Брогель Функшмаер не то, чтобы не верил прекрасно слышимому сообщению из громкоговорителей, но что-то заставляло его продолжать не смотря ни на что. Единственное, что он смог предпринять в таком своем положении, так это чуть дополнить странный и неведомый ему, видавшему виды, ритуал парочкой своих дополнений, призванных обезопасить инициатора. Более надежные методы защиты, чем он намеревался применить, были просто неведомы оберартефактору с ни много ни мало, но девяностошестилетним стажем только в славном «Седьмом» Министерстве, а пятьдесят четыре года до того в скромном «Девятом», пока подающий надежды профессионал не был замечен и сманен наставником фонз Рихтгофбергом, так и вовсе были на должности штабсритуалиста, пусть и очень уж провинциального.
Что же касается оставленного за спиной живым противника, то навряд ли наглец очухается до завершения мэтром ритуала, а уж потом у Брогеля будет мно-ого вопросов к тому, кто способен, невиданное дело, проникать под столь надежного уровня его купола. Во всяком случае, в родном мире артефактора жильных клинков нет, а потому ещё и неслыханное. О причастности же к тому Силы — весьма закостеневший старикашка, пусть и в юном теперь теле, даже и не подумал. Бывает.
Сознание Силин потерял лишь на некоторое непродолжительное время, а очнувшись, сразу же принялся отлечиваться, заодно и прокачивая Силу по телу для ускорения процесса, что чем чаще он проделывал последнее время, тем всё легче ему это давалось, да и запасы её, увы, не безграничной, словно бы становились больше, но это не точно. Сейчас, правда, израненный юноша не задавался вопросами о природе этой вот неведомой энергии, явно не являющейся привычной ему магической, наверняка сохрани он ви́дение, и тогда ситуация была бы куда яснее, особенно с его-то разрешающей способностью, а старался как можно скорее привести себя в порядок, так как угрозы жизни уже не было, но следовало поквитаться с гадом, способным как щенка уделать, хоть и не особо сильного, но бывалого боевого мага. Вот и бедро уже срослось, наконец закрылся, исторгнув инородные тела, жуткий разрез на правом боку, из легкого вышел осколок ребра, начал возвращаться слух. Ещё буквально несколько минуточек, и он даже сможет встать, но...
Но в этот момент «бздынькнуло», как однажды выразилась прекрасная лейтенант Мухина, а обнаженные тела трех красавиц посмотрели на мир иными глазами.
— Поздно, — только и сказал на это из своей кучи мусора Силин, куда ранее был отброшен бесспорно эффектным, но не таким уж и эффективным, будь у него нормальная сферическая защита, артефактом ударной волны обладавшего подобным Стеклова. — Как всё же хренова без жезла и нормальной защитной пряжки.
К тому моменту, когда бой на «световых мечах» за право зваться Её Светлостью был уже в самом разгаре, Силин, продолжавший залечиваться, даже смог ползти. Сначала на четвереньках, но вскоре ноги не выдержали, а потому теперь по-пластунски он упорно двигался к телу Игоря Стеклову. Да-да, достопочтенный мэтр Функшмаер оказался реально крут и, пусть не выжил, но всё же и не осыпался горкой праха, а валялся себе аккуратной такой мумией, причем одетой и, разумеется, со всеми своими ништяками.
— Ща я доползу, — тяжело дыша и подволакивая ногу, сближался с целью жадно сверкающий глазами Силин. — И вон та занятная штучка будет моей!
— Ой, какой тут мальчик ползает! — выдала только что вышедшая из боя некогда Оля, а теперь, получается, боярыня Белолобова, заинтересованно уставившаяся своими огроменными ярко-голубыми и какими-то невероятно лучистыми глазами на от старания аж скрежечущего зубами «инвалида», упорно сокращавшего метры до заветной цели. — А ты, выходит, та самая «помеха», о которой говорил этот(брезгливо)? Ну, когда он разбудил нас, ещё прошлых нас, то упоминал, я так полагаю, о тебе. Так что, это ты? Чего молчишь? — продолжала донимать целеустремлённого Силина странная особа, сейчас кружащая над ним и словно прислушивающаяся к чему-то, всё с большим и большим интересом после каждого, так и оставшегося без ответа своего вопроса. — А куда это ты так настойчиво лезешь? Всё ползешь и ползешь, а? Чё там? Ау? Ну чего ты? Але! Ах так? Ну скажи же — мне ведь тоже интересно(плаксиво). Ах ты ж! Ты посмотри на него(забавно возмущенно), с ним говорит прекрасная Я: Лиу а Нва Тве Клу Бри Зго Кне ни Муна — а он... Ну трепещи же! Чего ты не трепещешь? Не, ползет и ползет себе — безобразие какое. О! А давай я с тобой поползу? В этом мире, я смотрю, модно равенство и всё такое.
