Кубатьян, визу Йемена не получавший (он мечтал уплыть из Египта домой, торопясь на учёбу). Кроме нас, россиян, вокруг посольства толпились многочисленные йеменцы, ожидавшие от своего посольства каких-то благ. Два усатых йеменца оказались русскоговорящими и шутили, веселились, вспоминая прежние времена.

— О, Ленин! Да здравствует великий товарищ Владимир Ильич Ленин! Вы ещё помните такое?

— У нас в Йемене риал тощий — 130 риалов за доллар. А в Омане риал такой жирный! Три доллара за один риал!

Когда, наконец, йеменские посольщики соблаговолили принести наши паспорта, мы их раскрыли и узрели йеменские визы, нас ждало огорчение. Визы были действительны только месяц — до 26 марта сего года. А ведь всем было ясно, что раньше конца апреля мы вряд ли достигнем Йемена, и в анкетах мы просили трёхмесячный срок годности. Пошли жаловаться.

— К сожалению, у нас такие правила: все йеменские посольства во всём мире выдают визы только с месячным сроком годности. Если вы не успеете въехать в Йемен до 26 марта, вы можете попробовать продлить этот срок в другом йеменском посольстве на вашем маршруте или получить новую визу.

Исправлять нам ничего не стали, и мы мысленно сплюнули, немного сожалея о потраченном времени, поблагодарили йеменских посольщиков и продолжили путешествие.

Назавтра, 28 февраля, у нас была назначена стрелка в городе Босра, посвящённая дню рождения Гриши Кубатьяна. Андрей Петров, я и будущий именинник поехали в Босру нераздельной тройкой. Попрощались с прочими (до завтра!) и вышли на Кольцевую дорогу им. Хафиза Асада.

Уже известная нам Кольцевая дорога обходит город полукольцом с южной стороны. Случайно нас свезли с кольцевой не на то шоссе, на которое мы желали (идущее почти прямо в Босру), а на другое, идущее к иорданской границе и имеющее вид автобана. Раз уж так получилось, мы заехали сперва в город Эзру.

В Эзре есть старинный христианский храм св. Георгия, являющийся местной достопримечательностью и почитаемый и христианами, и мусульманами. Храм был построен в 515 году на месте языческого святилища. От древнего капища осталось несколько заложенных каменных дверей в западной части храма, желоба для стока жертвенной крови в алтаре и другие анахронизмы. Был уже вечер, мы осмотрели храм и сели рядом на камнях его ограды. Местные жители, заинтересовавшись иностранцами, окружили нас и вскоре принесли нам "на паперть" хлеб, чай, маслины, простоквашу и другие вкусности.

После города Эзры мы поехали дальше, в Сувейду. Машин было мало; стемнело. Последние километров пятнадцать мы ехали в кузове с огромной коровой. Корова боялась перевозки и заляпала весь кузов навозом, ровным слоем в один сантиметр покрыв дно его. Нам пришлось сидеть на крыше кабины и крепко держаться, чтобы не упасть в навоз и не смутить корову. В таком виде мы и приехали в ночную Сувейду (корова поехала дальше).

Сувейда показалась нам городом развалин. Мы так и не поняли, почему на той главной улице, по которой мы шли, так много разрушенных домов: было ли причиной сему землетрясение или действия израильских диверсантов? Выбрали дом наиболее целого вида и устроились спать на крыше оного, стараясь не разбудить хозяев.

Сегодня — последний день зимы.

Погода, в общем, не зимняя. Поутру быстро встали, собрались и направились в Босру, стараясь не опоздать на стрелку. Машин почти не оказалось, но нам, как всегда, повезло.

Босра — весьма необычный город. В центре его находится весьма значительная каменная крепость с башнями, окружённая рвом. Внутренность её, как ни странно, представляет собой сохранившийся римский театр, построенный в третьем веке нашей эры. Превращение театра в крепость шло постепенно, поскольку с седьмого по тринадцатый век Босра была местом многочисленных сражений и междоусобиц. Саму арену и нижние ряды сидений мусульманские строители засыпали толстым слоем земли, и только в наше время археологи расчистили их.

