурные, порой ожесточенные споры о таких принципиальных проблемах теории социализма, как характер и формы социалистической собственности, пути и методы осуществления коммунистического идеала, правомерность претензий КПСС на ведущую роль в обществе, острые дискуссии о том, как придать нашей политической системе действительно демократический облик, - все это говорит о том, что не только социалистическая практика, но и теория социализма переживает кризис и нуждается в обновлении, причем тоже революционном.

Вот почему вызывает беспокойство упрощенное, буквалистское восприятие иными обществоведами и пропагандистами идеи возрождения ленинской концепции социализма. Ведь ее неверно было бы понимать просто как движение "назад", хотя и к Ленину: такое "движение" может привести лишь к новым формам начетничества, неодогматизма. Действительное возрождение научной концепции социализма, чтобы она могла стать идейно-теоретической основой революционной перестройки советского общества, способной придать ему современное социалистическое качество, возможно лишь в том случае, если она будет обогащена рядом принципиальных завоеваний нового политического мышления, связанного с реальностями конца XX века. Среди них можно выделить два момента.