А в следующий миг это очаровательное создание, пока ещё с золотистыми кудряшками, приземлилось и, отключив свои крылья, плюхнулось рядом с мычащим Силиным, которому, конечно, Оскара не дадут, но полз он сейчас не хуже чем тот самый актер, которому за подобное упомянутую статуэтку и выдали наконец-то.
— А чё оно неудобно так? Я думала, ползать интересно, а тут вон... Фу, и колется всё. Ой, я бусики, кажется, порвала. Ай, и набедренная повязка постоянно сползает. Ну чего так неудобно-то, а?!! — едва не рыдала от огорчения, стремительно теряющая свои побрякушки и едва сохраняющая то, что поименовала набедренной повязкой, хотя это скорее несколько ниток бус со множеством висюлек, эта вот не самая высокая и, чего уж там, фигуристая девушка, чье тело было как бы не на пару лет моложе Славика, а то бы ей, пожалуй, ещё неудобнее было ползти. Ну а снова к чему-то словно прислушавшись, забавная девица едва не хмыкнула вслух, но сдержала свою озадаченность или что-то близкое, продолжив быть милой непосредственностью. — Слушай, ну давай, может, всё же пойдем, а? Ну вот тебе обязательно ползти? Почему не ногами-то, как все нормальные...
— Ты что, дура? — не выдержал наконец Силин.
— А чего ты сразу обзываться? — вроде как надула губки, но в то же время ещё сильнее заблестела, похоже, счастливыми глазами красавица. А едва не облизнувшись в предвкушении, что ли, продолжила в своем стиле. — О, заговорил! Ура! Так что насчет пройтись?
— Нога сломана, — буркнул себе под нос Силин, досадующий на собственную несдержанность и, откровенно говоря, побаивающийся этой, вроде как до крайности мимимишной, но на самом-то деле неведомой сущности.
— Тю, и всё? А так? — хлопнув по спине уже, конечно, не торчащего осколками ребер наружу, но и не сказать, что прям целёхонького «попутчика», заставила того буквально встать и пойти эта очаровательная голубоглазка, пусть и ведущая себя словно персонаж аниме какого-нибудь, но явно не такая, какой желает показаться, во всяком случае, так виделось исцелённому. — Ой, а ты куда рванул-то? Да быстро-то как умчал! Оу... а зачем ты труп шмонаешь?
На последних словах девочка-лапочка как-то уж очень профессионально, что ли, заозиралась, а Силин даже замер на миг, но помотав головой, продолжил обыскивать тело Стеклова, уже избавленное им от ожерелья из деревянных дощечек не более кредитки размером и исписанных некими символами, затем последовал тот самый взрывной браслет, пару колец, не факт, конечно, что зачарованных, но всё же, и даже какой-то странный свиток из кармана брюк покойного сменил владельца.
— Слу-ушай! — встрепенулись вдруг златовласка, при этом на её обладающем весьма живой мимикой лице сейчас читались решимость, довольство, похоть, наивность, жадность и трудно понять что ещё, ибо в итоге всё складывалось в какой-то дикий коктейль из явно несовместимого. — А давай я тебе дам одно колечко, вот оно, чтобы ты всё это спрятал от во-он того строгого дяденьки с седыми висками, который так торопится сюда, ну а взамен ты пойдешь ко мне на служ...
— Прости, милая, но это ты лучше кому другому по мозгам езди, а я — из мира магичек, где вас, тех ещё змей, всех сортов повидал, — вынимая напитанный Силой кинжал из сердца даже изменившейся в лице голубоглазой юной красавицы, на которую у почти любого психически здорового Землянина и рука-то не поднялась бы, сообщил ей в лицо та ещё сволочь Ким, знающий о жизни чуточку больше, нежели домашний Славик, как, впрочем, и любой другой среднестатистический обитатель дивана, так сказать.