Прочие строения античной Босры (в ней, кстати, когда-то проживало более 80 тысяч человек) за истекшие столетия многократно перестраивались; камни и колонны древних зданий переносились для строительства новых. Жители и по сию пору используют тысячелетние кирпичи. Среди развалин римской эпохи, весьма протяжённых, можно встретить развешанное на верёвке бельё, можно увидеть новые двери, застеклённые окна и даже электрические провода. По римской дороге, вымощенной каменными плитами, бродят ослы и пешеходы. Люди, как могли, приспособили античную Босру к своим современным нуждам.

Встреча мудрецов была намечена у ворот амфитеатра. В воротах находилась открыточно-билетная лавка, предназначенная для извлечения денег из посетителей. Сперва мы с Гришей, а потом и все прибывшие, обошли амфитеатр Босры по периметру. Глухо! Постарались сперва древние строители, а потом и реставраторы, превратившие амфитеатр в неприступную крепость как для рыцарей-крестоносцев, так и для безбилетников.

Пока некоторые из нас «лечили» билетёра металлическими монетками и российскими открытками, Казанцев, Шулов и другие уже прошли в ворота сего строения. Кое-кому пришлось-таки заплатить (по студенческому тарифу) пятнадцать фунтов за посещение, ну да это не деньги. Римский амфитеатр порадовал нас своей сохранностью и акустикой — эхо доносило голоса и шумы со сцены даже до верхних рядов сидений.

Когда-то, возможно, на этой арене дрались гладиаторы, а цивильные древние граждане с интересом взирали на это. Кстати, почему бы не повторить? Желающими подраться оказались Вовка Шарлаев, я, Андрей Петров и Гриша-именинник. Первые двое были быстро побеждены другими, и напоследок Андрей с Гришей начали бороться друг с другом, а группа японских туристов с любопытством следила за процессом. Андрей вышел победителем в поединке, к радости японцев и прочих наблюдателей.

Поборовшись и осмотрев в амфитеатре все интересности, мы вышли наружу и скромно отметили день рождения Гриши Кубатьяна в маленьком кафе. А затем произошло следующее явление. Близ амфитеатра бродячие торговцы продавали фотоплёнки и открытки. Вовка Шарлаев купил себе фотоплёнок, а Казанцев — открыток, причём расплачивались они билетами МММ (как вы помните, мы уже применяли их для оплаты посещения крепости Мари и для иных нужд). Вскоре продавец фотоплёнок прибежал к нам с мавродиками в руках, пытаясь совершить обратный обмен. Вовка вернул фотоплёнки, а мы углубились в кварталы развалин Босры, которые были обширны. Тут, через некое время, продавец открыток тоже заподозрил неладное и стал искать нас, пытаясь спасти свою прибыль. Но Саша Казанцев, счастливый обладатель открыток, твёрдо держался за свою истину и обратно меняться не хотел. Его поддерживал Шулов:

— Тоже мне, сначала ему всё было нормально, а теперь что-то не устраивает! Поздняк метаться, продано уже! Вот купил бы я картошку, а за мной продавец через полчаса стал бы бегать: доплати, мол!

Продавец ходил за нами по развалинам Босры и грустил. Время от времени он набредал на кого-нибудь из нас, показывал мавродики и пытался получить от нас открытки, но мы все говорили: мы, мол, тут ни при чём! Разуверившись вконец в покупательных способностях мавродиков, он вернул их одному из нас, и, огорчённый, ушёл. Вид у него был совершенно убитый. Подумать только: ведь его никогда никто не обманывал!

Налазившись по Босре, мы собрались у ворот одного из домов, где оставляли рюкзаки, чтобы не лазить с ними по руинам. (Кстати, в Пакистане так лучше не делать — сопрут, а в Сирии можно. В маленьких городах и деревнях можно вообще оставлять что угодно и где угодно.) Тут и произошло обсуждение ситуации.

— Если Казанцев не отдаст открытки, я его побью! — кипятился именинник Гриша Кубатьян, никак не могущий успокоиться после поражения в поединке в амфитеатре.

— Поздно уже, продано — значит продано, что за вопрос! — отвечал защитник мавродиков Шулов.